Неточные совпадения
Сейчас же, еще за ухой, Гагину
подали шампанского, и он велел наливать в четыре стакана. Левин не отказался от предлагаемого
вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и ел и пил с большим удовольствием и еще с большим удовольствием принимал участие в веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив голос, рассказывал новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый, был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
Зато Ноздрев налег на
вина: еще не
подавали супа, он уже налил гостям по большому стакану портвейна и по другому госотерна, потому что в губернских и уездных городах не бывает простого сотерна.
Сначала все к нему езжали;
Но так как с заднего крыльца
Обыкновенно
подавалиЕму донского жеребца,
Лишь только вдоль большой дороги
Заслышат их домашни дроги, —
Поступком оскорбясь таким,
Все дружбу прекратили с ним.
«Сосед наш неуч; сумасбродит;
Он фармазон; он пьет одно
Стаканом красное
вино;
Он дамам к ручке не подходит;
Всё да да нет; не скажет да-с
Иль нет-с». Таков был общий глас.
Иноков
подал Самгину стакан
вина, чокнулся с ним, хотел что-то сказать, но заговорил Клим Самгин...
Человек в золотых очках
подал Гапону стакан
вина, поп жадно и быстро выпил и снова побежал, закружился, забормотал...
— Сюда
подайте! — сердито крикнула Дуняша, а когда еду и
вино принесли, она тотчас выпила рюмку водки, оглянулась, нахмурясь, и сказала ворчливо...
Она пришла в экстаз, не знала, где его посадить, велела
подать прекрасный завтрак, холодного шампанского, чокалась с ним и сама цедила по капле в рот
вино, вздыхала, отдувалась, обмахивалась веером. Потом позвала горничную и хвастливо сказала, что она никого не принимает; вошел человек в комнату, она повторила то же и велела опустить шторы даже в зале.
За обедом
подают по два супа, по два холодных блюда, по четыре соуса и по пяти пирожных.
Вина — одно кислее другого — всё как следует в открытом доме в провинции.
Принесли
вино. Марфенька налила рюмку и
подала Опенкину.
Я еще раз прошу вспомнить, что у меня несколько звенело в голове; если б не это, я бы говорил и поступал иначе. В этой лавке, в задней комнате, действительно можно было есть устрицы, и мы уселись за накрытый скверной, грязной скатертью столик. Ламберт приказал
подать шампанского; бокал с холодным золотого цвета
вином очутился предо мною и соблазнительно глядел на меня; но мне было досадно.
Раз я протянул руку к бутылке с красным
вином; рябой вдруг взял бутылку хересу и
подал мне, до тех пор не сказав со мною слова.
«Да, это не то
вино, что
подавали проводникам: это положительно хорошая мадера».
А они
подали три-четыре бутылки и четыре стакана: «Вот это фронтиньяк, это ривезальт», — говорили они, наливая то того, то другого
вина, и я нашел в одном сходство с chambertin:
вино было точно из бургундских лоз.
Я писал вам, как я был очарован островом (и
вином тоже) Мадеры. Потом, когда она скрылась у нас из вида, я немного разочаровался. Что это за путешествие на Мадеру? От Испании рукой
подать, всего каких-нибудь миль триста! Это госпиталь Европы.
Подали, по обыкновению, чаю, потом все сладкое, до которого японцы большие охотники, пирожков, еще не помню чего,
вино, наливку и конфекты.
— Ну, чудесно, что ты заехал. Не хочешь позавтракать? А то садись. Бифштекс чудесный. Я всегда с существенного начинаю и кончаю. Ха, ха, ха. Ну,
вина выпей, — кричал он, указывая на графин с красным
вином. — А я об тебе думал. Прошение я
подам. В руки отдам — это верно; только пришло мне в голову, не лучше ли тебе прежде съездить к Топорову.
Маслова достала из калача же деньги и
подала Кораблевой купон. Кораблева взяла купон, посмотрела и, хотя не знала грамоте, поверила всё знавшей Хорошавке, что бумажка эта стоит 2 рубля 50 копеек, и полезла к отдушнику за спрятанной там склянкой с
вином. Увидав это, женщины — не-соседки по нарам — отошли к своим местам. Маслова между тем вытряхнула пыль из косынки и халата, влезла на нары и стала есть калач.
