Неточные совпадения
Но в том-то именно и заключалась доброкачественность наших предков, что как ни потрясло их описанное выше зрелище, они не увлеклись ни модными в то время революционными идеями, ни соблазнами, представляемыми анархией, но остались верными начальстволюбию и только слегка позволили
себе пособолезновать и
попенять на своего более чем странного градоначальника.
Дома я нашел записку от Гагина. Он удивлялся неожиданности моего решения,
пенял мне, зачем я не взял его с
собою, и просил прийти к ним, как только я вернусь. Я с неудовольствием прочел эту записку, но
на другой же день отправился в Л.
— Покраснеешь! — горячо соглашается околоточный. Да, да, да, я вас понимаю. Но, боже мой, куда мы идем! Куда мы только идем? Я вас спрашиваю, чего хотят добиться эти революционеры и разные там студенты, или… как их там? И пусть
пеняют на самих
себя. Повсеместно разврат, нравственность падает, нет уважения к родителям, Расстреливать их надо.
В противном же случае надейся
на себя, а
на меня не
пеняй.
В первые минуты Аггей Никитич мысленно
попенял на Марью Станиславовну за ее скрытность, а обсудив потом, увидел в этом величайшее благородство с ее стороны и, конечно, счел
себя обязанным помочь пани Вибель, хоть это было ему не так легко, ибо у него самого имелось в кошельке только пять рублей.
— Вот, видишь, как оно легко, коли внутренняя-то благопристойность у человека в исправности! А ежели в тебе этого нет — значит, ты сам виноват. Тут, брат, ежели и не придется тебе уснуть —
на себя пеняй! Знаете ли, что я придумал, друзья? зачем нам квартиры наши
на ключи запирать? Давайте-ка без ключей… мило, благородно!
— Нет, рюмку водки и кусок черного хлеба с солью — больше ничего! Признаться, я и сам теперь
на себя пеняю, что раньше посмотреть
на ваше житье-бытье не собрался… Ну, да думал: пускай исправляются — над нами не каплет! Чистенько у вас тут, хорошо!
— Хоть и грех, по молитве, бранить, но как человек не могу не
попенять: сколько раз я просил не тревожить меня, когда я
на молитве стою! — сказал он приличествующим молитвенному настроению голосом, позволив
себе, однако, покачать головой в знак христианской укоризны, — ну что еще такое у вас там?
— А промотает, так пусть
на себя и
пеняет!
Вы знаете, по плоти я ей отец, так вы бы и пришли ко мне, да и попросили бы моего согласия и позволения; а вы задним крыльцом пошли, да и попались, — прошу
на меня не
пенять, я у
себя в доме таких романов не допущу; мудреное ли дело девке голову вскружить!
— «И эта глупая луна
на этом глупом небосклоне», — продекламировала Нина. A propos [Кстати (франц. ).], вы слышали, что Зиночка Маркова выходит замуж за Протопопова? Выходит-таки! Удивительный человек этот Протопопов, — Она пожала плечами. — Три раза ему Зина отказывала, и он все-таки не мог успокоиться, сделал в четвертый раз предложение. И пускай
на себя пеняет. Она его, может быть, будет уважать, но любить — никогда!
А ты, Гришка, в последний раз говорю: выкинь дурь из головы; увижу что, оборони тебя бог, тогда
на себя одного
пеняй: сам, значит, захотел — говорено было!..
Ну, и я, с своей стороны, не только ничего ему не дал, а, напротив, сказал:
пеняй, братец, сам
на себя!
— О! что касается до этого, — отвечал Рославлев, — то французы должны
пенять на самих
себя: они заставили
себя ненавидеть, а ненависть не знает сострадания и жалости. Испанцы доказали это.
Ахов. Да ты, никак, забылась! Гостем? Что ты мне за комиания! Я таких-то, как ты, к
себе дальше ворот и пускать не велю. А то еще гостем! Не умели с хорошими людьми жить, так
на себя пеняй! Близко локоть-то, да не укусишь? (Уходит в переднюю и сейчас возвращается.) Да нет, постой! Ты меня с толку сбила. Как мне теперь людям глаза показать? Что обо добрые люди скажут?..
Мне стало от этих слов грустно, и я попросил извинения и сказал, что я
пенять ни
на кого не буду, а особенно
на того, кто мне внушил такие правила, потому что я взял
себе эти правила из христианского учения.
Русаков. Что ж делать-то, согрешили.
На себя пеняй.
Граф. Ну, смотрите: я вас назначу, только уж
на себя после
пеняйте, если что будет выходить между нами.
— Минута укажет! Сначала я ему скажу: уходи прочь отсюда, ты человек больной, вредный, а не уйдёшь —
пеняй сам
на себя.
— Стало, быть делу так. Ты, Егор Парменов, изволь сдать все счеты и отчеты руками, а ты, Петр Иванов, прими аккуратнее;
на себя ничего не принимай: сам после отвечать будешь. Прощайте, братцы! Прощай, Егор Парменов! Не
пеняй на меня: сама
себя раба бьет, коли нечисто жнет, — заключил Иван Семеныч, и мы с ним вышли и тотчас же выехали.
На полпути Теркин вспомнил, что
на вокзале купил путеводитель. Он взял брошюрку, старался уйти в это чтение, почувствовать в
себе русского человека, переносящегося душой к старине, когда в вагонах не езжали, и не то что «смерды», — цари шли пешком или ехали торжественно и чинно
на поклонение мощам преподобного, избавителя Москвы в годины народных бедствий. Еще раз
попенял он
себе, что не отправился пешком…
Зверев мог бы, конечно, расплатиться. Он привез с
собою больше тридцати рублей, да проиграл
на бильярде. Теркин ему немного
попенял.
Он же нес
на себе и обузу ликвидации в 1865 году и позднее, вплоть до конца 1886 года. Я выдал ему полную доверенность, и много векселей, счетов, расписок были им подписаны без моего ведома. Но я никогда не сомневался в его честности. И было бы с моей стороны невеликодушно и непорядочно теперь, задним числом, в чем-либо
пенять ему.
— Что мне, что слуги, я тебя, чай, не худу учу, что мне людей стесняться, а коли тебе зазорно, так
на себя пеняй, да вдругорядь не делай! — выходил из
себя Павел Кириллович.
Павел Петрович замечал проделки Суворова, но сдерживался. Когда же последний уехал с развода, Павел Петрович, призвав к
себе князя Андрея, долго и сильно
пенял на Александра Васильевича, вспомнил свой разговор с ним в кабинете, говорил, что не мог от него добиться толку, что
на все намеки его, государя, о поступлении вновь
на службу Суворов отвечал подробным описанием штурма Измаила и
на замечание Павла Петровича, что он мог бы оказать новые услуги, вступив в службу, начал рассказывать о взятии Праги.
Степан Иванович встречал всех таких гостей радушно, не разбирая их чинов и званий, и угощал их по-тогдашнему роскошно и обильно — иногда даже слишком обильно, так что иные от его хлебосольства даже занемогали. Но приневоливания ни в пище, ни в питии не было, а только все предлагалось «до отвалу», и если кто-нибудь
себя превозмогал до излишества, то в этом вины и насилия со стороны Вишневского не было, а всякий неосторожный гость должен был
пенять на самого
себя и безропотно казнился за свою неумеренность.