Неточные совпадения
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала, закрываясь руками. Алексей Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Но всё лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и выражение это не изменилось во всё время езды до дачи. Подъезжая
к дому, он
повернул к ней голову всё с тем же выражением.
Ехать пришлось недолго; за городом, на огородах, Захарий
повернул на узкую дорожку среди заборов и плетней,
к двухэтажному деревянному
дому; окна нижнего этажа были частью заложены кирпичом, частью забиты досками, в окнах верхнего не осталось ни одного целого стекла, над воротами дугой изгибалась ржавая вывеска, но еще хорошо сохранились слова: «Завод искусственных минеральных вод».
Этой части города он не знал, шел наугад, снова
повернул в какую-то улицу и наткнулся на группу рабочих, двое были удобно, головами друг
к другу, положены
к стене, под окна
дома, лицо одного — покрыто шапкой: другой, небритый, желтоусый, застывшими глазами смотрел в сизое небо, оно крошилось снегом; на каменной ступени крыльца сидел пожилой человек в серебряных очках, толстая женщина, стоя на коленях, перевязывала ему ногу выше ступни, ступня была в крови, точно в красном носке, человек шевелил пальцами ноги, говоря негромко, неуверенно...
Прошел мимо плохонького театра, построенного помещиком еще до «эпохи великих реформ», мимо дворянского собрания, купеческого клуба,
повернул в широкую улицу дворянских особняков и нерешительно задержал шаг, приближаясь
к двухэтажному каменному
дому, с тремя колоннами по фасаду и с вывеской на воротах: «Белошвейная мастерская мадам Ларисы Нольде».
Вахрушка через прислугу, конечно, знал, что у Галактиона в
дому «неладно» и что Серафима Харитоновна пьет запоем, и по-своему жалел его. Этакому-то человеку жить бы да жить надо, а тут
дома, как в нетопленой печи. Ах, нехорошо! Вот ежели бы Харитина Харитоновна, так та бы
повернула все единым духом. Хороша бабочка, всем взяла, а тоже живет ни
к шубе рукав. Дальше Вахрушка угнетенно вздыхал и отмахивался рукой, точно отгонял муху.
Остановив сани, скитники подошли
к убитому, который еще хрипел. Вся голова у него была залита кровью, а один глаз выскочил из орбиты. Картина была ужасная. На крыльце
дома показался кучер и начал делать скитникам какие-то таинственные знаки. Начинавшая расходиться толпа опять
повернула к месту убийства.
«Ну, слава богу, — подумал я, — отсюда я уже наверно найду дорогу» — и
повернул к востоку градусов на девяносто. Велико было мое удивление, когда минут через двадцать ходу я подошел
к большой каменной глыбе, которую вначале принял было за
дом.
Когда наконец они
повернули с двух разных тротуаров в Гороховую и стали подходить
к дому Рогожина, у князя стали опять подсекаться ноги, так что почти трудно было уж и идти. Было уже около десяти часов вечера. Окна на половине старушки стояли, как и давеча, отпертые, у Рогожина запертые, и в сумерках как бы еще заметнее становились на них белые спущенные сторы. Князь подошел
к дому с противоположного тротуара; Рогожин же с своего тротуара ступил на крыльцо и махал ему рукой. Князь перешел
к нему на крыльцо.
Нужно было ехать через Балчуговский завод; Кишкин
повернул лошадь объездом, чтобы оставить в стороне господский
дом. У старика кружилась голова от неожиданного счастья, точно эти пятьсот рублей свалились
к нему с неба. Он так верил теперь в свое дело, точно оно уже было совершившимся фактом. А главное, как приметы-то все сошлись: оба несчастные, оба не знают, куда голову приклонить. Да тут золото само полезет. И как это раньше ему Кожин не пришел на ум?.. Ну, да все
к лучшему. Оставалось уломать Ястребова.
