Неточные совпадения
— Послушай, слепой! — сказал Янко, — ты береги то место… знаешь? там богатые товары… скажи (имени я не расслышал), что я ему больше не слуга; дела пошли
худо, он меня больше не увидит; теперь опасно; поеду искать
работы в другом месте, а ему уж такого удальца не найти.
— Героем времени постепенно становится толпа, масса, — говорил он среди либеральной буржуазии и, вращаясь в ней, являлся хорошим осведомителем для Спивак. Ее он пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих» людей направо, рассказами об организации «Союза русского народа», в котором председательствовал историк Козлов, а товарищем его был регент Корвин, рассказывал о
работе эсеров среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она знала не
хуже его и, не пугаясь, говорила...
— Почему вы живете здесь? Жить нужно в Петербурге, или — в Москве, но это — на
худой конец. Переезжайте в Петербург. У меня там есть хороший знакомый, видный адвокат, неославянофил, то есть империалист, патриот, немножко — идиот, в общем — ‹скот›. Он мне кое-чем обязан, и хотя у него, кажется, трое сотрудников, но и вам нашлась бы хорошая
работа. Переезжайте.
Многие
похудели от бессонницы, от усиленной
работы и бродили как будто на другой день оргии. И теперь вспомнишь, как накренило один раз фрегат, так станет больно, будто вспомнишь какую-то обиду. Сердце хранит долго злую память о таких минутах!
Здоровье Лоскутова не поправлялось, а, напротив, делалось
хуже. Вместе с весной открывались
работы на приисках, но Лоскутову нечего было и думать самому ехать туда; при помощи Веревкина был приискан подходящий арендатор, которому прииски и были сданы на год. Лоскутовы продолжали оставаться в Узле.
— Раньше никакой люди первый зверя найти не могу. Постоянно моя первый его посмотри. Моя стреляй — всегда в его рубашке дырку делай. Моя пуля никогда ходи нету. Теперь моя 58 лет. Глаз
худой стал, посмотри не могу. Кабарга стреляй — не попал, дерево стреляй — тоже не попал. К китайцам ходи не хочу — их
работу моя понимай нету. Как теперь моя дальше живи?
Но принимая летом множество гостей, помощников в
работе, вы сами на 7–8
плохих месяцев вашего года уезжаете на юг, — кому куда приятнее.
— Дмитрий, ты стал
плохим товарищем мне в
работе. Пропадаешь каждый день на целое утро, и на половину дней пропадаешь по вечерам. Нахватался уроков, что ли? Так время ли теперь набирать их? Я хочу бросить и те, которые у меня есть. У меня есть рублей 40 — достанет на три месяца до окончания курса. А у тебя было больше денег в запасе, кажется, рублей до сотни?
Канцелярия была без всякого сравнения
хуже тюрьмы. Не матерьяльная
работа была велика, а удушающий, как в собачьем гроте, воздух этой затхлой среды и страшная, глупая потеря времени, вот что делало канцелярию невыносимой. Аленицын меня не теснил, он был даже вежливее, чем я ожидал, он учился в казанской гимназии и в силу этого имел уважение к кандидату Московского университета.
Вследствие непосильной
работы и
худого питания девушки очень часто недомогали и все имели уныло-заспанный вид и землистый цвет лица.
—
Работы сокращают везде по заводам… Везде
худо. Уж как только народ дотянет до осени… Бедуют везде, а башкир мрет целыми деревнями. Страсти рассказывают.
У нас в России долгое время было рабство и варварство, а потом наступил революционно-реакционный хаос, но у нас же,
плохих европейцев, нашла себе приют неведомая Европе духовная жажда, неустанная
работа лучших наших людей над вопросом религиозным.
Вот еще строки из Полякова: «Очень нехороша была также и местная солонина; она готовилась из мяса казенных быков, истощенных
работой на
плохих и трудных дорогах и убитых нередко накануне погибели, если им не перерезывалось горло полуиздохшим».
Пьяный Мина Клейменый давно уже лежал под столом. Его там нашли только утром, когда Окся принялась за свою
работу. Разбуженный старик долго не мог ничего понять, как он очутился здесь, и только беззвучно жевал своим беззубым ртом. Голова у него трещала с похмелья, как
худой колокол.
— Да так… Не любит она, шахта, когда здря про нее начнут говорить. Уж я замечал… Вот когда приезжают посмотреть
работы, да особливо который гость похвалит, — нет того
хуже.
Положим, что балчуговская
работа пользовалась очень
плохой репутацией, но все дело сводилось на то, чтобы освободиться от приискового шатания и промысловой маеты.
Кедровское золото кое-кого поманило, кое-кого даже помазало по губам, но в общем масса бедствовала
хуже прежнего, потому что кончились старательские
работы собственно в Балчуговской даче.
