Навия. Проклятие

Елена Дмитриевна Булганова, 2021

С тех пор как Богдана вспомнила Навию, жизнь ее не стала легче, наоборот – превратилась в уравнение из сплошных неизвестных. Отныне она принадлежит двум мирам, двум судьбам, и выбрать между ними невозможно, хотя и необходимо. Здесь – лучшие друзья, и Сашка, и… смертельная опасность. Там – удивительная Параклея, и Орлик, и… страшное проклятие, способное погубить всех, кто Богдане дорог. Так как же решить безжалостное уравнение, обойти расставленные повсюду ловушки и спасти свои миры, свою любовь и самой при этом не разорваться на части?

Глава вторая

Неудача в начале пути

— Орлик не мог умереть! — прокричала с высоты белоснежного каменного валуна девочка лет семи.

Она бесстрашно сидела на крошечном сколе на самой верхушке каменной глыбы, натянув на исцарапанные коленки подол синего сарафана, любовно и старательно расшитого цветами и листьями.

Вокруг головы девочки была плотно уложена темно-русая блестящая коса, но часть волос все равно успела выбиться и торчала воинственно в разные стороны. Снизу на девочку, тревожно распахнув глаза, смотрел мальчик ее возраста.

— Но, Зима, о нем ведь ничего не слыхать уже целых три года, — неуверенно возразил он. — Будь он жив, давно бы вернулся.

— Он не может вернуться, дурачок, потому что Властитель наверняка отправил его на Сонную гору. Но это совсем не то, что смерть. Уснувшего можно разбудить.

— Не думаю, что это так уж просто, — рассудительно заметил мальчик. Он подошел ближе к камню и протянул вверх руки, поскольку девочка, разволновавшись, заерзала и опасно наклонилась вперед. — Наверняка все отправленные на гору уже мертвы, иначе родные им люди захотели бы их вернуть.

— Ах, Годим, какой же ты глупый! — скорее с удовольствием, чем с досадой объявила девочка. — Никак не можешь понять: в Блишеме люди не умирают сами по себе. Если бы некоторые добровольно не уходили на гору, в городе уже не осталось бы места. Поэтому таких людей там чтут, как героев. Сродники гордятся ими и вовсе не мечтают их вернуть, хотя могли бы. Варгана, гостившая в доме нашего отца, рассказывала, что разбудить человека может только родственник или сам Гамелех при помощи волшебного своего посоха. А ведь мы с тобой родня Орлику, он нам дядька, не забыл?

Мальчик со звучным именем Годим настороженно кивнул. Как и сестра, он был темноволос, с довольно смуглым овальным лицом. Всякий раз, когда волновался, румянец пурпурными пионами расцветал на его щеках, — а уж Зима то и дело подкидывала ему поводы для волнения своими выходками.

— Наш отец мог бы и сам разбудить Орлика, но он, как и ты, думает, что того давно нет в живых. Значит, это должны сделать мы. Лови!

Выкрикнув последнее слово, девочка перестала упираться пятками в трещины камня и, словно по снежной горке, которую никогда в жизни не видела, скатилась по каменному боку вниз, прямо в тонкие, но крепкие руки брата.

Тр-р-р — подол сарафана зацепился за острый скол и клок синей ткани повис хвостиком. Зима, с одного взгляда оценив ущерб, оторвала подол напрочь и обмотала вокруг запястья.

— Теперь тебе попадет от матери! — расстроенно воскликнул Годим. — Она только утром закончила вышивать!

— Не-а, не попадет! А знаешь, почему? — лукаво прищурилась девочка.

— Н-не знаю…

— Потому что матери будет не до того, когда она снова увидит нас, — так обрадуется, что мы наконец вернулись и привели с собой нашего Орлика. Даже думать забудет про какой-то там сарафан. Тем более, что нам придется найти себе другую одежду: если в нас опознают всадников, то не пустят даже в Брит.

— Ты что, собираешься прямо сейчас?.

— За Орликом? Конечно. Я бы ни за что не сказала тебе заранее, ведь по твоему лицу читать легче, чем считать звезды в ясную ночь. Уже через час вся поляна знала бы, что мы что-то замышляем, и отец с матерью с меня глаз не спустили бы.

Приставив ладонь ко лбу, она глянула против солнца на узкую гряду, клином входящую в небольшое круглое озерцо. Там понуро пощипывала траву одинокая лошадка, золотистые блики плясали на ее опаловых боках.

— Поедем на Айке. Она так сильно тоскует по своей хозяйке, и в сражения ее никогда не берут. Берегут. А в Блишеме мы наверняка встретим Дею, вот они и повидаются. Отдадим ей Айку, а себе взамен попросим ящера, живого или призрачного, без разницы, лишь бы летал, и на нем вернемся домой. Вот уж некоторые удивятся.

