Неточные совпадения
Клим Самгин подумал: упади она, и
погибнут сотни людей из Охотного ряда, из Китай-города, с Ордынки и Арбата, замоскворецкие люди из пьес Островского. Еще большие сотни,
в ужасе пред смертью, изувечат, передавят друг друга. Или какой-нибудь иной ужас взорвет это крепко спрессованное тело, и тогда оно, разрушенное, разрушит все вокруг, все здания, храмы, стены Кремля.
И это правда. Обыкновенно ссылаются на то, как много
погибает судов. А если счесть, сколько поездов сталкивается на железных дорогах, сваливается с высот, сколько гибнет людей
в огне пожаров и т. д., то на которой стороне окажется перевес? И сколько вообще расходуется бедного человечества по мелочам,
в одиночку, не всегда
в глуши каких-нибудь пустынь, лесов, а
в многолюдных
городах!
Как же:
в то время, когда от землетрясения падали
города и селения, валились скалы, гибли дома и люди на берегу, фрегат все держался и из пятисот человек
погиб один!
Но мировой
Город не может
погибнуть, он нужен миру,
в нем нерв нового свободного человечества с его добром и его злом, с его правдой и его неправдой,
в нем пульсирует кровь Европы, и она обольется кровью, если Парижу будет нанесен удар.
Петр Александрович Миусов, человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею, произнес о нем следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек
в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого
в миллион жителей
города, и он ни за что не
погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а, может быть, напротив, почтут за удовольствие».
Чем севернее переправа, тем ближе к устью Амура и, значит, меньше опасности
погибнуть от голода и мороза; у устья Амура много гиляцких деревушек, недалеко
город Николаевск, потом Мариинск, Софийск и казацкие станицы, где на зиму можно наняться
в работники и где, как говорят, даже среди чиновников есть люди, которые дают несчастным приют и кусок хлеба.
Москва, Савва, такой
город, что мы, Телятевы да Кучумовы,
в ней не
погибнем.
Но, кроме того,
в самый день апраксинского пожара Бенни был свидетелем ужасного события: он видел, как, по слуху, распространившемуся
в народе, что
город жгут студенты, толпа рассвирепевших людей схватила студента Чернявского (впоследствии один из секретарей правительствующего сената) и потащила его, с тем, чтобы бросить
в огонь, где г-н Чернявский, конечно, и
погиб бы, если бы ему не спас жизнь подоспевший на этот случай патруль (происшествие это
в подробности описано
в первом томе моих рассказов).
Чью кровь проливал он рекою?
Какие он жёг
города?
И смертью
погиб он какою?
И
в землю опущен когда?
Так
погиб старинный бельгийский
город Лувен с его классической библиотекой, хранившейся
в здании университета.
— А испытания какие Господь посылал на Кладенец… Татарский погром обрушился на наш край после разорения Владимира на Клязьме… Пришла гибель Кладенцу. Его князь один из немногих не пал духом и пошел на врагов и
погиб в рядах своей рати… Шутка сказать, когда это было: пятьсот с лишком лет назад… И хан Берку чуть опять не истребил нашего
города, и царевич татарский Драшна грозил ему огнем и мечом!
—
В Петербург! — воскликнул отец Иосиф вне себя. —
В этот современный Вавилон,
в этот
город безверия и распущенности, где
погибает добродетель и честность? И этому-то Молоху, который не щадит ни невинность, ни душевную чистоту, хотите вы поручить вашу дочь, эту жемчужину между девушками.
Погорели монастыри Чудово и Вознесенский и
погибли все боярские дома
в Кремле. Одна пороховая башня с частью стены взлетела
в воздух. Пожар перешел на Китай-город и истребил оставшееся от первого пожара.
24 мая 1571 года крымские татары подступили к Москве и зажгли ее посады. При сильном ветре пожар распространился быстро и поглотил собою все деревянные здания Китай-города и посада. Много народа
погибло при этом. Главный воевода И. Д. Вельский задохнулся у себя на дворе
в каменном погребе; та же участь постигла многих из знати.
Вместо того чтобы называться Ильей Петровичем Дементьевым и жить
в городе Петербурге, на Почтамтской, я мог быть каким-нибудь бельгийцем, Меттерлинком и теперь уже
погиб бы под немецкими снарядами.
И льет ли дождь и мочит стены, или солнце освещает трубы, все одинаково страшно для взгляда
в этом мертвом и недвижимом
городе: будто уже исполнилось пророчество и все люди
погибли, и над погибшими напрасно и ни для кого светит ненужный день.