— Глаза бы не глядели, — с грустью отвечал Родион Потапыч, шагая по середине улицы рядом с лошадью. — Охальники… И нет
хуже, как эти понедельники. Глаза бы не глядели, как работнички-то наши выйдут завтра на
работу… Как мухи травленые ползают. Рыло опухнет, глаза затекут… тьфу!..
Попасть «в медную гору», как мочегане называли рудник, считалось величайшею бедой, гораздо
хуже, чем «огненная
работа» на фабрике, не говоря уже о вспомогательных заводских
работах, как поставка дров, угля и руды или перевозка вообще.
Он сам видел, что после дедушки полевые
работы пошли
хуже, и хотел поправить их собственным надзором.
Кроме литературной
работы, у Вихрова было много и других хлопот; прежде всего он решился перекрасить в доме потолки, оклеить новыми обоями стены и перебить мебель. В местности, где находилось Воздвиженское, были всякого рода мастеровые. Вихров поручил их приискать Кирьяну, который прежде всего привел к барину худенького, мозглявого, с редкими волосами, мастерового, с лицом почти помешанным и с длинными
худыми руками, пальцы которых он держал немного согнутыми.
Горемыкин, несмотря на свои физические немощи и
плохое зрение, всегда сам наблюдал за производившимися
работами, а теперь в особенности, потому что дело было спешное.
— Ничего. Ладно живу. В Едильгееве приостановился, слыхали — Едильгеево? Хорошее село. Две ярмарки в году, жителей боле двух тысяч, — злой народ! Земли нет, в уделе арендуют,
плохая землишка. Порядился я в батраки к одному мироеду — там их как мух на мертвом теле. Деготь гоним, уголь жгем. Получаю за
работу вчетверо меньше, а спину ломаю вдвое больше, чем здесь, — вот! Семеро нас у него, у мироеда. Ничего, — народ все молодой, все тамошние, кроме меня, — грамотные все. Один парень — Ефим, такой ярый, беда!
— Потом, когда родятся у вас дети, — приеду я к вам, буду нянчиться с ними. И заживем мы там не
хуже здешнего.
Работу Паша найдет, руки у него золотые…
Матушка поминутно плакала; здоровье ее становилось день от дня
хуже, она видимо чахла, а между тем мы с нею работали с утра до ночи, доставали заказную
работу, шили, что очень не нравилось Анне Федоровне; она поминутно говорила, что у нее не модный магазин в доме.
— Ах, боюсь я — особенно этот бухгалтер… Придется опять просить, кланяться, хлопотать, а время между тем летит. Один день пройдет — нет
работы, другой — нет
работы, и каждый день урезывай себя, рассчитывай, как прожить дольше… Устанешь
хуже, чем на
работе. Ах, боюсь!
Оказалось, что портреты снимает удивительно: рисунок правильный, освещение эффектное, характерные черты лица схвачены с неподражаемой меткостью, но ни конца, ни отделки, особенно в аксессуарах, никакой; и это бы еще ничего, но
хуже всего, что, рисуя с вас портрет, он делался каким-то тираном вашим: сеансы продолжал часов по семи, и — горе вам, если вы вздумаете встать и выйти: бросит кисть, убежит и ни за какие деньги не станет продолжать
работы.
Позднее других приехал генерал Аносов, в хорошем наемном ландо, в сопровождении двух офицеров: штабного полковника Понамарева, преждевременно состарившегося,
худого, желчного человека, изможденного непосильной канцелярской
работой, и гвардейского гусарского поручика Бахтинского, который славился в Петербурге как лучший танцор и несравненный распорядитель балов.
И добро бы
худо ему было, есть-пить бы не давали,
работой бы изнуряли — а то слонялся целый день взад и вперед по комнате, как оглашенный, ел да пил, ел да пил!
Арестанты могли смеяться надо мной, видя, что я
плохой им помощник на
работе.
Последняя
работа Адаменка, исполненная весьма удовлетворительно, оценена единицею, тогда как
работа моего сына, написанная
хуже, заслужила четверку.
Елена не возражала своему мужу; в это мгновение ее гораздо больше беспокоила слабость Инсарова, чем состояние всего молодого поколения России… Она села возле него, взяла
работу. Он закрыл глаза и лежал неподвижно, весь бледный и
худой. Елена взглянула на его резко обрисовавшийся профиль, на его вытянутые руки, и внезапный страх защемил ей сердце.
Что мудреного, что настоящая
работа и порядок показались им
хуже медведя?
