Неточные совпадения
Поднялись на Гудаур, молча ели шашлык, пили густое лиловое вино. Потом
в комнате, отведенной им, Варвара, полураздевшись, устало села на
постель и сказала, глядя
в черное окно...
Но вот совсем неожиданно Григорий вдруг проснулся
в ночи, сообразил минутку и хоть тотчас же опять почувствовал жгучую боль
в пояснице, но
поднялся на
постели.
— Милости просим. Да покойно ли тебе будет
в сарае? Я прикажу бабам
постлать тебе простыню и положить подушку. Эй, бабы! — вскричал он,
поднимаясь с места, — сюда, бабы!.. А ты, Федя, поди с ними. Бабы ведь народ глупый.
Я
поднялся, пошел
в фанзу, лег на приготовленную
постель, но долго не мог уснуть.
В доме началась тревога, мать
поднялась с
постели, сняли из-за иконы и зажгли большую восковую свечу «грешницу».
Я
поднялся на своей
постели, тихо оделся и, отворив дверь
в переднюю, прошел оттуда
в гостиную… Сумерки прошли, или глаза мои привыкли к полутьме, но только я сразу разглядел
в гостиной все до последней мелочи. Вчера не убирали, теперь прислуга еще не встала, и все оставалось так, как было вчера вечером. Я остановился перед креслом, на котором Лена сидела вчера рядом со мной, а рядом на столике лежал апельсин, который она держала
в руках.
Праздник для Петра Елисеича закончился очень печально: неожиданно расхворалась Нюрочка. Когда все вернулись из неудачной экспедиции на Окулка, веселье
в господском доме закипело с новою силой, — полились веселые песни,
поднялся гам пьяных голосов и топот неистовой пляски. Петр Елисеич
в суматохе как-то совсем забыл про Нюрочку и вспомнил про нее только тогда, когда прибежала Катря и заявила, что панночка лежит
в постели и бредит.
— Ну, так я, ангел мой, поеду домой, — сказал полковник тем же тихим голосом жене. — Вообразите, какое положение, — обратился он снова к Павлу, уже почти шепотом, — дяденька, вы изволите видеть, каков; наверху княгиня тоже больна, с
постели не
поднимается; наконец у нас у самих ребенок
в кори; так что мы целый день — то я дома, а Мари здесь, то я здесь, а Мари дома… Она сама-то измучилась; за нее опасаюсь, на что она похожа стала…
Гибким движением всего тела она
поднялась с дивана, подошла к
постели, наклонилась к лицу матери, и
в ее матовых глазах мать увидала что-то родное, близкое и понятное.
Знакомая ей волна бодрого возбуждения
поднималась в груди, наполняя сердце образами и мыслями. Она села на
постели, торопливо одевая мысли словами.
Ушла. Я один. Два раза глубоко вздохнул (это очень полезно перед сном). И вдруг какой-то непредусмотренный запах — и о чем-то таком очень неприятном… Скоро я нашел: у меня
в постели была спрятана веточка ландышей. Сразу все взвихрилось,
поднялось со дна. Нет, это было просто бестактно с ее стороны — подкинуть мне эти ландыши. Ну да: я не пошел, да. Но ведь не виноват же я, что болен.
За перегородкой лежала
в постели Мария Семеновна и,
поднявшись, смотрела на Степана испуганными, кроткими глазами и крестилась.
Доктор сейчас же
поднялся на своей
постели. Всякий живописец, всякий скульптор пожелал бы рисовать или лепить его фигуру, какою она явилась
в настоящую минуту: курчавая голова доктора, слегка седоватая, была всклочена до последней степени; рубашка расстегнута; сухие ноги его живописно спускались с кровати. Всей этой наружностью своей он более напоминал какого-нибудь художника, чем врача.
Тогда Сусанна снова села на стул. Выражение лица ее хоть и было взволнованное, но не растерянное: видимо, она приготовилась выслушать много нехорошего. Людмила,
в свою очередь, тоже
поднялась на своей
постели.
Ирландцы пошумели еще некоторое время, потом расступились, выпустив Падди, который опять вышел вперед и пошел на Матвея, сжав плечи, втянув
в них голову, опустивши руки и изгибаясь, как змея. Матвей стоял, глядя с некоторым удивлением на его странные ужимки, и уже опять было приготовился повторить прежний урок, как вдруг ирландец присел; руки Матвея напрасно скользнули
в воздухе, ноги как будто сами
поднялись, и он полетел через
постель на спину.
На лице женщины неподвижно, точно приклеенная, лежала сладкая улыбка, холодно блестели её зубы; она вытянула шею вперёд, глаза её обежали двумя искрами комнату, ощупали
постель и, найдя
в углу человека, остановились, тяжело прижимая его к стене. Точно плывя по воздуху, женщина прокрадывалась
в угол, она что-то шептала, и казалось, что тени,
поднимаясь с пола, хватают её за ноги, бросаются на грудь и на лицо ей.
