Неточные совпадения
— А эта женщина, — перебил его Николай Левин, указывая на нее, —
моя подруга жизни, Марья Николаевна. Я взял ее из дома, — и он дернулся шеей, говоря это. — Но люблю ее и уважаю и всех, кто меня хочет знать, — прибавил он, возвышая голос и хмурясь, — прошу любить и уважать ее. Она всё равно что
моя жена, всё равно. Так вот, ты знаешь, с кем имеешь дело. И если думаешь, что ты унизишься, так вот Бог, а вот порог.
Когда бы жизнь домашним кругом
Я ограничить захотел;
Когда б мне быть отцом, супругом
Приятный жребий повелел;
Когда б семейственной картиной
Пленился я хоть миг единой, —
То, верно б, кроме вас одной,
Невесты не искал иной.
Скажу без блесток мадригальных:
Нашед
мой прежний идеал,
Я, верно б, вас одну избрал
В
подруги дней
моих печальных,
Всего прекрасного в залог,
И был бы счастлив… сколько мог!
Но я плоды
моих мечтаний
И гармонических затей
Читаю только старой няне,
Подруге юности
моей,
Да после скучного обеда
Ко мне забредшего соседа,
Поймав нежданно за полу,
Душу трагедией в углу,
Или (но это кроме шуток),
Тоской и рифмами томим,
Бродя над озером
моим,
Пугаю стадо диких уток:
Вняв пенью сладкозвучных строф,
Они слетают с берегов.
У ночи много звезд прелестных,
Красавиц много на Москве.
Но ярче всех
подруг небесных
Луна в воздушной синеве.
Но та, которую не смею
Тревожить лирою
моею,
Как величавая луна,
Средь жен и дев блестит одна.
С какою гордостью небесной
Земли касается она!
Как негой грудь ее полна!
Как томен взор ее чудесный!..
Но полно, полно; перестань:
Ты заплатил безумству дань.
И я, в закон себе вменяя
Страстей единый произвол,
С толпою чувства разделяя,
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И к ним в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
И молодежь минувших дней
За нею буйно волочилась,
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной
моей.
Лягушка, на лугу увидевши Вола,
Затеяла сама в дородстве с ним сравняться:
Она завистлива была.
И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.
«Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?»
Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!» —
«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.
Ну, каково?
Пополнилась ли я?» — «Почти что ничего». —
«Ну, как теперь?» — «Всё то ж». Пыхтела да пыхтела
И кончила
моя затейница на том,
Что, не сравнявшись с Волом,
С натуги лопнула и — околела.
— Вчера там, — заговорила она, показав глазами на окно, — хоронили мужика. Брат его, знахарь, коновал, сказал…
моей подруге: «Вот, гляди, человек сеет, и каждое зерно, прободая землю, дает хлеб и еще солому оставит по себе, а самого человека зароют в землю, сгниет, и — никакого толку».
— С неделю тому назад сижу я в городском саду с милой девицей, поздно уже, тихо, луна катится в небе, облака бегут, листья падают с деревьев в тень и свет на земле; девица,
подруга детских дней
моих, проститутка-одиночка, тоскует, жалуется, кается, вообще — роман, как следует ему быть. Я — утешаю ее: брось, говорю, перестань! Покаяния двери легко открываются, да — что толку?.. Хотите выпить? Ну, а я — выпью.
— Там есть спорный участок, право Туробоева на владение коим оспаривается теткой невесты
моей Алины Марковны Телепневой,
подруги дочери вашей…
Я там попала в круг политиков,
моя старая
подруга вышла замуж за адвоката, а он — в парламенте, страшный патриот, ненавидит немцев.
— Жена священника,
моя подруга по пансиону.
— Эх, голубчик, чего ты убиваешься? Али наших сестер цыганок не ведаешь? Нрав наш таков, обычай. Коли завелась тоска-разлучница, отзывает душеньку во чужу-дальню сторонушку — где уж тут оставаться? Ты Машу свою помни — другой такой
подруги тебе не найти — и я тебя не забуду, сокола
моего; а жизнь наша с тобой кончена!
— А ведь я до двух часов не спала от радости,
мой друг. А когда я уснула, какой сон видела! Будто я освобождаюсь ив душного подвала, будто я была в параличе и выздоровела, и выбежала в поле, и со мной выбежало много
подруг, тоже, как я, вырвавшихся из подвалов, выздоровевших от паралича, и нам было так весело, так весело бегать по просторному полю! Не сбылся сон! А я думала, что уж не ворочусь домой.
— Ах,
мой милый, да разве трудно до этого додуматься? Ведь я видала семейную жизнь, — я говорю не про свою семью: она такая особенная, — но ведь у меня есть же
подруги, я же бывала в их семействах; боже
мой, сколько неприятностей между мужьями и женами — ты не можешь себе вообразить,
мой милый!
— Позвольте вас познакомить, — полушутливо, полусерьезно продолжала Дембицкая: —
Мои подруги Линдгорст.
