Неточные совпадения
— Филипп на Благовещенье
Ушел, а на Казанскую
Я сына родила.
Как писаный был Демушка!
Краса взята у солнышка,
У снегу белизна,
У маку губы алые,
Бровь черная у соболя,
У соболя сибирского,
У сокола глаза!
Весь гнев с души красавец мой
Согнал улыбкой ангельской,
Как солнышко весеннее
Сгоняет снег с полей…
Не стала я тревожиться,
Что ни
велят — работаю,
Как ни бранят — молчу.
Она, играя
бровями, с улыбочкой в глазах, рассказала, что царь капризничает: принимая председателя Думы —
вел себя неприлично, узнав, что матросы убили какого-то адмирала, — топал ногами и кричал, что либералы не смеют требовать амнистии для политических, если они не могут прекратить убийства; что келецкий губернатор застрелил свою любовницу и это сошло ему с рук безнаказанно.
Пышно украшенный цветами, зеленью, лентами, осененный красным знаменем гроб несли на плечах, и казалось, что несут его люди неестественно высокого роста. За гробом
вели под руки черноволосую женщину, она тоже была обвязана, крест-накрест, красными лентами; на черной ее одежде ленты выделялись резко, освещая бледное лицо, густые, нахмуренные
брови.
Следствие
вел провинциальный чиновник, мудрец весьма оригинальной внешности, высокий, сутулый, с большой тяжелой головой, в клочьях седых волос, встрепанных, точно после драки, его высокий лоб, разлинованный морщинами, мрачно украшали густейшие серебряные
брови, прикрывая глаза цвета ржавого железа, горбатый, ястребиный нос прятался в плотные и толстые, точно литые, усы, седой волос усов очень заметно пожелтел от дыма табака. Он похож был на военного в чине не ниже полковника.
— Сбоку, — подхватила Пелагея Ивановна, — означает
вести;
брови чешутся — слезы; лоб — кланяться; с правой стороны чешется — мужчине, с левой — женщине; уши зачешутся — значит, к дождю, губы — целоваться, усы — гостинцы есть, локоть — на новом месте спать, подошвы — дорога…
Но женитьба, свадьба — все-таки это поэзия жизни, это готовый, распустившийся цветок. Он представил себе, как он
ведет Ольгу к алтарю: она — с померанцевой веткой на голове, с длинным покрывалом. В толпе шепот удивления. Она стыдливо, с тихо волнующейся грудью, с своей горделиво и грациозно наклоненной головой, подает ему руку и не знает, как ей глядеть на всех. То улыбка блеснет у ней, то слезы явятся, то складка над
бровью заиграет какой-то мыслью.
— Что, взяли? — промолвил Захар Агафье Матвеевне и Анисье, которые пришли с Ильей Ильичом, надеясь, что его участие
поведет к какой-нибудь перемене. Потом он усмехнулся по-своему, во все лицо, так что
брови и бакенбарды подались в стороны.
— Тонечка, покорми нас чем-нибудь!.. — умолял Веревкин, смешно поднимая
брови. — Ведь пятый час на дворе… Да, кстати,
вели подавать уж прямо сюда, — отлично закусим под сенью струй. Понимаешь?
При входе шумливой ватаги толстяк нахмурил было
брови и поднялся с места; но, увидав в чем дело, улыбнулся и только
велел не кричать: в соседней, дескать, комнате охотник спит.
Читает Вячеслав Илларионыч мало, при чтении беспрестанно
поводит усами и
бровями, словно волну снизу вверх по лицу пускает.
Она перед тем просидела дня три в уголку, скорчившись и прижавшись к стенке, как раненая лисица, — и хоть бы слово кому промолвила, все только глазами
поводила, да задумывалась, да подрыгивала
бровями, да слегка зубы скалила, да руками перебирала, словно куталась.
— Я умею-с! — отвечал Ванька, хоть бы
бровью поведя от сказанной им лжи.
И, встречая колющий взгляд маленьких глаз, она робко двигала
бровями. Андрей
вел себя беспокойно, — вдруг начинал говорить, смеялся и, внезапно обрывая речь, свистал.
Она показывала, чтò знала, признала в этих самых людях тех, которые первые схватили за руки Петра Николаича, и, несмотря на то, что похожий на цыгана мужик, блестя и
поводя глазами из-под движущихся
бровей, укоризненно сказал: «Грех, барыня!
