Неточные совпадения
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею,
с тем чтоб они пустили ее, и, не
поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у
кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Оставшись в одном белье, он тихо опустился на
кровать, окрестил ее со всех сторон и, как видно было,
с усилием — потому что он поморщился — поправил под рубашкой вериги. Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых местах белье, он встал,
с молитвой
поднял свечу в уровень
с кивотом, в котором стояло несколько образов, перекрестился на них и перевернул свечу огнем вниз. Она
с треском потухла.
— Ваша фамилия? — спросил его жандармский офицер и, отступив от
кровати на шаг, встал рядом
с человеком в судейском мундире; сбоку от них стоял молодой солдат,
подняв руку со свечой без подсвечника, освещая лицо Клима; дверь в столовую закрывала фигура другого жандарма.
В комнате, в которой лежал Федор Павлович, никакого особенного беспорядка не заметили, но за ширмами, у
кровати его,
подняли на полу большой, из толстой бумаги, канцелярских размеров конверт
с надписью: «Гостинчик в три тысячи рублей ангелу моему Грушеньке, если захочет прийти», а внизу было приписано, вероятно уже потом, самим Федором Павловичем: «и цыпленочку».
Жена рыдала на коленях у
кровати возле покойника; добрый, милый молодой человек из университетских товарищей, ходивший последнее время за ним, суетился, отодвигал стол
с лекарствами,
поднимал сторы… я вышел вон, на дворе было морозно и светло, восходящее солнце ярко светило на снег, точно будто сделалось что-нибудь хорошее; я отправился заказывать гроб.
— Полноте-с, я совсем не стою-с, — лепетала она, стараясь
поднять его на
кровать.
Комната была просторная. В ней было несколько
кроватей, очень широких,
с белыми подушками. В одном только месте стоял небольшой столик у
кровати, и в разных местах — несколько стульев. На одной стене висела большая картина, на которой фигура «Свободы»
подымала свой факел, а рядом — литографии, на которых были изображены пятисвечники и еврейские скрижали. Такие картины Матвей видел у себя на Волыни и подумал, что это Борк привез в Америку
с собою.
Маня тихо
подняла голову, прищурила свои глазки, взвизгнула и, не касаясь ногами пола, перелетела
с кровати на грудь Истомина.
Подкрепились — дьякон и начал сниза «во блаженном успении вечный покой» и пошел все
поднимать вверх и все
с густым подвоем всем «усопшим владыкам орловским и севским, Аполлосу же и Досифею, Ионе же и Гавриилу, Никодиму же и Иннокентию», и как дошел до «с-о-т-т-в-о-о-р-р-и им» так даже весь кадык клубком в горле выпятил и такую завойку взвыл, что ужас стал нападать, и дяденька начал креститься и под
кровать ноги подсовывать, и я за ним то же самое.
Не тут-то было. Он ураганом ворвался ко мне в номер, облобызал меня со стремительной радостью,
поднял на руках
с кровати, как ребенка, еще раз облобызал и принялся тормошить. На него невозможно было сердиться.
С мороза от него так вкусно пахло яблоками и еще чем-то здоровым, крепким, усы и борода были мокры, лицо горело свежим румянцем, глаза блестели.
Дряхлый старик и две слабые женщины
с кряхтеньем
подняли кровать и, не веря своим силам, спотыкаясь и боясь уронить, понесли.
Доктор долго щупал пульс Андрея Ивановича и в колебании глядел в окно. Пульс был очень малый и частый. Такие больные
с водянкою опасны: откажешь, а он, не доехав до дому, умрет на извозчике; газеты
поднимут шум, и могут выйти неприятности. Больница была переполнена,
кровати стояли даже в коридорах, но волей-неволей приходилось принять Андрея Ивановича. Доктор написал листок, и Андрея Ивановича вывели.
Внука подскочила к
кровати и поцеловала старуху в лоб. Свет настолько падал на молодую девушку, что выставлял ее маленькую изящную фигуру в сером платье,
с косынкой на шее. Талия перетянута у ней кожаным кушаком. Каблуки ботинок производят легкий стук. Она
подняла голову, обернулась и спросила Фифину...
Лай мгновенно перешел в отчаяннейший визг, огласивший сонную тишину дома. Жужу
поднял лапку, метнулся в сторону и юркнул под диван, оставив на месте происшествия изгрызенную туфлю и высокий сапог
с черной шнуровкой, — орудие наказания обиженной собачонки. Почти одновременно
с этим на одной из
кроватей отделилась круглая головенка, утыканная разноцветными бумажками-папильотками и заспанный голосок произнес...
Он
поднял ее
с полу и на руках донес до
кровати.
Из оцинкованного корыта шел теплый пар. Алевтина Петровна раскладывала на столике мыло, кокосовую мочалу, коробочку
с присыпкой. Распеленали ребенка. Стали мерить градусником воду. Голый мальчишка лежал поперек
кровати, дергал ногами и заливался старчески-шамкающим плачем. Мать,
с засученными рукавами,
подняла его, голенького, положила над корытом так, что все тельце лежало на ее белой мягкой ладони, и погрузила в воду.
Танечка соскочила со стула, зацепила ложку, уронила,
подняла, положила на край стола, она опять упала, опять
подняла и
с хохотом, семеня своими обтянутыми чулками сытыми ножками, полетела в коридор и в детскую, позади которой была нянина комната. Она было пробежала в детскую, но вдруг позади себя услыхала всхлипывание. Она оглянулась, Вока стоял подле своей
кровати и, глядя на игрушечную лошадь, держал в руке тарелку и горько плакал. На тарелке ничего не было.