Это случилось на рассвете одного из первых майских дней: он
поднялся с
постели, подошёл к окну, раскрыл его и, осторожно вдыхая пьяный запах сирени и акации, стал смотреть
в розоватое небо.
Пораженный известием, я вскочил с кровати, поспешно оделся и сбежал вниз. Думая отыскать дядю
в доме, где, казалось, все еще спали и ничего не знали о происшедшем, я осторожно
поднялся на парадное крыльцо и
в сенях встретил Настеньку. Одета она была наскоро,
в каком-то утреннем пеньюаре иль шлафроке. Волосы ее были
в беспорядке: видно было, что она только что вскочила с
постели и как будто поджидала кого-то
в сенях.
Начался третий акт. Занавес
поднялся… Елена дрогнула при виде этой
постели, этих завешенных гардин, стклянок с лекарством, заслоненной лампы… Вспомнилось ей близкое прошедшее… «А будущее? а настоящее?» — мелькнуло у ней
в голове. Как нарочно,
в ответ на притворный кашель актрисы раздался
в ложе глухой, неподдельный кашель Инсарова… Елена украдкой взглянула на него и тотчас же придала своим чертам выражение безмятежное и спокойное; Инсаров ее понял и сам начал улыбаться и чуть-чуть подтягивать пению.
И точно так же, как недавно
в саду, что-то ласковое и убедительное, звучавшее
в его голосе, заставило Елизавету Ивановну мигом
подняться с
постели и беспрекословно исполнить все, что говорил доктор.
Эта фраза точно ужалила больную. Она
поднялась с подушки и быстро села на
постели: от этого движения платок на голове сбился
в сторону и жидкие седые волосы рассыпались по плечам. Татьяна Власьевна была просто страшна
в эту минуту: искаженное морщинистое лицо все тряслось, глаза блуждали, губы перекосились.
Маркушка точно ожил с открытием прииска на Смородинке. Кашель меньше мучил его по ночам, и даже отек начинал сходить, а на лице он почти совсем опал, оставив мешки сухой лоснившейся кожи. Только одно продолжало мучить Маркушку: он никак не мог
подняться с своей
постели, потому что сейчас же начиналась ломота
в пояснице и
в ногах. Болезнь крепко держала его на одном месте.
Утром Иван Дмитрич
поднялся с
постели в ужасе, с холодным потом на лбу, совсем уже уверенный, что его могут арестовать каждую минуту. Если вчерашние тяжелые мысли так долго не оставляют его, думал он, то, значит,
в них есть доля правды. Не могли же они,
в самом деле, прийти
в голову безо всякого повода.
В палате было уже темно. Доктор
поднялся и стоя начал рассказывать, что пишут за границей и
в России и какое замечается теперь направление мысли. Иван Дмитрич внимательно слушал и задавал вопросы, но вдруг, точно вспомнив что-то ужасное, схватил себя за голову и лег на
постель спиной к доктору.
В гостиной заиграла на рояле Зинаида Федоровна, стараясь вспомнить пьесу Сен-Санса, которую играл Грузин. Я пошел и лег на
постель, но, вспомнив, что мне пора уходить,
поднялся через силу и с тяжелою, горячею головой опять пошел к столу.
— А, ваше сиятельство! — воскликнул Миклаков, впрочем, не
поднимаясь с
постели и только откладывая
в сторону читаемую им книгу. — Какими судьбами вы занесены из ваших прохлад
в нашу знойную Палестину?
Ночной холод проник
в наш номер и разбудил Тита. Он сердито
поднялся на
постели и сказал...
Проснулась Елена Петровна и видит, что это был сон и что она у себя на
постели, а
в светлеющее окно машут ветви, нагоняют тьму.
В беспокойстве, однако,
поднялась и действительно пошла к Саше, но от двери уже услыхала его тихое дыхание и вернулась. А во все окна, мимо которых она проходила, босая, машут ветви и словно нагоняют тьму! «Нет,
в городе лучше», — подумала про свой дом Елена Петровна.
Он, наконец, робко, не подымая глаз,
поднялся с своего места, отправился к себе за ширмы и лег
в постель.
Рано утром
в Сочельник Катя и Соня тихо
поднялись с
постелей и пошли посмотреть, как мальчики будут бежать
в Америку. Подкрались к двери.
Она
поднялась и, стоя
в постели на коленях, жмурясь от свечи, выговорила сквозь рыдания...
Старик, бледный, медленно
поднялся с
постели и злобно оттолкнул ногой нож
в угол комнаты.