Эта же краля как пошла, так как фараон плывет — не колыхнется, а в самой, в змее, слышно, как и хрящ хрустит и из кости в кость мозжечок идет, а станет, повыгнется, плечом
ведет и
бровь с носком ножки на одну линию строит…
Противники и секунданты обменялись, как водится, поклонами; один доктор даже
бровью не
повел — и присел, зевая, на траву: «Мне, мол, не до изъявлений рыцарской вежливости». Г-н фон Рихтер предложил г-ну «Тшибадола» выбрать место; г-н «Тшибадола» отвечал, тупо ворочая языком («стенка» в нем опять обрушилась), что: «Действуйте, мол, вы, милостивый государь; я буду наблюдать…»
Полозов расстегнул жилет. По одному тому, как он приподнимал
брови, отдувался и морщил нос, можно было видеть, что говорить будет для него большою тягостью и что он не без некоторой тревоги ожидал, заставит ли его Санин ворочать языком, или сам возьмет на себя труд
вести беседу?
Полозов сидел неподвижно, как идол; даже лица в его сторону не повернул, даже
бровью не
повел, звука не издал.
Лежу — вдруг она идёт, бледная, даже, пожалуй, синяя,
брови нахмурены, глаза горят, и так идёт, словно на цепи
ведут её. Присела на койку; вот, говорит, я тебе чайку принесла, то да сё, а потом тихо шепчет...
Но Увар Иванович даже
бровью не
повел и продолжал с удивлением глядеть на Елену. Она уронила на него и мантилью и шляпу.
Он думал удивить ее своею щедростью; но она даже
бровью не
повела и, когда он от нее отвернулся, презрительно скорчила свои стиснутые губы.
Легким танцующим шагом с набережной Санта Лючия идут маленькие серые солдатики, мерно стуча ногами и механически однообразно размахивая левыми руками. Они кажутся сделанными из жести и хрупкими, как заводные игрушки. Их
ведет красивый высокий офицер, с нахмуренными
бровями и презрительно искривленным ртом, рядом с ним, подпрыгивая, бежит тучный человек в цилиндре и неустанно говорит что-то, рассекая воздух бесчисленными жестами.
Поведет пан
бровью — уже мужики боятся, засмеется — и всем весело, а нахмурится — все запечалятся.
Широким жестом руки она
повела по магазину и продолжала рассказывать ему о том, как труд обогащает всех, кроме того, кто трудится. Сначала она говорила так, как всегда, — сухо, отчётливо, и некрасивое лицо её было неподвижно, а потом
брови у ней дрогнули, нахмурились, ноздри раздулись, и, высоко вскинув голову, она в упор кидала Илье крепкие слова, пропитанные молодой, непоколебимой верой в их правду.
Он отошёл прочь, отирая рукавом рубахи в кровь расцарапанное лицо. Среди двора стоял кузнец, мрачно нахмурив
брови. Илья, увидев его, вздрогнул от страха и остановился, уверенный, что сейчас кузнец изобьёт его за сына. Но тот
повёл плечами и сказал...
Вместо того, чтобы оскорбиться, что его считают образцовым секуном, одичавший князь выслушал Коробочку, только слегка шевеля
бровями, и
велел ей ехать со своим Федькою Лапотком к конюшне. Больно высекли Лапотка, подняли оттрезвоненного и посадили в уголок у двери.
Как она обернулась и мимоходом
повела глазами на Дон-Кихота, так он и намагнетизировался. Та смотрит на него, потому что видит его смотрящим в первый раз после долгого беспамятства, а он от нее глаз оторвать не может. Глаза большие, иссера-темные, под черною
бровью дужкою, лицо горит жизнью, зубы словно перл, зерно к зерну низаны, сочные алые губы полуоткрыты, шея башенкой, на плечах — эполет клади, а могучая грудь как корабль волной перекачивает.
Не посрамила и Берта Ивановна земли русской, на которой родилась и выросла, — вынула из кармана белый платок, взяла его в руку,
повела плечом, грудью тронула, соболиной
бровью мигнула и в тупик поставила всю публику своей разудалою пляскою. Поляк с своей залихватской мазуркой и его миньонная дамочка были в карман спрятаны этой парой.
