Она бросалась в постель, закрывала лицо руками и через четверть часа вскакивала, ходила по комнате, падала в кресла, и опять начинала ходить неровными, порывистыми шагами, и опять бросалась в постель, и опять ходила, и несколько раз подходила к письменному столу, и стояла у него, и отбегала и, наконец, села, написала несколько слов, запечатала и через полчаса схватила письмо, изорвала, сожгла, опять долго металась, опять написала письмо, опять изорвала, сожгла, и опять металась, опять написала, и торопливо, едва запечатав, не давая себе времени надписать адреса, быстро, быстро побежала с ним в комнату мужа, бросила его да стол, и бросилась в свою комнату, упала в кресла, сидела неподвижно, закрыв лицо руками; полчаса, может быть, час, и вот звонок — это он, она
побежала в кабинет схватить письмо, изорвать, сжечь — где ж оно? его нет, где ж оно? она торопливо перебирала бумаги: где ж оно?
Неточные совпадения
Очень живо изобразив синего мальчика верхом на синей лошади и синих собак, я не знал наверное, можно ли нарисовать синего зайца, и
побежал к папа
в кабинет посоветоваться об этом.
Обед кончился; большие пошли
в кабинет пить кофе, а мы
побежали в сад шаркать ногами по дорожкам, покрытым упадшими желтыми листьями, и разговаривать.
Несколько дней, которые у нас провел этот оригинальный больной, вспоминаются мне каким-то кошмаром. Никто
в доме ни на минуту не мог забыть о том, что
в отцовском
кабинете лежит Дешерт, огромный, страшный и «умирающий». При его грубых окриках мать вздрагивала и
бежала сломя голову. Порой, когда крики и стоны смолкали, становилось еще страшнее: из-за запертой двери доносился богатырский храп. Все ходили на цыпочках, мать высылала нас во двор…
Вязмитинова неслышными шагами подвинулась за занавеску, и через полминуты Розанов услыхал, как щелкнул замок
в ее ванной. Вслед за тем Женни выскочила, как бы преследуемая страшным привидением, схватила со стола свечу и
побежала через зал и гостиную
в кабинет мужа. Во все это время она судорожно совала что-то
в карман своего платья и, остановясь у мужниного письменного стола, что-то уронила на пол.
Прежде всего, он перевел нас из столовой
в кабинет, затворил дверь и велел Параше запереться изнутри, а сам
побежал в кухню, отыскал какого-то поваренка из багровских, велел сварить для нас суп и зажарить на сковороде битого мяса.
— Что со мной будет?! А-а-ах! что я наделал?! — говорил я вслух, прохаживаясь по мягкому ковру
кабинета. — Э! — сказал я сам себе, доставая конфеты и сигары, — чему быть, тому не миновать… — И
побежал в дом.
Тотчас же слышался другой звонок, я
бежал к комнате, что рядом с
кабинетом, и Зинаида Федоровна, просунув
в дверь голову, спрашивала: «Кто это звонил?» А сама смотрела мне на руки — нет ли
в них телеграммы.
Орлов, испугавшийся слез, быстро пошел
в кабинет и, не знаю зачем, — желал ли он причинить ей лишнюю боль или вспомнил, что это практикуется
в подобных случаях, — запер за собою дверь на ключ. Она вскрикнула и
побежала за ним вдогонку, шурша платьем.
— А, так и я на вас брызну! — воскликнул он и, схватив стакан, тоже набрал из него воды. Тогда Анна Юрьевна уж
побежала от него, но он, однако,
в кабинете догнал ее.
Так как отец большею частию спал на кушетке
в своем рабочем
кабинете, или был
в разъездах по имениям, то я знал, что мама не только одна
в спальне на своей широкой постели, но что за высокими головашками последней под образами постоянно горит ночник. Когда мною окончательно овладевал восторг побежденных трудностей, я вскакивал с постели и босиком
бежал к матери, тихонько отворяя дверь
в спальню.
Дворецкий привел Харлова
в зеленый
кабинет и тотчас
побежал за кастеляншей, так как белья на постели не оказалось. Сувенир, встретивший нас
в передней и вместе с нами вскочивший
в кабинет, немедленно принялся, с кривляньем и хохотом, вертеться около Харлова, который, слегка расставив руки и ноги,
в раздумье остановился посреди комнаты. Вода все еще продолжала течь с него.
Когда пробило на часах двенадцать и все
в доме, казалось, улеглось и заснуло, Сапега вышел из
кабинета, почти
бегом пробежал коридор и тихонько отворил дверь
в спальню Анны Павловны.
— Нет! Я объяснюсь. Я объяснюсь! — высоко и тонко спел Коротков, потом кинулся влево, кинулся вправо, пробежал шагов десять на месте, искаженно отражаясь
в пыльных альпийских зеркалах, вынырнул
в коридор и
побежал на свет тусклой лампочки, висящей над надписью: «Отдельные
кабинеты». Запыхавшись, он стал перед страшной дверью и очнулся
в объятиях Пантелеймона.
И когда мы с Иваном Иванычем вошли
в его маленький
кабинет, две босые девочки сидели на полу и рассматривали «Иллюстрацию»
в переплете; увидев нас, они вспрыгнули и
побежали вон, и тотчас же вошла высокая тонкая старуха
в очках, степенно поклонилась мне и, подобрав с дивана подушку, а с полу «Иллюстрацию», вышла.
Варя, сестра Мани, вбежала
в кабинет с бокалом
в руке и с каким-то странным, напряженным выражением, точно у нее рот был полон воды; она, по-видимому, хотела
бежать дальше, но вдруг захохотала и зарыдала, и бокал со звоном покатился по полу.
Карнеев вскочил и
побежал к себе
в кабинет за чертежами. Урбенин, пользуясь его отсутствием, быстро налил себе пол чайного стакана водки, выпил и не закусил.
Еще минута, и, кажется, голова страдальца окончательно лопнет от боли. Как сумасшедший, или, вернее, как муж, которого добрая жена окатила кипятком, он вбегает
в приемную, и… о ужас! Приемная битком набита публикой.
Бежит Дыбкин к двери
кабинета, но его хватают за фалды и говорят ему, что он обязан ждать очереди…
Лакей
побежал исполнять приказание и через несколько времени с растерянным видом вернулся
в кабинет.
— Дружок! Не приставай!.. Колька, — приказал он сыну, —
беги наверх и скажи Вере Ивановне, что пора кончать урок. Каков у меня бутуз? — спросил Лебедянцев Стягина, когда они проходили зальце, где стол был чистенько накрыт к обеду. — Ты, брат, лишен родительского нерва. Пойдем
в кабинет, отдохни… Не очень ли ты уже понадеялся на себя? Ведь это страшенный конец!