Он приходит по вечерам к нашему дому, и мы вместе смотрим на паренька
моей подруги…
Прошлым летом, год тому назад, у соседа нашего женился сын на
моей подруге, с которой я хаживала всегда в посиделки.
— Э, да неужели и вправду вам неизвестно, что сегодня будет свидание Аглаи Ивановны с Настасьей Филипповной, для чего Настасья Филипповна и выписана из Петербурга нарочно, чрез Рогожина, по приглашению Аглаи Ивановны и
моими стараниями, и находится теперь, вместе с Рогожиным, весьма недалеко от вас, в прежнем доме, у той госпожи, у Дарьи Алексеевны… очень двусмысленной госпожи,
подруги своей, и туда-то, сегодня, в этот двусмысленный дом, и направится Аглая Ивановна для приятельского разговора с Настасьей Филипповной и для разрешения разных задач.
— Н-нну, иные и с этим веществом да никаких безобразных чудес не откалывали и из угла в угол не метались, — резонировал Вязмитинов. — Вот
моя жена была со всех сторон окружена самыми эмансипированными
подругами, а не забывала же своего долга и не увлекалась.
— Ах, Лиза, душка
моя! Вот кстати-то приехала, — вскрикнула Женни и, обняв
подругу, придавила ей ухо медною пуговицею мундирного обшлага.
— Так я скажу, дуся, лакею, чтобы он отнес
моей подруге сладкого и яблок? — приставала Вера.
— Ты бы, Феклуша, скушала бы и
мою котлетку. Кушай, милая, кушай, не стесняйся, тебе надо поправляться. А знаете, барышни, что я вам скажу, — обращается она к
подругам, — ведь у нашей Феклуши солитер, а когда у человека солитер, то он всегда ест за двоих: половину за себя, половину за глисту.
— Вот и конец! — сказала Тамара
подругам, когда они остались одни. — Что ж, девушки, — часом позже, часом раньше!.. Жаль мне Женьку!.. Страх как жаль!.. Другой такой мы уже не найдем. А все-таки, дети
мои, ей в ее яме гораздо лучше, чем нам в нашей… Ну, последний крест — и пойдем домой!..
У нас с сестрицей была своя, Федором и Евсеичем сделанная горка перед окнами спальной; с нее я не боялся кататься вместе с
моей подругой, но вдвоем не так было весело, как в шумном множестве детей, собравшихся с целой деревни, куда нас не пускали.
Милая
моя сестрица, не разделявшая со мной некоторых
моих летних удовольствий, была зато верной
моей подругой и помощницей в собирании трав и цветов, в наблюденьях за гнездами маленьких птичек, которых много водилось в старых смородинных и барбарисовых кустах, в собиранье червячков, бабочек и разных букашек.
Игрушки у нас были самые простые: небольшие гладкие шарики или кусочки дерева, которые мы называли чурочками; я строил из них какие-то клетки, а
моя подруга любила разрушать их, махнув своей ручонкой.
Наконец гости уехали, взяв обещание с отца и матери, что мы через несколько дней приедем к Ивану Николаичу Булгакову в его деревню Алмантаево, верстах в двадцати от Сергеевки, где гостил Мансуров с женою и детьми. Я был рад, что уехали гости, и понятно, что очень не радовался намерению ехать в Алмантаево; а сестрица
моя, напротив, очень обрадовалась, что увидит маленьких своих городских
подруг и знакомых: с девочками Мансуровыми она была дружна, а с Булгаковыми только знакома.
— Идем на богомолье! — говорила мать, подходя. — Дай, думаю, зайду, навещу брата! Вот
моя подруга, Анной звать…
— Она
моя подруга, Михаиле Иваныч, она — хороший человек, — в этом деле седые волосы нажила. Ты — не очень…
Иду я по улице и поневоле заглядываю в окна. Там целые выводки милых птенцов, думаю я, там любящая
подруга жизни, там чадолюбивый отец, там так тепло и уютно… а я! Я один как перст в целом мире; нет у меня ни жены, ни детей, нет ни кола ни двора, некому ни приютить, ни приголубить меня, некому сказать мне «папасецка», некому назвать меня «брюханчиком»; в квартире
моей холодно и неприветно. Гриша вечно сапоги чистит [47] или папиросы набивает… Господи, как скучно!
— Это
моя милая
подруга Дэлли, — сказала Зиночка. — Она ирландка и ровно ничего не понимает по-русски, но по-французски она говорит отлично.
— Я не предполагала, что вы такой злой. Нина Забелло — это
моя лучшая
подруга, и у нас все ее любят. Она самая умная, самая добрая, самая веселая. А вы — Зоил.
Порфирий Владимирыч писал: «Известие о кончине любезной сестрицы и доброй
подруги детства Анны Владимировны поразило
мое сердце скорбию, каковая скорбь еще более усилилась при мысли, что вам, милый друг маменька, посылается еще новый крест, в лице двух сирот-малюток.