Кораблиха между тем
подала склянку с
вином и кружку. Маслова предложила Кораблевой и Хорошавке. Эти три арестантки составляли аристократию камеры, потому что имели деньги и делились тем, что имели.
— Теперь слушай и понимай: через час
вино придет, закуски, пироги и конфеты — все тотчас же туда наверх. Этот ящик, что у Андрея, туда тоже сейчас наверх, раскрыть и тотчас же шампанское
подавать… А главное — девок, девок, и Марью чтобы непременно…
— Веселимся, — продолжает сухенький старичок, — пьем
вино новое,
вино радости новой, великой; видишь, сколько гостей? Вот и жених и невеста, вот и премудрый архитриклин,
вино новое пробует. Чего дивишься на меня? Я луковку
подал, вот и я здесь. И многие здесь только по луковке
подали, по одной только маленькой луковке… Что наши дела? И ты, тихий, и ты, кроткий мой мальчик, и ты сегодня луковку сумел
подать алчущей. Начинай, милый, начинай, кроткий, дело свое!.. А видишь ли солнце наше, видишь ли ты его?
— Приятно беседовать с таким человеком, особенно, когда, услышав, что Матрена вернулась, сбегаешь на кухню, сказав, что идешь в свою спальную за носовым платком, и увидишь, что
вина куплено на 12 р. 50 коп., — ведь только третью долю выпьем за обедом, — и кондитерский пирог в 1 р. 50 коп., — ну, это, можно сказать, брошенные деньги, на пирог-то! но все же останется и пирог: можно будет кумам
подать вместо варенья, все же не в убыток, а в сбереженье.
Через минуту в спальню вошел с только что откупоренною бутылкой
вина Галактион, налил рюмку и
подал больной. Она взглянула на него, отрицательно покачала головой и проговорила слабым голосом...
За обедом
подавали суп, цыплят и мороженое. Было и
вино.
Матросы это увидали, остановили их и доложили капитану, а тот велел их обоих вниз запереть и дать им рому и
вина и холодной пищи, чтобы могли и пить и есть и свое пари выдержать, — а горячего студингу с огнем им не
подавать, потому что у них в нутре может спирт загореться.
— Инок из скитов, — шепотом ответил Андриян Николаев. — Ни рыбы, ни
вина не вкушает и с мирскими не трапезует: ему сюда
подавали на рабском столе.
— А так бы думал, что за здоровье господина моего надо выпить! — отвечал Макар Григорьев и, когда
вино было разлито, он сам пошел за официантом и каждому гостю кланялся, говоря: «Пожалуйте!» Все чокнулись с ним, выпили и крепко пожали ему руку. Он кланялся всем гостям и тотчас же махнул официантам, чтоб они
подавали еще. Когда
вино было подано, он взял свой стакан и прямо подошел уже к Вихрову.
Наташа покраснела и как-то странно взглянула на меня. Между тем
подали чай, тут же и закуску; была дичь, какая-то рыба, две бутылки превосходного
вина от Елисеева. «К чему ж это все наготовили?» — подумал я.
В двенадцатом часу ночи
подали ужин, состоявший из куска старого, сухого сыру и каких-то холодных пирожков с рубленой ветчиной, которые мне показались вкуснее всяких паштетов;
вина была всего одна бутылка, и та какая-то странная: темная, с раздутым горлышком, и
вино в ней отдавало розовой краской: впрочем, его никто не пил.
— Я видел! —
подавая ей
вино и кивнув головой, сказал Николай. — Погорячились немного обе стороны. Но вы не беспокойтесь — они били плашмя, и серьезно ранен, кажется, только один. Его ударили на моих глазах, я его и вытащил из свалки…
— Ну, на нынешний день, Анна Ивановна, супружеские советы отложим в сторону. Вредно ли, не вредно ли, а я, значит, был бы свинья, если б не напился ради приятеля! Полюбуйся, брат! — продолжал он, указывая на стол, — пусто! пьем, сударь, воду; в общество воздержания поступил! Эй вы, олухи,
вина! Да сказать ключнице, чтоб не лукавила,
подала бы все, что есть отменнейшего.
Ну, а старуха тоже была властная, с амбицией, перекоров не любила, и хочь, поначалу, и не
подаст виду, что ей всякое слово известно, однако при первой возможности возместит беспременно: иная
вина и легкая, а у ней идет за тяжелую; иной сестре следовало бы, за
вину сто поклонов назначить, а она на цепь посадит, да два дни не емши держит… ну, оно не любить-то и невозможно.
