Неточные совпадения
— Были, ma chère. Они нас звали с мужем обедать, и мне сказывали, что соус
на этом
обеде стоил тысячу рублей, — громко говорила княгиня Мягкая, чувствуя, что все ее слушают, — и очень гадкий соус, что-то зеленое. Надо было их
позвать, и я сделала соус
на восемьдесят пять копеек, и все были очень довольны. Я не могу делать тысячерублевых соусов.
Варенька, услыхав голос Кити и выговор ее матери, быстро легкими шагами подошла к Кити. Быстрота движений, краска, покрывавшая оживленное лицо, — всё показывало, что в ней происходило что-то необыкновенное. Кити знала, что̀ было это необыкновенное, и внимательно следила за ней. Она теперь
позвала Вареньку только затем, чтобы мысленно благословить ее
на то важное событие, которое, по мысли Кити, должно было совершиться нынче после
обеда в лесу.
Пришел я после
обеда заснуть, так что ж бы вы думали, ведь не вытерпела Катерина Ивановна: за неделю еще с хозяйкой, с Амалией Федоровной, последним образом перессорились, а тут
на чашку кофею
позвала.
Выпив чаю, он стал дожидаться, когда его
позовут на допрос; настроение его не падало, но
на допрос не
позвали, а принесли
обед из ресторана, остывший, однако вкусный.
Позвали обедать. Один столик был накрыт особо, потому что не все уместились
на полу; а всех было человек двадцать. Хозяин, то есть распорядитель
обеда, уступил мне свое место. В другое время я бы поцеремонился; но дойти и от палатки до палатки было так жарко, что я измучился и сел
на уступленное место — и в то же мгновение вскочил: уж не то что жарко, а просто горячо сидеть. Мое седалище состояло из десятков двух кирпичей, служивших каменкой в бане: они лежали
на солнце и накалились.
Я не знал,
на что решиться, и мрачно сидел
на своем чемодане, пока товарищи мои шумно выбирались из трактира. Кули приходили и выходили, таская поклажу. Все ушли; девятый час, а шкуне в 10 часу велено уйти. Многие из наших обедают у Каннингама, а другие отказались, в том числе и я. Это прощальный
обед. Наконец я быстро собрался,
позвал писаря нашего, который жил в трактире, для переписки бумаг, велел привести двух кули, и мы отправились.
И они
позвали его к себе. «Мы у тебя были, теперь ты приди к нам», — сказали они и угощали его
обедом, но в своем вкусе, и потому он не ел. В грязном горшке чукчанка сварила оленины, вынимала ее и делила
на части руками — какими — Боже мой! Когда он отказался от этого блюда, ему предложили другое, самое лакомое: сырые оленьи мозги. «Мы ели у тебя, так уж и ты, как хочешь, а ешь у нас», — говорили они.
Один закоснелый сармат, старик, уланский офицер при Понятовском, делавший часть наполеоновских походов, получил в 1837 году дозволение возвратиться в свои литовские поместья. Накануне отъезда старик
позвал меня и несколько поляков отобедать. После
обеда мой кавалерист подошел ко мне с бокалом, обнял меня и с военным простодушием сказал мне
на ухо: «Да зачем же вы, русский?!» Я не отвечал ни слова, но замечание это сильно запало мне в грудь. Я понял, что этому поколению нельзя было освободить Польшу.
Гааз жил в больнице. Приходит к нему перед
обедом какой-то больной посоветоваться. Гааз осмотрел его и пошел в кабинет что-то прописать. Возвратившись, он не нашел ни больного, ни серебряных приборов, лежавших
на столе. Гааз
позвал сторожа и спросил, не входил ли кто, кроме больного? Сторож смекнул дело, бросился вон и через минуту возвратился с ложками и пациентом, которого он остановил с помощию другого больничного солдата. Мошенник бросился в ноги доктору и просил помилования. Гааз сконфузился.
Он не обедал в этот день и не лег по обыкновению спать после
обеда, а долго ходил по кабинету, постукивая
на ходу своей палкой. Когда часа через два мать послала меня в кабинет посмотреть, не заснул ли он, и, если не спит,
позвать к чаю, — то я застал его перед кроватью
на коленях. Он горячо молился
на образ, и все несколько тучное тело его вздрагивало… Он горько плакал.
И вот,
на третий день, часа в три, вскоре после того как
на дворе прогремели колеса отцовской брички, нас
позвали не к
обеду, а в кабинет отца.
— Отлично! Отлично! Как приятно, — продолжал он, удовлетворив первое чувство голода и откидываясь
на задок стула, — иметь богатого писателя приятелем: если он напишет какую-нибудь вещь, непременно
позовет слушать и накормит за это отличным
обедом.
— Так-с, без этого нельзя-с. Вот и я тоже туда еду; бородушек этих, знаете, всех к рукам приберем! Руки у меня, как изволите видеть, цепкие, а и в писании сказано: овцы без пастыря — толку не будет. А я вам истинно доложу, что тем эти бороды мне любезны, что с ними можно просто, без церемоний…
Позвал он тебя, например,
на обед: ну, надоела борода — и вон ступай.
Так думала, так чувствовала бедная женщина, ходя из угла в угол по своей спальне, куда ушла она после
обеда и где дожидалась мужа, которого
на дороге задержала мать,
позвав к себе в комнату.
