Неточные совпадения
— А вы все еще изучаете длину путей
к цели, да? Так поверьте, путь, которым
идет рабочий
класс, — всего короче. Труднее, но — короче. Насколько я понимаю вас, вы — не идеалист и ваш путь — этот, трудный, но прямой!
— Начал было в гимназии, да из шестого
класса взял меня отец и определил в правление. Что наша наука! Читать, писать, грамматике, арифметике, а дальше и не пошел-с. Кое-как приспособился
к делу, да и перебиваюсь помаленьку. Ваше дело другое-с: вы проходили настоящие науки.
Нехлюдов вышел на платформу. Шествие княгини направилось направо,
к первому
классу. Нехлюдов же с артельщиком, несшим вещи, и Тарасом с своим мешком
пошли налево.
Под конец моего пребывания в пансионе добродушный француз как-то исчез с нашего горизонта. Говорили, что он уезжал куда-то держать экзамен. Я был в третьем
классе гимназии, когда однажды, в начале учебного года, в узком коридоре я наткнулся вдруг на фигуру, изумительно похожую на Гюгенета, только уже в синем учительском мундире. Я
шел с другим мальчиком, поступившим в гимназию тоже от Рыхлинского, и оба мы радостно кинулись
к старому знакомому.
Слава N-ской иконы гремела далеко, и
к ней приходили также негодующие и огорченные православные, преимущественно из городского
класса.
—
Пошел,
пошел, баловник, на свое место, — с шутливою строгостью ворчит, входя, Петр Лукич, относясь
к Зарницыну. — Звонок прозвонил, а он тут угощается. Что ты его, Женни, не гоняешь в
классы?
На Маньке коричневое, очень скромное платье, с черным передником и плоеным черным нагрудником; этот костюм очень
идет к ее нежной белокурой головке и маленькому росту, молодит ее и делает похожей на гимназистку предпоследнего
класса.
Вот уже двадцать лет, как вы хвастаетесь, что
идете исполинскими шагами вперед, а некоторые из вас даже и о каком-то «новом слове» поговаривают — и что же оказывается — что вы беднее, нежели когда-нибудь, что сквернословие более, нежели когда-либо, регулирует ваши отношения
к правящим
классам, что Колупаевы держат в плену ваши души, что никто не доверяет вашей солидности, никто не рассчитывает ни на вашу дружбу, ни на вашу неприязнь… ах!
В продолжение всего месяца он был очень тих, задумчив, старателен, очень молчалив и предмет свой знал прекрасно; но только что получал жалованье, на другой же день являлся в
класс развеселый; с учениками шутит,
пойдет потом гулять по улице — шляпа набоку, в зубах сигара, попевает, насвистывает, пожалуй, где случай выпадет, готов и драку сочинить;
к женскому полу получает сильное стремление и для этого придет
к реке, станет на берегу около плотов, на которых прачки моют белье, и любуется…
— Я! — раздается отклик с другого конца коридора, и
к офицеру быстро подбегает и ловко вытягивается перед ним тот самый Андриевич, который
шел вместе с Александровым до шестого
класса, очень дружил с ним и даже издавал с ним вместе кадетскую газету.
Только спустя несколько минут он сообразил, что иные, не выдержавши выпускных испытаний, остались в старшем
классе на второй год; другие были забракованы, признанные по состоянию здоровья негодными
к несению военной службы; следующие
пошли: кто побогаче — в Николаевское кавалерийское училище; кто имел родню в Петербурге — в пехотные петербургские училища; первые ученики, сильные по математике, избрали привилегированные карьеры инженеров или артиллеристов; здесь необходимы были и протекция и строгий дополнительный экзамен.
В 1873 году 4 декабря предостережение «Русские ведомости» получили за то, что они «заключают в себе крайне, в циничной форме, враждебное сопоставление различных
классов населения и, в частности, оскорбительное отношение
к дворянскому сословию». И ежегодно
шли кары, иногда по нескольку раз в год.
Образованные люди высших
классов стараются заглушить всё более и более выясняющееся сознание необходимости изменения настоящего строя жизни, но жизнь, продолжая развиваться и усложняться в прежнем направлении, усиливая противоречия и страдания людей, приводит их
к тому последнему пределу, дальше которого
идти нельзя. Такой последний предел противоречия, дальше которого
идти нельзя, есть общая воинская повинность.
Собирался на гимнастику пятый
класс. Построились в одну шеренгу, и учитель гимнастики, поручик местного резервного батальона, собирался что-то скомандовать, но, увидя директора,
пошел к нему навстречу. Директор пожал ему руку, рассеянно поглядел на гимназистов и спросил...
Гордо
иду в зал первого
класса и прямо
к буфету — жажда страшная.
Покойно жил, о паспорте никто не спрашивал. Дети меня любили и прямо вешались на меня. Да созорничать дернула нелегкая. Принес в воскресенье дрова, положил
к печи,
иду по коридору — вижу,
класс отворен и на доске написаны мелом две строчки...
— Да мы, Порфирий Леонидович, не покажем их… — Но как раз в эту минуту влетел инспектор, удивившийся, что после звонка перемены
класс не выходит, — и
пошла катавасия!
К утру мышей не было.
— Я
к тебе! Лето у тебя свободное? Хочешь на Волгу?… Только не думай, не запрягу в лямку старого бурлака, а на пароходе в первом
классе, да не вверх, как ты в лямке
шел, а вниз побежим.
