Неточные совпадения
Райский пришел к себе и начал с того, что списал письмо Веры слово в слово в свою программу, как материал для характеристики. Потом он погрузился в глубокое раздумье, не о том, что она
писала о нем самом: он не обиделся ее строгими отзывами и сравнением его с какой-то влюбчивой Дашенькой. «Что она смыслит в
художественной натуре!» — подумал он.
Общие вопросы, гражданская экзальтация — спасали нас; и не только они, но сильно развитой научный и
художественный интерес. Они, как зажженная бумага, выжигали сальные пятна. У меня сохранилось несколько писем Огарева того времени; о тогдашнем грундтоне [основном тоне (от нем. Grundton).] нашей жизни можно легко по ним судить. В 1833 году, июня 7, Огарев, например, мне
пишет...
Жид
написал две книги, в которых он говорит о себе и обнажает себя:
художественную автобиографию Si le grain ne meurt [«Если зерно не умирает» (фр.).] и сравнительно недавно Journal.
Мной руководило желание
написать эту книгу с наибольшей простотой и прямотой, без
художественного завуалирования.
Конечно, ни Пушкин, ни Грибоедов не
писали точных портретов; создавая бытовой
художественный образ, они брали их как сырой материал из повседневной жизни.
О последней так много писалось тогда и, вероятно, еще будет писаться в мемуарах современников, которые знали только одну казовую сторону: исполнительные собрания с участием знаменитостей, симфонические вечера, литературные собеседования, юбилеи писателей и артистов с крупными именами, о которых будут со временем
писать… В связи с ними будут, конечно, упоминать и Литературно-художественный кружок, насчитывавший более 700 членов и 54 875 посещений в год.
«Да, все это — дребедень порядочная!» — думал он с грустью про себя и вовсе не подозревая, что не произведение его было очень слабо, а что в нем-то самом совершился
художественный рост и он перерос прежнего самого себя; но, как бы то ни было, литература была окончательно отложена в сторону, и Вихров был от души даже рад, когда к нему пришла бумага от губернатора, в которой тот
писал...
Леонид Андреев сначала был в «Курьере» судебным репортером. С захватывающим интересом читались его
художественные отчеты из окружного суда. Как-то он передал И.Д. Новику написанный им рождественский рассказ, который и был напечатан. Он очень понравился В.А. Гольцеву и И.Д. Новику, и они стали просить Леонида Андреева продолжать
писать рассказы.
Этим-то и объясняется, что в последнее время он стал
писать стихотворения: «Клеветникам России» и т. п., имевшие, может быть, прекрасную
художественную отделку, но по своей мысли все-таки назначенные «для немногих», а никак не для большинства публики.
Почва для симуляции была, таким образом, необыкновенно благоприятна: статика безумия была налицо, дело оставалось за динамикой. По ненамеренной подмалевке природы нужно было провести два-три удачных штриха, и картина сумасшествия готова. И я очень ясно представил себе, как это будет, не программными мыслями, а живыми образами: хоть я и не
пишу плохих рассказов, но я далеко не лишен
художественного чутья и фантазии.
Говорить, ходить по сцене и
писать — всем кажется таким легким, пустячным делом, что эти два, самые доступные, по-видимому, своею простотой, но поэтому и самые труднейшие, сложные и мучительные из Говорить, ходить по сцене и
писать — всем кажется таким легким, пустячным делом, что эти два, самые доступные, по-видимому, своею простотой, но поэтому и самые труднейшие, сложные и мучительные из искусств — театр и
художественная литература — находят повсеместно самых суровых и придирчивых судей, самых строптивых и пренебрежительных критиков, самых злобных и наглых хулителей.
В"Библиотеке"он
писал письма на
художественные темы; не только о театре, но и по вопросам искусства. В работе он был ленивенек, и его надо было подталкивать; но в нем дорог был его искренний интерес к миру изящного слова, какого я не видал в такой степени в его сверстниках.
О"Дворянском гнезде"я даже
написал небольшую статью для прочтения и в нашем кружке, и в гостиной Карлова, у Дондуковых. Настроение этой вещи, мистика Лизы, многое, что отзывалось якобы недостаточным свободомыслием автора, вызывали во мне недовольство.
Художественная прелесть повести не так на меня действовала тогда, как замысел и тон, и отдельные сцены"Накануне".
И о его идеях и методах по истории пластики и
художественной литературы я еще тогда, живя в Париже,
написал этюд (он напечатан был во"Всемирном труде") под заглавием:"Анализ и систематика Тэна".
Студентом в Дерпте, усердно читая все журналы, я знаком был со всем, что Дружинин
написал выдающегося по литературной критике. Он до сих пор, по-моему, не оценен еще как следует. В эти годы перед самой эпохой реформ Дружинин был самый выдающийся критик
художественной беллетристики, с определенным эстетическим credo. И все его ближайшие собраты — Тургенев, Григорович, Боткин, Анненков — держались почти такого же credo. Этого отрицать нельзя.
Писать фельетонные заметки я согласился охотно. Тона моего предшественника я не хотел держаться; но не боялся быть самостоятельным в своих оценках и симпатиях. А выражать их пришлось сейчас же по поводу всяких новых течений и веяний, литературных и
художественных новостей и выдающихся личностей.
Писемский перешел в Москву к Каткову в"Русский вестник"и вскоре уехал из Петербурга. В качестве литературного критика он отрекомендовал мне москвича, своего приятеля Е.Н.Эдельсона, считавшегося знатоком
художественной литературы. Он перевел"Лаокоона"Лессинга и долго
писал в московских журналах и газетах о беллетристике и театре.
Сухотин замялся, стал говорить, что Лев Николаевич неохотно беседует о
художественных своих произведениях, но в конце концов обещал поговорить и
написать мне.
И рядом с этим никакое ожидание самых крупных гонораров или самой громкой славы не могло бы заставить его
написать хоть одну строчку, противоречащую его
художественной совести.
— В этом-то именно и достоинство
художественного описания. Нужно именно описывать вообще реку, вообще город, вообще человека, вообще любовь. Какой интерес в конкретности? Какой бы художник рискнул, например,
написать красавицу с турнюром, как у нас ходили дамы лет пятнадцать назад? Всякий смотрел бы на этот уродливо торчащий зад и только смеялся бы.
Все, что он
писал, было отмечено глубочайшею
художественной адекватностью и целомудрием.
Я убежден, — добавил Э. Гонкур, — что если бы мы вместе
писали мой роман «La Fille Eliza», то он бы имел гораздо больший успех, потому что все места, требующие
художественной отделки, вышли бы приятнее для читателя. У меня и анализ и описательные места страдают слишком деловой обстоятельностью, говорят более рассудку и внешним чувствам, чем тонкому,
художественному инстинкту публики.
— Мы
писали по одному и тому же плану, — продолжал он, — и всегда одно и то же, в общих чертах, но мне принадлежала более мыслительная сторона романа: последовательность и детали душевного анализа и общественного отношения действующих лиц; брат прибавлял к этому
художественные подробности описательного характера и отделывал язык в местах патетических. Он был настоящий артист, резчик, un ciseleur.
Пишут и говорят, что такого
художественного резного изображения нет уже нигде; что это arcydzieło rzeźbiarskie.