Родион Потапыч вышел на улицу и
повернул вправо,
к церкви. Яша покорно следовал за ним на приличном расстоянии. От церкви старик спустился под горку на плотину, под которой горбился деревянный корпус толчеи и промывальни. Сейчас за плотиной направо стоял ярко освещенный господский
дом,
к которому Родион Потапыч и
повернул. Было уже поздно, часов девять вечера, но дело было неотложное, и старик смело вошел в настежь открытые ворота на широкий господский двор.
Когда показались первые домики, Нюрочка превратилась вся в одно внимание. Экипаж покатился очень быстро по широкой улице прямо
к церкви. За церковью открывалась большая площадь с двумя рядами деревянных лавчонок посредине. Одною стороною площадь подходила
к закопченной кирпичной стене фабрики, а с другой ее окружили каменные
дома с зелеными крышами.
К одному из таких
домов экипаж и
повернул, а потом с грохотом въехал на мощеный широкий двор. На звон дорожного колокольчика выскочил Илюшка Рачитель.
Он плюнул и побежал садиться: «В Скворешники!» Кучер рассказывал, что барин погонял всю дорогу, но только что стали подъезжать
к господскому
дому, он вдруг велел
повернуть и везти опять в город: «Поскорей, пожалуйста, поскорей».
Карлик
повернул на то, что вот Ахилла все находит себе утешение и, скучая безмерно, взял
к себе в
дом из-под кручи слепого щеночка и им забавляется.
— Братец! — прошептала она, порывисто прижимая его
к себе. Потом вдруг, вырвавшись, побежала и, не оборачиваясь,
повернула в ворота своего
дома.
— Какой ты хозяин!.. Брата выгнал и меня хотел пустить по миру… Нет, Гордей Евстратыч, хозяйка здесь я. Ты налаживай свой
дом, да в нем и хозяйничай, а этот
дом батюшкин… И отцу Крискенту закажи, чтобы он тоже не ходил
к нам. Вы с ним меня живую бы закопали в землю… Дескать, пущай только старуха умрет, тогда мы все по-своему
повернем.
Потом
повернул лошадь
к своему
дому, вынес оттуда новый овчинный тулуп.
Когда мы
повернули к их
дому, я решился сказать ей, что она, кажется, чем-то очень расстроена.
Не знаю, какое именно расстояние мы проскакали; но когда лошади стали уменьшать быстроту бега, мы увидали, что были в степи одни, а Буйницкие, вероятно,
повернули уже
к дому.
Нам оставалось только
повернуть и ехать опять
к рыночной площади; после нескольких расспросов и бестолковых объяснений мы, наконец, добрались до одноэтажного старого
дома, который стоял на небольшом пригорке, у самого пруда. У ворот стояла низенькая толстая старушка и, заслонив от солнца глаза рукой, внимательно смотрела на меня.
Это обращалось
к хозяйке
дома, невзрачной бабенке, молчаливо сидевшей в углу на скамейке поодаль от старухи. Она не принимала до сих пор никакого участия в разговоре и только изредка поглядывала на мужа. Услыша слова его, она
повернула к нему изнуренное, бледное лицо свое, вздохнула и сказала...
Захочет,
повернет Барабана вместо
дома к Одесту, да и поедет куда Бог приведет.
Так они дошли до кафедрального собора,
повернули на плотину и пошли по набережной
к генеральскому
дому.
Посередине улицы Василий Андреич
повернул лошадь
к большому, в две кирпичные связи,
дому и остановил ее у крыльца.
Старик и молодая женщина вошли в большую, широкую улицу, грязную, полную разного промышленного народа, мучных лабазов и постоялых дворов, которая вела прямо
к заставе, и
повернули из нее в узкий, длинный переулок с длинными заборами по обеим сторонам его, упиравшийся в огромную почерневшую стену четырехэтажного капитального
дома, сквозными воротами которого можно было выйти на другую, тоже большую и людную улицу.
Поехал мужик в город за овсом для лошади. Только что выехал из деревни, лошадь стала заворачивать назад
к дому. Мужик ударил лошадь кнутом. Она пошла и думает про мужика: «Куда он, дурак, меня гонит; лучше бы домой». Не доезжая до города, мужик видит, что лошади тяжело по грязи, своротил на мостовую, а лошадь воротит прочь от мостовой. Мужик ударил кнутом и дернул лошадь: она пошла на мостовую и думает: «Зачем он меня
повернул на мостовую, только копыта обломаешь. Тут под ногами жестко».
