Неточные совпадения
Левин смотрел перед собой и видел стадо, потом увидал свою тележку, запряженную
Вороным, и кучера, который, подъехав к стаду,
поговорил что-то
с пастухом; потом он уже вблизи от себя услыхал звук колес и фырканье сытой лошади; но он так был поглощен своими мыслями, что он и не подумал о том, зачем едет к нему кучер.
Вертит хвостом,
с Вороны глаз не сводит,
И
говорит так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!
«Ведь это дереву вредит»,
Ей
с Дубу
ворон говорит:
Коль корни обнажишь, оно засохнуть может».
Дни потянулись медленнее, хотя каждый из них, как раньше, приносил
с собой невероятные слухи, фантастические рассказы. Но люди, очевидно, уже привыкли к тревогам и шуму разрушающейся жизни, так же, как привыкли галки и
вороны с утра до вечера летать над городом. Самгин смотрел на них в окно и чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает в состояние невменяемости. Он уже наблюдал не так внимательно, и все, что люди делали,
говорили, отражалось в нем, как на поверхности зеркала.
Если б только одно это, я бы назвал его дураком — и дело
с концом, а он затопал ногами, грозил пальцем, стучал палкой: «Я тебя,
говорит, мальчишку, в острог: я тебя туда, куда
ворон костей не заносил; в двадцать четыре часа в мелкий порошок изотру, в бараний рог согну, на поселение сошлю!» Я дал ему истощить весь словарь этих нежностей, выслушал хладнокровно, а потом прицелился в него.
— Кто, кто передал тебе эти слухи,
говори! Этот разбойник Марк? Сейчас еду к губернатору. Татьяна Марковна, или мы не знакомы
с вами, или чтоб нога этого молодца (он указал на Райского) у вас в доме никогда не была! Не то я упеку и его, и весь дом, и вас в двадцать четыре часа куда
ворон костей не занашивал…
Знакомые евреи
говорили Матвею, что в это время ангелы ходят вместе
с Авраамом, а черти, как
вороны, носятся над крышами, не смея приблизиться к порогу!
Со своего места он видел всех, все они были моложе его, все казались странными и несколько смешными. Длинный Цветаев, выставив вперёд острые колени, качал носом, точно сонная
ворона в жаркий день, и глухо, сорванным, как у пьяного дьячка, голосом,
с неожиданными взвизгиваниями
говорил...
Слова Крупова почти не сделали никакого влияния на Круциферского, — я
говорю почти, потому что неопределенное, неясное, но тяжелое впечатление осталось, как после зловещего крика
ворона, как после встречи
с покойником, когда мы торопимся на веселый пир.
— А вот что: помнишь, ты
говорил мне о
вороном персидском аргамаке? Меня раздумье берет. Хоть я и люблю удалых коней, ну да если он в самом деле такой зверь, что
с ним и ладу нет?
Кочкарев (Подколесину).Ты помни, только кураж, и больше ничего. (Оглядывается и раскланивается
с некоторым изумлением; про себя.)Фу-ты, какая куча народу! Что это значит? Уж не женихи ли? (Толкает Феклу и
говорит ей тихо.)
С которых сторон понабрала
ворон, а?
— Как! Дворянина? — закричал
с чувством достоинства и негодования Иван Иванович. — Осмельтесь только! подступите! Я вас уничтожу
с глупым вашим паном!
Ворон не найдет места вашего! (Иван Иванович
говорил необыкновенно сильно, когда душа его бывала потрясена.)
Какой я мельник,
говорят тебе,
Я
ворон, а не мельник. Чудный случай:
Когда (ты помнишь?) бросилась она
В реку, я побежал за нею следом
И
с той скалы прыгнуть хотел, да вдруг
Почувствовал, два сильные крыла
Мне выросли внезапно из-под мышек
И в воздухе сдержали.
С той поры
То здесь, то там летаю, то клюю
Корову мертвую, то на могилке
Сижу, да каркаю.
Воздух совсем побелел. Кабинета и окна уж не было. На крылечке пивоваренного завода, того самого, мимо которого сегодня проезжали, сидела Манюся и что-то
говорила. Потом она взяла Никитина под руку и пошла
с ним в загородный сад. Тут он увидел дубы и
вороньи гнезда, похожие на шапки. Одно гнездо закачалось, выглянул из него Шебалдин и громко крикнул: «Вы не читали Лессинга!»
Андрей Титыч. Такую нашли —
с ума сойдешь! Тысяч триста серебра денег, рожа, как тарелка, — на огород поставить,
ворон пугать. Я у них был как-то раз
с тятенькой, еще не знамши ничего этого; вышла девка пудов в пятнадцать весу, вся в веснушках; я сейчас
с политичным разговором к ней: «Чем,
говорю, вы занимаетесь?» Я,
говорит, люблю жестокие романсы петь. Да как запела, глаза это раскосила, так-то убедила народ, хоть взвой, на нее глядя. Унеси ты мое горе на гороховое поле!
