Неточные совпадения
Переодевшись без торопливости (он никогда не торопился и не терял самообладания), Вронский велел ехать к
баракам. От
бараков ему уже были видны море экипажей, пешеходов, солдат, окружавших гипподром, и кипящие народом беседки.
Шли, вероятно, вторые скачки, потому что
в то время, как он входил
в барак, он слышал звонок. Подходя к конюшне, он встретился с белоногим рыжим Гладиатором Махотина, которого
в оранжевой с синим попоне с кажущимися огромными, отороченными синим ушами вели на гипподром.
В одном месте на песке
идет борьба, как
в цирке,
в другом покрывают крышу
барака зелеными ветвями, вдали, почти на опушке леса, разбирают
барак, построенный из круглых жердей.
Я как-то
шел по Неглинной и против Государственного банка увидал посреди улицы деревянный
барак, обнесенный забором, вошел
в него, встретил инженера, производившего работы, — оказалось, что он меня знал и на мою просьбу осмотреть работы изъявил согласие. Посредине
барака зияло узкое отверстие, из которого торчал конец лестницы.
За всё время, пока я был на Сахалине, только
в поселенческом
бараке около рудника да здесь,
в Дербинском,
в это дождливое, грязное утро, были моменты, когда мне казалось, что я вижу крайнюю, предельную степень унижения человека, дальше которой нельзя уже
идти.
Иду дальше
в бараки, где больные.
Из приказов мы узнаем, что один старший надзиратель из рядовых, будучи дежурным
в тюрьме, позволил себе
пойти в женский
барак через окно, отогнув предварительно гвозди, с целями романтического свойства, а другой во время своего дежурства
в час ночи допустил рядового, тоже надзирателя,
в одиночное помещение, где содержатся арестованные женщины.
Воспоминание о них остается слабым и незначительным для Александрова. Каждый день стрельба и стрельба, каждый день глазомерные и компасные съемки, каждый день батальонные учения и рассыпной строй.
Идут постоянные дожди, когда юнкера сидят по
баракам и
в тысячный раз перезубривают уставы и «словесность».
И встала Девора и
пошла с
Бараком в Кедош».
— А — выпустили. Посудили, оправдали и выпустили. Очень просто… Вот что: я сегодня больше не работаю, ну ее к лешему! Ладно, навихлял себе руки, и будет. Денег у меня есть рубля три да за сегодняшние полдня сорок копеек получу. Вон сколько капитала! Значит,
пойдем со мной к нам… Мы не
в бараке, а тут поблизости,
в горе… дыра там есть такая, очень удобная для человеческого жительства. Вдвоем мы квартируем
в ней, да товарищ болеет — лихорадка его скрючила… Ну, так ты посиди тут, а я к подрядчику… я скоро!..
У околицы залаяли собаки. Я с надеждою стал вглядываться
в туман: может быть, фельдшер
идет. Нет, прошла баба какая-то… Вдали поют петухи, из
барака доносятся глухие отхаркивания Игната. Я заметил, что сижу как-то особенно грузно и что голова совсем уже лежит на плече. Я встал и снова вошел
в барак.
Вчера вечером я воротился домой очень усталый. Предыдущую ночь всю напролет пришлось провести
в бараке, днем тоже не удалось отдохнуть: после приема больных нужно было посетить кое-кого на дому, затем наведаться
в барак. После обеда позвали на роды. Освободился я только к девяти часам вечера. Поужинал и напился чаю, раздеваюсь, с наслаждением поглядывая на постланную постель, — вдруг звонок:
в барак привезли нового, очень трудного больного. Нечего делать,
пошел…
Я воротился
в барак. Рыков по-прежнему сидел
в ванне. Степан
пошел подлить воды
в котел и передал больного Павлу. Павел, виновато улыбаясь, почтительно взял громадного Рыкова под мышки и стал его поддерживать.
В пятом часу утра я проснулся, словно меня что толкнуло.
Шел мелкий дождь; сквозь окладные тучи слабо брезжил утренний свет. Я оделся и
пошел к
бараку. Он глянул на меня из сырой дали — намокший, молчаливый.
В окнах еще горел свет; у лозинки под большим котлом мигал и дымился потухавший огонь. Я вошел
в барак;
в нем было тихо и сумрачно; Рыков неподвижно сидел
в ванне, низко и бессильно свесив голову; Степан, согнувшись, поддерживал его сзади под мышки.
Вчера после обеда
в барак привезли нового больного. Фельдшер отправился произвести дезинфекцию
в его квартире и взял с собой Федора. Я остался при больном. Это был старик громадного роста и плотный, медник-литух Иван Рыков. Его неудержимо рвало и слабило, судороги то и дело схватывали его ноги. Он стонал и метался по постели. Я
послал Павла готовить ванну.
В Туле
шла спешная подготовка к встрече холеры. Строились
бараки, энергично очищались и дезинфицировались вы гребные ямы; золотарям-отходчикам работы было по горло, цена за вывоз бочки нечистот возросла с тридцати копеек до одного рубля двадцати копеек; бедняки, пугаемые протоколами, стонали, но разорялись на очистку. По городу клубились зловещие слухи. Мучник-лабазник Расторгуев убеждал народ не чистить ям и подальше держаться от докторов.
Начальство за время боя
в бараки не заглядывало, — теперь снова оно зачастило. Снова
пошли распекания, угрозы арестом и бестолковые, противоречащие друг другу приказания.
Я
пошел ходить по платформе. Стоит что-то вроде
барака, я зашел
в него. Оказывается, фельдшерский пункт для приемки больных с санитарных поездов. Дежурит фельдшер и два солдата. Я попросился у них посидеть и обогреться. Но обогреться было трудно,
в бараке градусник показывал 3° мороза, отовсюду дуло. Солдат устроил мне из двух скамеек кровать, я постелил бурку, покрылся полушубком. Все-таки было так холодно, что за всю ночь только раза два я забылся на полчаса.
В конце больничного сада помещается
барак для заразных. Туда
иду я
в сопровождении служителя по шатким, как бы наскоро настланным по аллее, доскам.
Ночь мы промерзли
в палатках. Дул сильный ветер, из-под полотнищ несло холодом и пылью. Утром напились чаю и
пошли к
баракам.
А вокруг
барака и
в бараке все
шла усиленная чистка. Мерзко было
в душе. Вышел я наружу,
пошел в поле. Вдали серел наш
барак, — чистенький, принарядившийся, с развевающимися флагами; а внутри — дрожащие под сквозняком больные, загаженные, пропитанные заразою матрацы… Скверная, нарумяненная мещанка
в нарядном платье и
в грязном, вонючем белье.
Мы
пошли к
баракам.
В небольшом каменном флигельке сидело за чаем человек восемь врачей. Познакомились. Сообщили им, между прочим, что завтра сменяем их.
— Процесс заживления сквозных пулевых ран
в грудь и
в живот
идёт чрезвычайно быстро, — сказал мне
в другом
бараке того же госпиталя д-р Э.
В. Ланда-Безверхий из Киева.