Обед приходил к концу; мы выпили-таки достаточно, и надо сказать правду, что
вино было недурное. Начали
подавать пирожное.
— Скажи, Николай, Маше, — прибавила от себя Анна Ивановна, — чтоб она то
вино подала, которое для Мишенькиных крестин куплено.
Подают бутылку
вина; Праздношатающийся приметно подвигает свой стул к столу собеседников.
— Розовое, братец, нынче в большом ходу! в Петербурге на всех хороших столах другого не
подают!.. Я, братец, шампанское
вино потому предпочитаю, что оно
вино нежное, для желудка необременительное!
— Да и
вина уж кстати
подай, холоп! — прибавляет от себя мальчуган, который взлез между тем на диван и уселся на нем с ногами.
— А оттого, — говорит, — что у меня голова не чайная, а у меня голова отчаянная: вели мне лучше еще рюмку
вина подать!.. — И этак он и раз, и два, и три у меня
вина выпросил и стал уже очень мне этим докучать. А еще больше противно мне стало, что он очень мало правды сказывает, а все-то куражится и невесть что о себе соплетет, а то вдруг беднится, плачет и все о суете.
Кому она
подаст стакан, тот сейчас
вино выпьет и на поднос, сколько чувствует усердия, денег мечет, золото или ассигнации; а она его тогда в уста поцелует и поклонится.
Придя туда, они сели к окну, в сторонке, чтоб не быть очень на виду. Калинович велел
подать два обеда и бутылку
вина. Он несколько затруднялся, каким бы образом и с чего начать разговор; но Дубовский сам предупредил его.
— К счастью Михайлова, Калугин был в прекрасном расположении духа (генерал только-что поговорил с ним весьма доверенно, и князь Гальцин, приехав из Петербурга, остановился у него) — он счел не унизительным
подать руку штабс-капитану Михайлову, чего не решился однако сделать Праскухин, весьма часто встречавшийся на бастионе с Михайловым, неоднократно пивший его
вино и водку и даже должный ему по преферансу 12 руб. с полтиной.
Лиза! вели нам
подать хорошего
вина к обеду: мы выпьем за успех дела.
Мы позволяли себе опаздывать, приходить ко второму блюду, пить
вино в стаканах (чему
подавал пример сам St.-Jérôme), разваливаться на стуле, вставать не дообедав и тому подобные вольности.
Подавали на стол, к чаю, красное крымское
вино, тартинки с маслом и сыром, сладкие сухари. Играл на пианино все тот же маленький, рыжеватый, веселый Панков из консерватории, давно сохнувший по младшей дочке Любе, а когда его не было, то заводили механический музыкальный ящик «Монопан» и плясали под него. В то время не было ни одного дома в Москве, где бы не танцевали при всяком удобном случае, до полной усталости.
Gnadige Frau почти со всех ног бросилась и принесла стакан и бутылку красного
вина. Сверстов поспешил налить целый стакан, который и
подал Егору Егорычу. Тот, с своей стороны, жадно выпил все
вино, после чего у него в лице заиграл маленький румянец.
Целый день он бродил по полям и по лесу и, возвратясь довольно поздно домой, почти прокрался в кабинет, позвал потихоньку к себе своего камердинера и велел ему
подать себе… не есть, — нет, а одного только
вина… и не шампанского, а водки.
— Так вот что, Балалайкин! велите-ка вы нам
подать тех сигар, которые вам гаванский губернатор за лжесвидетельство прислал, да ликерцу того, который вам подарил Эрбер за написание объявления о распродаже
вин и ликеров! — без церемонии распорядился Глумов.
Другие
подавали разные иностранные
вина: романею, рейнское и мушкатель.
Тот
подает ему сначала
вино, по возможности чистое, то есть всего только два раза разбавленное; но по мере отпивания из бутылки все отпитое немедленно добавляется водой.
Когда Клещов, кончив песню, скромно опускался на стул, трактирщик,
подавая ему стакан
вина, говорил с улыбкой удовольствия...
Все уселись, Николаю Афанасьевичу
подали стакан воды, в который он сам впустил несколько капель красного
вина, и начал новую о себе повесть.