— Добрый, да-а! А как Ванька Ключарев разбил стекло, так он его без
обеда оставил да потом Ванькина отца
позвал и говорит: «Подай
на стекло сорок копеек!..» А отец Ваньку выпорол!..
Кукушкина. Теперь возьмите: холостого человека проситель за какое-нибудь дело
позовет в трактир, угостит
обедом, да и все тут. Денег истратят много, а пользы ни
на грош. А женатый-то, Аким Акимыч, скажет просителю:
на что мне твои
обеды, я пойду лучше с женою пообедаю, семейным образом, тихо, в своем угле, а ты мне дай чистыми. Да деньги-то принесет. Так оно две выгоды: и трезвый придет да и с деньгами… Который вы год женаты?
— Не обижайтесь, княгиня, — сказал он, — я бедный человек, мне его ни одного пальца не нужно. Пусть Павлыганьеву целую руку даст, тот его в собрание
на обед позовет. Поезжайте, граф, меня там не будет.
Когда, наконец, Елизавета Петровна
позвала дочь сесть за стол, то Елена, несмотря
на свою грусть, сейчас же заметила, что к
обеду были поданы: жареная дичь из гастрономического магазина, бутылка белого вина и, наконец, сладкий пирог из грецких орехов, весьма любимый Еленою.
Прибыв домой, бабушка еще
на лестнице, встретив обер-кельнера, подозвала его и похвасталась своим выигрышем; затем
позвала Федосью, подарила ей три фридрихсдора и велела подавать обедать. Федосья и Марфа так и рассыпались пред нею за
обедом.
Как-то утром они о чем-то повздорили. Таня заплакала и ушла к себе в комнату. Она не выходила ни обедать, ни чай пить. Егор Семеныч сначала ходил важный, надутый, как бы желая дать понять, что для него интересы справедливости и порядка выше всего
на свете, но скоро не выдержал характера и пал духом. Он печально бродил по парку и все вздыхал: «Ах, боже мой, боже мой!» — и за
обедом не съел ни одной крошки. Наконец, виноватый, замученный совестью, он постучал в запертую дверь и
позвал робко...
Часа за два перед
обедом начали собираться гости. Алешу
позвали наверх, надели
на него рубашку с круглым воротником и батистовыми манжетами с мелкими складками, белые шароварцы и широкий шелковый голубой кушак. Длинные русые волосы, висевшие у него почти до пояса, хорошенько расчесали, разделили
на две ровные части и переложили наперед по обе стороны груди.
Лекарь жил
на самой набережной. Случилось, что он был дома, за
обедом сидел. Ни за какие бы коврижки не оставил он неконченную тарелку жирных ленивых щей с чесноком, если бы
позвали его к кому-нибудь другому, но теперь дело иное — сам Смолокуров захворал; такого случая не скоро дождешься, тут столько отвалят, что столько с целого уезда в три года не получишь. Сбросив наскоро халат и надев сюртук, толстенький приземистый лекарь побежал к Марку Данилычу.
Вчера вечером я воротился домой очень усталый. Предыдущую ночь всю напролет пришлось провести в бараке, днем тоже не удалось отдохнуть: после приема больных нужно было посетить кое-кого
на дому, затем наведаться в барак. После
обеда позвали на роды. Освободился я только к девяти часам вечера. Поужинал и напился чаю, раздеваюсь, с наслаждением поглядывая
на постланную постель, — вдруг звонок: в барак привезли нового, очень трудного больного. Нечего делать, пошел…
Эпидемия разгорается. Уж не один заболевший умер. Вчера после
обеда меня
позвали на дом к слесарю-замочнику Жигалеву. За ним ухаживала вместе с нами его сестра — молодая девушка с большими, прекрасными глазами. К ночи заболела и она сама, а утром оба они уже лежали в гробу. Передо мною, как живое, стоит убитое лицо их старухи матери. Я сказал ей, что нужно произвести дезинфекцию. Она махнула рукою.
На другой день после
обеда пошла мать давать Буренушке помои из лоханки, видит, Буренушка скучна и не ест корма. Стали лечить корову,
позвали бабку. Бабка сказала: корова жива не будет, надо ее убить
на мясо.
Позвали мужика, стали бить корову. Дети услыхали, как
на дворе заревела Буренушка. Собрались все
на печку и стали плакать. Когда убили Буренушку, сняли шкуру и разрезали
на части, у ней в горле нашли стекло.
И действительно, не был, но перед своим отъездом
позвал Ивана Ивановича и его жену
на прощальный
обед, был весел и любезен и просил доктора, в случае надобности, приехать в Грузино.
Великий князь, проходя к
обеду, увидел в окно
на площади артиллерию и
позвал к себе офицера.
И жизнь веселая: ни танцовщицы, ни актрисы не жантильничают, куда их ни
позови,
на пикник ли,
на обед,
на ужин!"
Ежели вы скромный мужчина, не знающий Москвы, опоздали
на званый
обед, ошиблись расчетом, что гостеприимные москвичи вас
позовут обедать, и вас не
позвали, или просто хотите пообедать в лучшей гостинице, — вы входите в лакейскую.