Всякий день он вставал в пять часов утра и являлся
к нам в шесть часов, когда мы пили сбитень; после этого мы
шли в
классы, а он по хозяйству.
Наконец, дней через пять он сказал мне, что ученье в
классах идет очень вяло, что многие еще не съехались, что время стоит чудесное и что мы поедем
к Ивану Ипатычу в Кощаково, чтоб еще с недельку на свободе погулять и поучиться.
С половины двенадцатого до половины первого
шел четвертый утренний урок для старших
классов; а в половине первого снова по звонку все бежало в общую залу
к двойному ряду столов, где всякий за обедом занимал свое обычное место.
Мне случалось заметить, что простые солдаты вообще принимают физические страдания ближе
к сердцу, чем солдаты из так называемых привилегированных
классов (говорю только о тех, кто
пошел на войну по собственному желанию).
Товарищи приняли Павла, как обыкновенно принимают новичков: только что он уселся в
классе, как один довольно высокий ученик подошел
к нему и крепко треснул его по лбу, приговаривая: «Эка, парень, лбина-то!» Потом другой шалун
пошел и нажаловался на него учителю, говоря, что будто бы он толкается и не дает ему заниматься, тогда как Павел сидел, почти не шевелясь.
Петрусь по своему необыкновенному уму, в чем не только прежде пан Кнышевский, но уже и пан Галушкинский, прошедший риторический
класс, сознавался, равно и Павлуся, по дару
к художествам, мигом выучивали свои уроки; а я, за слабою памятью, не
шел никак вдаль. Да и сам горбунчик Павлуся, выговаривая слова бойко, указывал пальцем совсем на другое слово.
И дивеса действительно деялись непонятные: был у этой госпожи старший сын в училище, и был он первый потаскун, и ленивый нетяг, и ничему не учился, но как пришло дело
к экзамену, она
шлет за Пименом и дает ему заказ помолиться, чтоб ее сына в другой
класс перевели.
В три часа он
пошел к Вольфу и высидел у него, как ему показалось, целую вечность. Вышел от него в пять часов, а в седьмом уже должен был
идти в гимназию на педагогический совет — составлять расписание устных экзаменов для четвертого и шестого
классов!
Так дело
шло до пятого
класса.
К этому времени у Иосафа сильно уже пророс подбородок бородою: середину он обыкновенно пробривал, оставляя на щеках довольно густые бакенбарды, единственные между всеми гимназистами. Раз мне случилось, наконец,
идти с ним по одной дороге.
Завтра мы всем
классом к maman
пойдем и отстоим тебя грудью.
— Все-таки не так, как другие на моем месте. Меня не выключат, потому что Maman дала слово отцу беречь меня и я на ее попечении… И притом я ведь считаюсь «парфеткой», а «парфеток» так легко не исключают. Утри свои слезы, Бельская, а тебе, Краснушка, нечего волноваться, и тебе, Кира, тоже, — все будет улажено. Я ведь помню, как за меня пострадала Люда. Теперь моя очередь.
Пойдем со мной
к Maman, — кивнула она мне, и мы обе вышли из
класса среди напутствий и пожеланий подруг.
Утром держали совет всем
классом и после долгих споров решили: 1) изводить всячески Пугача, не боясь наказаний; 2)
идти в случае чего
к начальнице и просить не отпускать Fraulein; 3) сделать любимой немочке по подписке подарок.
— Fraulein, дуся, — начала Нина, робея, и выступила вперед, — мы знаем, что вас обидели и вы хотите уйти и оставить нас. Но, Frauleinehen-дуся, мы пришли вам сказать, что «всем
классом»
пойдем к Maman просить ее не отпускать вас и даем слово «всем
классом» не шалить в ваше дежурство. А это, Fraulein, — прибавила она, подавая альбом, — на память о нас… Мы вас так любим!..
— Э, полно, — отмахнулась она, — нам с тобой доставит удовольствие порадовать других… Если б ты знала, Галочка, как приятно прибежать в
класс и вызвать
к родным ту или другую девочку!.. В такие минуты я всегда так живо-живо вспоминаю папу. Что было бы со мной, если бы меня вдруг позвали
к нему! Но постой, вот
идет старушка, это мама Нади Федоровой, беги назад и вызови Надю.
— Вот Власовская не хотела сознаться, что принесла ворону в
класс, — разглагольствовала синявка, — а пришлось, однако, открыть истину, совесть заговорила: она
пошла к инспектрисе и созналась… она…
Я начинал в этой области становиться enfant terrible [Буквально: ужасный ребенок (франц.), употребляется по отношению
к людям, которые бестактной непосредственностью ставят в неловкое положение окружающих.] в нашей семье. Папа все настороженнее приглядывался ко мне. И однажды случилось, наконец, вот что. Я тогда был в восьмом
классе. Сестренки Маня и Лиза перед рождеством говели.
К исповеди нельзя
идти, если раньше не получишь прощения у всех, кого ты мог обидеть.
Сыну его, Вадиму,
шел семнадцатый год; он покончил с гимназическою премудростью на третьем
классе, и никакие дисциплинарные меры не пробудили в нем дальнейшего стремления
к наукам.
Духовный яд в этом обществе
пошел сверху вниз, от
классов господствующих
к классам угнетенным.