Я весь пылал отвагой, и ужасом, и радостью близкого желанного преступленья; я постоянно
поводил головою сверху вниз, я хмурил
брови, я шептал: «Погодите!» Я грозил кому-то, я был зол, я был опасен… и я избегал Давыда! Никто, ни даже он, не должен был иметь малейшее подозрение о том, что я собирался совершить…
— Я тебе расскажу эту штуку, дядя… слушай… вчера барин разгневался на Олешку Шушерина и приказал ему влепить 25 палок;
повели Олешку на конюшню — сам приказчик и стал его бить; 25 раз ударил да и говорит: это за барина — а вот за меня — и занес руку: Вадим всё это время стоял поодаль, в углу:
брови его сходились и расходились. — В один миг он подскочил к приказчику и сшиб его на землю одним ударом. На губах его клубилась пена от бешенства, он хотел что-то вымолвить — и не мог.
То черной
бровью поведет,
То вдруг наклонится немножко,
И по ковру скользит, плывет
Ее божественная ножка...
Квицинский, сидевший на конце стола, улыбнулся про себя не без злорадства, а бедный Житков только усами
повел да
брови поднял и всем своим волосатым лицом уткнулся в салфетку.
Она приняла нас не радушно — это слово к ней не шло, — но вежливо и, увидав меня, свидетеля того страшного происшествия, даже
бровью не
повела.
— Мы эти ваши дела, Катерина Львовна, все въявь произведем-проговорил еще после долгой паузы Зиновий Борисыч,
поведя на свою жену
бровями.
Сколь ни привык Плодомасов к рабскому пресмыкательству перед собою, но такое долгое и робкое ползанье уже и ему не нравилось: он чувствовал, что так долго безмолвствует человек тогда, когда ему страшно разомкнуть уста свои. Плодомасову вдруг вступило на мысль, что пресмыкающийся перед ним земский является к нему чьим-то послом с недобрыми
вестями, и густые серо-бурые
брови насупились и задвигались, сходясь одна с другою, как сходятся два сердитые и готовые броситься один на другого медведи.
Племянник нахмурил
брови, а дядя
повёл плечами, усмехается.
А через некоторое время был я в келейке матери Февронии. Вижу: маленькая старушка, глаза без
бровей, на лице во всех его морщинах добрая улыбка бессменно дрожит. Речь она
ведёт тихо, почти шёпотом и певуче.
Точно глухой — он и
бровью не
поведет, продолжая уныло...
Лучков сел. В его движениях замечалась усталость. Он
повел усами и поднял
брови.
Бровь одну
поводило слегка…
Я, знаешь, ничего ему решительного не отвечаю, а только
бровями этак, понимаешь, на нее
повела и даю ему мину, что, дескать, «трудно».
«Слушай же, — говорит мне, — красная девица, — а у самого чудно очи горят, — не праздное слово скажу, а дам тебе великое слово: на сколько счастья мне подаришь, на столько буду и я тебе господин, а невзлюбишь когда — и не говори, слов не роняй, не трудись, а двинь только
бровью своей соболиною,
поведи черным глазом, мизинцем одним шевельни, и отдам тебе назад любовь твою с золотою волюшкой; только будет тут, краса моя гордая, несносимая, и моей жизни конец!» И тут вся плоть моя на его слова усмехнулася…
Один только Иосаф в подобных случаях хоть бы
бровью поводил.
Когда один из докторов, высокий черноусый человек с горбатым носом и большущей бородавкой над правой
бровью,
велел Григорию помочь одному из больных сесть в ванну, Григорий с таким усердием цапнул больного подмышки, что тот даже крякнул и сморщился.
— Так, —
повела она
бровями и, помолчав, добавила: — Сын у тебя — молодец парень…
— То есть это как же? — скептически возражал гармонист, хмуря
брови и
поводя усами.
Сперва лишь на месте
поводит усом,
Щетинистой
бровью кивает,
Но вот запыхтел и надулся, как сом,
Всё боле его разбирает...
А потом опять пили горилку и под конец «вдаряли гопака». Пиджак летел с широких плеч Бориса в угол комнаты, а сам он лихо носился из конца в конец и притопывал «чоботами», и присвистывал, и лукаво
поводил черными
бровями.
— Третья изба. Зиновеева, значит? — сказал старик, как-то значительно
поводя черными
бровями.
Ровно осенняя ночь, нахмурила Марьюшка
брови и мрачно на беседу взглянула. С недовольным видом брюзгливую речь
повела...