Неточные совпадения
Озабоченный желанием укротить словесный бунт Лидии, сделать ее проще, удобнее, он не
думал ни
о чем, кроме нее, и хотел только одного: чтоб она забыла свои нелепые вопросы, не сдабривала раздражающе мутным
ядом его медовый месяц.
— А главное — я с вами совершенно спокойна. Вы такой милый —
о, я уверена в этом, — вы и не
подумаете пойти в Бюро и сообщить, что вот я — пью ликер, я — курю. Вы будете больны — или вы будете заняты — или уж не знаю что. Больше: я уверена — вы сейчас будете пить со мной этот очаровательный
яд…
Он был слишком избалован жизнью для того, чтобы проще отнестись к первой капле
яда в только что початом кубке, и все сутки дороги провел без сна,
думая о словах старика и лелея свою обиду.
«Хоть бы Сережка приехал! — мысленно воскликнул он и заставил себя
думать о Сережке. — Это — яд-парень. Надо всеми смеется, на всех лезет с кулаками. Здоровый, грамотный, бывалый… но пьяница. С ним весело… Бабы души в нем не чают, и хотя он недавно появился — все за ним так и бегают. Одна Мальва держится поодаль от него… Не едет вот. Экая окаянная бабенка! Может, она рассердилась на него за то, что он ударил ее? Да разве ей это в новинку? Чай, как били… другие! Да и он теперь задаст ей…»
Рассказала она ему про свои поиски
яда и пистолета, но про одно умолчала: у заезжего армянина, торгующего бирюзой, золотыми вещами и кавказским серебром, она нашла кинжал с костяной рукояткой, вроде охотничьего ножа, даже спросила: отточен ли он. Он был отточен.
О себе ли одной
думала она, когда платила деньги за этот нож?..
— Мы видим из речей ваших, — перебили его поселяне, — что вы еще ничего не знаете и имеете простую душу; посмотрите, как нас морят; в магазине, верно, весь хлеб отравлен; нет места, где бы не было положено
яду. Страшно подойти к колодцам; куда ни пойдешь, везде
думай о смерти — и от кого? От начальников, ведь нам все открыл Богоявленский.
Об отраве не стало и помину; поселяне забыли
думать о своем вымышленном
яде, а в страхе помышляли только
о решении своей участи; возвратили в комитет награбленные вещи; в округе императора австрийского полка говели и исповедывались.
B
о̀-время были приняты нужные меры против
яда, и теперь она была вне опасности; но всё-таки слаба так, что нельзя было
думать везти ее в деревню и послано было за графиней.
Она вылила
яд и перестала
думать о самоубийстве, а стала жить сама в себе, и жизнь эта была мучительна, но была жизнь, она не хотела и не могла расстаться с нею.