Тогда близ нашего селенья,
Как милый цвет уединенья,
Жила Наина. Меж
подругОна гремела красотою.
Однажды утренней порою
Свои стада на темный луг
Я гнал, волынку надувая;
Передо мной шумел поток.
Одна, красавица младая
На берегу плела венок.
Меня влекла
моя судьбина…
Ах, витязь, то была Наина!
Я к ней — и пламень роковой
За дерзкий взор мне был наградой,
И я любовь узнал душой
С ее небесною отрадой,
С ее мучительной тоской.
Ах, если мученик любви
Страдает страстью безнадежно,
Хоть грустно жить, друзья
мои,
Однако жить еще возможно.
Но после долгих, долгих лет
Обнять влюбленную
подругу,
Желаний, слез, тоски предмет,
И вдруг минутную супругу
Навек утратить… о друзья,
Конечно, лучше б умер я!
С порога хижины
моейТак видел я, средь летних дней,
Когда за курицей трусливой
Султан курятника спесивый,
Петух
мой по двору бежал
И сладострастными крылами
Уже
подругу обнимал...
Но и она,
моя лилейная и левкойная
подруга,
моя роза белая, непорочная, благоуханная и добрая, и она снялась вслед за мною; поступью легкою ко мне сзади подкралась и, положив на плечи мне свои малые лапки, сказала...
Спать он лёг в
моей комнате, я сказал, что боюсь покойницы, а сам за него боялся верёвок в доме достаточно, а тоска — чёрту
подруга.
А потому, благородный друг
мой, советую тебе запастись
подругой сердца, и все твои тоскливые ощущения тотчас исчезнут.
— Mais, enfin, cela commence а devenir ridicule, ma chère! [Но это, наконец, становится смешным,
моя милая! (фр.)] — говорили ей
подруги, приглашая принять участие в общественных торжествах.
Юлия Филипповна. Да. Потом меня просвещали замужние
подруги… Но больше всех — я обязана мужу. Это он изуродовал
мое воображение… он привил мне чувство любопытства к мужчине. (Смеется. От группы мужчин отделяется Шалимов и медленно идет к женщинам.) А я уродую ему жизнь. Есть такая пословица: взявши лычко — отдай ремешок.
Два раза меняли самовар, и болтали, болтали без умолку. Вспоминали с Дубровиной-Баум Пензу, первый дебют, Далматова, Свободину, ее
подругу М.И.М., только что кончившую 8 классов гимназии. Дубровина читала монологи из пьес и стихи, — прекрасно читала… Читал и я отрывки своей поэмы, написанной еще тогда на Волге, — «Бурлаки», и невольно с них перешел на рассказы из своей бродяжной жизни, поразив
моих слушательниц, не знавших, как и никто почти,
моего прошлого.
Гурмыжская. Шутите, шутите. А вы думаете, мне без борьбы досталось это уважение? Но мы удаляемся от нашего разговора. Когда мы встретились в Петербурге,
моя подруга уж давно овдовела и, разумеется, глубоко раскаивалась, что не послушалась
моих советов. Она со слезами представила мне своего единственного сына. Мальчик, как вы видите, на возрасте.
Да и вообще никто из почетных гостей не прибыл в кухмистерскую (было приглашено: пятьдесят штук тайных советников, сто штук действительных статских советников, один бегемот, два крокодила и до двухсот коллежских асессоров, для танцев), а приехали какие-то"пойги"из Вильманстранда, да штук двадцать подруг-кухарок, а в том числе и
моя кухарка.
— Прежде еще было кое-что, — начала она, — но и то потом оказалось очень нетвердым и непрочным: я тут столько понесла горьких разочарований; несколько из
моих собственных
подруг, которых я считала за женщин с совершенно честными понятиями, вдруг, выходя замуж, делались такими негодяйками, что даже взяточничество супругов своих начинали оправдывать. Господа кавалеры — тоже, улыбнись им хоть немного начальство или просто богатый человек, сейчас же продавали себя с руками и ногами.
— Папа! Я тоже встретила неожиданно брата
моей близкой
подруги… Позволь представить тебе… Это м-сье…
— Между нами одна разница, — продолжала она с дрожащими губами и раздувшимися ноздрями. — Вы с ваших обожательниц берете деньги за визиты, а я к Бегушеву еду даром, и не к нему даже, а к
моей больной
подруге!
— Знаю я, chere amie [дорогая
подруга (франц.).], знаю! Меня нельзя обмануть, и вот к тебе
моя просьба теперь: когда он бросит тебя, то напиши мне, — я возьму тебя к себе! — произнесла она взволнованным голосом и, поцеловав больную, уехала.
Я помню нашу дружбу, князь; я брошу мужа и пойду за вами… и даже, если б я была еще моложе, если б я была так же хороша и прекрасна, как дочь
моя, я бы стала вашей спутницей,
подругой, женой вашей, если б вы того захотели!