Зашабашили
к обеду. Алексею не до еды. Пошел было в подклет, где посуду красят, но
повернул к лестнице, что ведет в верхнее жилье
дома, и на нижних ступенях остановился. Ждал он тут с четверть часа, видел, как пробрела поверху через сени матушка Манефа, слышал громкий топот сапогов Патапа Максимыча, заслышал, наконец, голос Фленушки, выходившей из Настиной светлицы. Уходя, она говорила: «Сейчас приду, Настенька!»
Парк был почти пуст, и лишь редко где мелькали романические пары, но и те сырость гнала по
домам. Горданов
повернул и пошел
к даче Висленевых, но окна
дома были темны, и горничная сидела на крыльце.
Шеметов и Вегнер
повернули к себе. Токарев пошел с Варварой Васильевной проводить ее до больницы. Звезды ярко мерцали, где-то далеко стучала трещотка ночного сторожа. Варвара Васильевна и Токарев шли по тихой улице, и шаги звонко отдавались за
домами.
Я лезла
к ней по ее каменистым уступам и странное дело! — почти не испытывала страха. Когда передо мною зачернели в сумерках наступающей ночи высокие, полуразрушенные местами стены, я оглянулась назад. Наш
дом покоился сном на том берегу Куры, точно узник, плененный мохнатыми стражниками-чинарами. Нигде не видно было света. Только в кабинете отца горела лампа. «Если я крикну — там меня не услышат», — мелькнуло в моей голове, и на минуту мне сделалось так жутко, что захотелось
повернуть назад.
Солдаты направились
к дому. Не стучась, вошли в кухню. Иван Ильич умывался у рукомойника, Анна Ивановна поджаривала на сковородке кашу. Когда солдаты вошли с Катею, Иван Ильич
повернул к ним свое лицо с мокрой бородой, Анна Ивановна побледнела. Иван Ильич спросил...
— Смущаться тебе нечего, Сима, — успокоенным тоном сказал Теркин и
повернул к ней лицо. — Ни тебя, ни двоюродной твоей сестры отец не обидит. И вы с матерью в полном праве порадеть о ваших кровных достатках. Та госпожа — отрезанный ломоть.
Дом и капитал держались отцом твоим, а не братом… Всего бы лучше матери узнать у старика, какие именно деньги остались после дяди, и сообразно с этим и распорядиться.
У первого господского амбара дорога раздваивалась: одна ветвь шла прямо и исчезала в вечерней мгле, другая — вела вправо
к господскому
дому. Офицеры
повернули вправо и стали говорить тише… По обе стороны дороги тянулись каменные амбары с красными крышами, тяжелые и суровые, очень похожие на казармы уездного города. Впереди светились окна господского
дома.
Очутившись на улице, горбун быстрым, уверенным шагом пошел по направлению
к Невской перспективе, как тогда называли Невский проспект, а затем
повернул направо и, дойдя до Садовой улицы,
повернул за угол и уже более тихим шагом пошел по этой улице. Он шел недолго и вскоре скрылся в воротах
дома Воронцова.
Он не вошел в парадный подъезд, а
повернул к левому флигелю, где жил с семьей камердинер Колесина, Евграф Евграфович, и, кроме того, помещалась и другая прислуга
дома.
— Хозяйка, видимо, такая, что лучше и не надо; в
доме порядок, чистота; все блестит, точно вылизано… Хорошая жена из нее выйдет… Такую Глебушке и надо… Он слаб, мягок, добр, хозяйство во всех своих имениях и по
дому запустил, и людей распустил. Эта все
повернет по своему, приберет
к рукам, как его, так и всю челядь… Я ей мою табакерку подарила, знаешь, ту, с аметистами.
Исанка пошла по тропинке
к дому, а Борька
повернул назад.
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов
повернул во двор господского
дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел
к большому, пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что-то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.