Дедушка, сообразно духу своего времени, рассуждал по-своему: наказать виноватого мужика тем, что отнять у него собственные дни, значит вредить его благосостоянию, то есть своему собственному; наказать денежным взысканием — тоже; разлучить с семейством, отослать в другую вотчину, употребить в тяжелую
работу — тоже, и еще
хуже, ибо отлучка от семейства — несомненная порча; прибегнуть к полиции… боже помилуй, да это казалось таким срамом и стыдом, что вся деревня принялась бы выть по виноватом, как по мертвом, а наказанный счел бы себя опозоренным, погибшим.
Вскоре в Оренбурге оказался недостаток в сене. У войска и у жителей
худые и к
работе не способные лошади были отобраны и отправлены частию к Илецкой защите и к Верхо-Яицкой крепости, частию в Уфимский уезд. Но в нескольких верстах от города лошади были захвачены бунтующими крестьянами и татарами, а казаки, гнавшие табун, отосланы к Пугачеву.
Работы всем было по горло, и Гордей Евстратыч заметно
похудел за это время, а на лбу у него появилось несколько морщин.
Работа пустая, лов
плохой…
— Мы вашему сясу, — отвечал он: — не
хуже других на
работу выедем.
А как детенок помер, уж она с той кручины выла-выла, голосила-голосила, да нужда, да
работа, всё
хуже да
хуже: так извелась в лето, сердечная, что к Покрову и сама кончилась.
Декорации писал я у Ажогиных в сарае или на дворе. Мне помогал маляр, или, как он сам называл себя, подрядчик малярных
работ, Андрей Иванов, человек лет пятидесяти, высокий, очень
худой и бледный, с впалою грудью, с впалыми висками и с синевой под глазами, немножко даже страшный на вид. Он был болен какою-то изнурительною болезнью, и каждую осень и весну говорили про него, что он отходит, но он, полежавши, вставал и потом говорил с удивлением: «А я опять не помер!»
— Народ гнать на
работу. Только отвернись — сейчас в кабак… Я вам говорю: разбойники и протоканальи! А всех
хуже наши каменские… Заберут задатки и в кабак, а там как хочешь и выворачивайся, хоть сам сталкивай барки в воду да грузи!..
— Плывем… О рай земной! — Ничего
худого не чувствовал я сердцем в словах этих людей, но видел, что забота и горячность грызут их. Мой дух напоминал трамбовку во время ее
работы. Предложение заняло дух и ослепило меня. Я вдруг согрелся. Если бы я мог, я предложил бы этим людям стакан грога и сигару. Я решился без оговорок, искренно и со всем согласясь, так как все было правда и Гро сам вымолил бы этот билет, если бы был тут.
Плохая была воеводская
работа, и новый монашек показал ему, как надо было по-настоящему делать. Потом повел он воеводу в оранжерею и там показал все. Славный такой монашек, и воевода про себя даже пожалел его.
Все были такие
худые, точно они высохли на своей огненной
работе.
Я видел, что почти в каждом человеке угловато и несложенно совмещаются противоречия не только слова и деяния, но и чувствований, их капризная игра особенно тяжко угнетала меня. Эту игру я наблюдал и в самом себе, что было еще
хуже. Меня тянуло во все стороны — к женщинам и книгам, к
работам и веселому студенчеству, но я никуда не поспевал и жил «ни в тех ни в сех», вертясь, точно кубарь, а чья-то невидимая, но сильная рука жарко подхлестывала меня невидимой плеткой.
В это время была у меня встреча с Михайлой; чуть-чуть она
худо не кончилась для нас. Иду я однажды после трапезы полуденной на
работу, уже в лес вошёл, вдруг догоняет он меня, в руках — палка, лицо озверевшее, зубы оскалил, сопит, как медведь… Что такое?
И действительно — они заботились: лентяй и
плохой работник подвергались порицанию и презрению всего общества, неумеющих учили более искусные, лучшие мастера пользовались общим почетом; во всей массе работников явилось чувство живого соревнования, добросовестность в
работе водворялась все более и более, вместе с упрочением нравственных начал в Нью-Лэнэрке.
Краснов. Коли горячий человек, так в этом ничего
худого нет-с. Стало быть, он до всякого дела горяч, и до
работы, и любить может лучше, потому больше других чувства имеет.
Доктор от наказания избавляет, потому что, говорит, больница
плохая; иной это притомится на
работе, занеможет: чем ему в больницу идти, лучше он в кусты уйдет да там как-нибудь на воздухе-то и отлежится.
Матрена. Народом это, мать, нынче стало; больно стал не крепок ныне народ: и мужчины и женщины. Я вот без Ивана Петровича… Семь годков он в те поры не сходил из Питера… Почти что бобылкой экие годы жила, так и то: лето-то летенски на
работе, а зимой за скотинкой да за пряжей умаешься да упаришься, — ляжешь, живота у себя не чувствуешь, а не то, чтобы о
худом думать.