Повинуясь зову, брошенному
в дверь её комнаты, она
поднялась с
постели, наскоро умылась и пошла
в барак, чувствуя себя бессильной, полубольной.
В бараке она вызвала общее недоумение вялостью и угрюмым лицом с погасшими глазами.
И однако, странно:
в этой пустоте как-то само собой созрело решение. Когда я
поднялся со своей
постели, оно было готово, и я начал действовать, как будто исполняя чьи-то распоряжения.
Мать лежала
в постели, одетая. Увидев сына, она порывисто
поднялась и, поправляя седые волосы, выбившиеся из-под чепца, быстро спросила...
Летом я обыкновенно спал
в амбаре, на холодке, и
подняться с нагретой
постели на призывный стук
в двери составляло уже целый подвиг.
Мы еще раз напились перед сном чаю, запасли хвороста и сухих сучьев для топки очага и отправились
в балаган. Лежа на своей зеленой
постели и задыхаясь от дыма, мы продолжали вести страшные рассказы. Каждый припоминал что-нибудь подходящее: «А вот с моим дядей был случай…» Но догорел огонь на очаге, понемногу вытянулся
в дыру, проделанную
в крыше вместо трубы, дым, и мы начали засыпать. Вдруг спавшая у наших ног собака глухо заворчала. Мы
поднялись все разом.
Умер Лаврентий Петрович
в следующую ночь,
в пять часов утра. С вечера он крепко уснул, проснулся с сознанием, что он умирает и что ему нужно что-то сделать: позвать на помощь, крикнуть или перекреститься, — и потерял сознание. Высоко
поднялась и опустилась грудь, дрогнули и разошлись ноги, свисла с подушки отяжелевшая голова, и размашисто скатился с груди массивный кулак. Отец дьякон услышал сквозь сон скрип
постели и, не открывая глаз, спросил...
Поднявшись с
постели только ко второму уповодку [
В деревнях простой народ часов не знает, считает время по «поводкам».
Закрытые глаза его, сохранившие
в своем мраке живую, нетускнеющую картину той ночи, видели, как Вера
поднимается на своей
постели, улыбается и говорит…
И разметалась
в постели. Высоко
поднимается белоснежная грудь, заревом пышут ланиты, глаза разгорелись, вся как
в огне.
После бессонной ночи
в душной горнице, после дум беспокойных, после страстных горячих мечтаний едва мог он с
постели подняться.
С утра мы
поднялись в самом праздничном настроении. На табуретах подле
постелей лежали чистые,
в несколько складочек праздничные передники, носившие название «батистовых», такие же пелеринки с широкими, жирно накрахмаленными бантами и сквозные, тоже батистовые рукавчики, или «манжи».
Черкасов поколебался, однако взял порошок; другой я высыпал себе
в рот. Жена Черкасова, нахмурив брови, продолжала пристально следить за мною. Вдруг Черкасов дернулся, быстро
поднялся на
постели, и рвота широкою струею хлынула на земляной пол. Я еле успел отскочить. Черкасов, свесив голову с кровати, тяжело стонал
в рвотных потугах. Я подал ему воды. Он выпил и снова лег.
Токарев сел
в кресло около
постели. Варвара Васильевна с желтовато-серым, спавшимся лицом, усеянным зловещими прыщами,
поднялась на локоть
в своей белой ночной кофточке.
Тася с трудом
поднялась с
постели и начала одеваться. Боль во всем теле, утихшая было на время, пока она лежала, возобновилась снова с удвоенной силой. С большим напряжением надела Тася короткие, обтяжные панталончики и туфли, приладила шапочку на своих стриженых кудрях и вышла
в темный проход, ведущий на сцену.
Поминутно то на одной, то на другой
постели поднимались небольшие детские фигурки, укутанные до пояса
в синие нанковые одеяла и, сложив на груди руки, набожно молились, кладя поклоны.
Александра Михайловна поспешно
поднялась с
постели, застегивая на груди кофточку.
В комнату вошел Ляхов, с тросточкой
в руке.
И адская усталость ощущалась только тогда, когда мы еле живые
поднимались в свои комнатки — очень высоко, раздевались и кидались
в постель.
Заглянул… Эх, ты, господи! Все пропустил! Катя уже лежала
в постели, покрывшись одеялом, и читала. На ночном столике горела свеча. Я видел смуглые, нагие до плеч руки, видел, как рубашка на груди выпукло
поднималась. Горячо стучало
в висках, дыхание стало прерывистым… Не знаю, сколько времени прошло. Катя приподнялась, потянулась к свече, я на миг увидел над кружевным вырезом рубашки две белые выпуклости с тенью между ними, — и темнота все захлопнула.