Говорили, что водится Егориха и
с лесною, и
с водяною, и
с полевою нечистью, знается со всею силой преисподнею, черным
вороном летает под о́блаки, щукой-рыбою в водах плавает, серой волчицей по полям рыскает…
— Стойте, чёрт вас возьми! Если эти козлы-тенора не перестанут рознить, то я уйду! Глядеть в ноты, рыжая! Вы, рыжая, третья
с правой стороны! Я
с вами
говорю! Если не умеете петь, то за каким чёртом вы лезете на сцену со своим
вороньим карканьем? Начинайте сначала!
Глаза его
с тихой улыбкой любовались ее головой и станом, и он хотел бы
поговорить с ней как можно мягче, поскорее вызвать в ней искренность Ему ее тетки, отец, этот шустрый и плутоватый таксатор весьма и весьма не нравились, и она среди них казалась ему горлинкой в гнезде
воронов или нетопырей.
Малый у дверей бросился кликать кучера. Подъехал двуместный отлогий фаэтон
с открытым верхом. Лошадей Анна Серафимовна любила и кое-когда захаживала в конюшню. Из экономии она для себя держала только тройку: пару дышловых,
вороную с серой и одну для одиночки — она часто езжала в дрожках — темно-каракового рысака хреновского завода. Это была ее любимая лошадь. За городом в Парке или в Сокольниках она обыкновенно
говорила своему Ефиму...
— Надоел, Евлампий Григорьевич, надоел ты мне своим нытьем… Славянофил ты, что ли? Кто тебя этому надоумил? Книжки ты сочинял или стихи, как Алексей Степаныч покойник? Прения производил
с питерскими умниками аль опять
с начетчиками в Кремле? Ни пава ты ни
ворона! И Лещов над тобой же издевался!.. Я тебе это
говорю доподлинно!
Они живучи, как рыбы, и им нужны целые столетия…Мария привыкла к своему новому житью-бытью и уже начала посмеиваться над монахами, которых называла
воронами…Она прожила бы еще долго и, пожалуй, уплыла бы вместе
с починенным кораблем, как
говорил Христофор, в далекие страны, подальше от глупой Испании, если бы не случилось одного страшного, непоправимого несчастья.
Из ружья редко бивал, не жаловал князь ружейной охоты, больше все
с ножом да
с рогатиной. — «Надобно ж,
говорит, бывало, Михаиле Иванычу, господину Топтыгину, перед смертным часом дать позабавиться: что толку пулей его свалить, из ружья бей сороку, бей
ворону, а
с мишенькой весело силкой помериться!»
— Нет, не отдам я костей своих здешним
воронам. Лежать им на стороне другой! — возразил Вольдемар, одушевленный необыкновенным чувством. Грудь его сильно волновалась. —
Говорю тебе: русские в Сагнице. Того и жди гонца
с этим известием; но помни, что я первый принес его тебе.
Хоть и
говорила она Ксении Яковлевне, что легче было бы ей, если бы умер он, но все же сильно сжимала ее сердце мысль, что, быть может, действительно лежит где-нибудь ее Яшенька мертвым,
вороны черные глаза ему клюют, звери дикие косточки обгладывают белые. Холодом всю обдавало девушку. «Пусть лучше в Москве погуляет, да сюда вернется, чем такое страшное приключится
с ним», — думала она.
— Александр Ильич Гаярин,
говорю, на
вороной… Лошадка-то резвая,
с побежкой. Чьего она будет завода?
Говорили, что в полночь на трубу избушки, в которой жил патер Вацлав, спускается черный
ворон и издает зловещий троекратный крик. На крыльце избушки появляется сам «чародей» и отвечает своему гостю таким же криком.
Ворон слетает
с трубы и спускается на руку патера Вацлава, который и уносит его к себе. Некоторые обыватели, заселявшие окраины Васильевского острова, клялись и божились, что видели эту сцену собственными глазами.
Ипполитов (про себя). Воплощенный дьявол!.. Он, однако ж,
говорил с такою уверенностью… Нет, он не лжет!.. Так лгать невозможно!.. Несчастный друг!.. И я, как будто вещий
ворон, напророчил ему внезапную беду? Что ж? лучше узнать обман прежде, нежели навек
с ним соединиться… Вот любовь нашего времени! (Скрывается между гостями.)
Какое-то привидение, высокое, страшное, окровавленное до ног,
с распущенными по плечам черными космами, на которых запеклась кровь, пронеслось тогда ж по рядам на
вороной лошади и вдруг исчезло. Ужасное видение! Слова его передаются от одного другому, вспоминают, что
говорил полковник генерал-вахтмейстеру об охранении пекгофской дороги, — и страх, будто
с неба насланный, растя, ходит по полкам. Конница шведская колеблется.
— Ты — «черный
ворон», Мак, —
говорил ему
с обидою в голосе Пик. — Завещай нам, чтобы мы из тебя сделали пугало.