Точеный носик Зимы сердито сморщился: наверняка под «некоторыми» подразумевался вероломный Видан, который не изволил дождаться, пока она подрастет, и уже год, как привел в дом молодую жену.

Годим только диву давался: его сестре все казалось легко. А он не мог поверить, что она в самом деле предлагает ему покинуть родной дом, отца и мать.

— Но, Зима…

— Ах, перестань! — вскричала девочка. — Больше не спорь со мной, потому что я уже все решила. С едой у нас не будет забот, потому что я хорошо умею разводить костер, а огонь любит твое пение и дает тебе все необходимое.

Мальчик покраснел так, будто его самого пару секунд подержали над костром головой вниз. Годим в самом деле унаследовал певческий дар своих предков и дорожил им куда больше, чем даром убивать голосом или мыслью заставлять других людей повиноваться. А именно эти способности теперь были в чести у его народа. Про песни давно уже никто не вспоминал, но мальчик часто, забравшись в чащу, потихоньку напевал мелодии, которые с младенчества слышал от матери. И костер разводил не для того, чтобы получить что-то, а для проверки, хорошо ли выходит. Наивный, он-то думал, что сумел скрыть свою тайну даже от сестры.

— Я только потому и решила тебя взять, что не очень-то люблю грибы и фрукты, — заявила нахальная девчонка, окончательно добивая его. — А больше нам некого и нечего бояться, сам знаешь! Если кто захочет обидеть, в нас тотчас проснутся дары всадников — и пусть тогда обидчик пеняет на себя!

Годим побледнел и виновато опустил голову. Он не смел признаться сестре, что больше смерти боится пробуждения этих самых даров. Потому что тогда ему придется убивать, сражаться наравне со всеми, когда немного подрастет. А он с того момента, как начал думать и понимать, мечтал вернуть мир своему народу. Чтобы сгинули проклятые дары и снова начали рождаться дети с прежними чудесными талантами.

Айка брела еле-еле. Потеряв хозяйку, она утратила и прежнюю свою звонкую резвость. Показательно ускоряла шаг, когда Зима похлопывала ее прутиком по шее, но через десяток шагов снова снижала скорость. Кажется, ей, как и Годиму, совсем не хотелось уходить далеко от знакомой поляны. Мальчик же сперва был занят своими невеселыми думами и не замечал ничего странного в их поездке. Но скоро спохватился, постучал по плечу сестры:

— Эй, Зима, куда мы держим путь? Брит и Блишем сейчас в той стороне, где Айкин хвост.

Зима не обернулась, только досадливо плечом дернула и прокричала на ходу:

— Я не так глупа, чтобы ехать прямиком туда! Скоро кто-нибудь спохватится, что нас нигде не видать, и тогда отец прикажет прочесать весь путь до Брита по земле и по воздуху. Нас мигом обнаружат. Эх, жаль, что Айка не призрачная лошадь, по небу она донесла бы нас куда быстрее. Я даже подумывала… но нет, не решилась…

Годим закусил губу, поняв, что сестра имела в виду. А та продолжала:

— Но мы поступим хитрее: спрячемся на границе с Хаваимом и переждем пару дней. Никто не станет искать нас там, все знают, что варганы свирепеют, когда люди суются к ним без разрешения.

— Но это и правда очень опасно! — еще больше заволновался мальчик. — Если варганы поймают нас на своей земле, то отправят прямиком в Ашер, а ведь там живут настоящие чудовища!

— Очень мне интересно, как они посмеют это сделать, если мы припугнем их своими дарами! — звонко расхохоталась Зима.

— Которых у нас нет!

— Они сразу же появятся, если кто-то начнет угрожать нам!

И снова Годим смущенно притих и стал еще внимательней глядеть по сторонам. Но пока никакой опасности не было и в помине. Они ехали по лесу, и только призрачные его обитатели время от времени выбегали поглядеть на незваных гостей. Привычная Айка на них не обращала никакого внимания, понуро брела меж деревьев.

Но постепенно лес начал редеть, и Зима все чаще тревожно поглядывала на небо, а Годим — по сторонам. За лесом лежало поле, заросшее густой высокой травой, и ни единого кустика на нем. Наблюдательный мальчик заметил, как странно шевелились травинки: все вразнобой, словно общались и болтали друг с дружкой, и легкий ветерок им был вовсе не указ. На горизонте поле утыкалось в золотистые островерхие холмы.

— Доберемся до холмов и присмотрим себе там какую-нибудь пещеру, вот где нас точно никто не отыщет, — повернулась к брату обрадованная Зима.

— Опасно выезжать из леса, вдруг там и начинается граница с кругом Хаваим, — предостерег Годим.

— Да хватит уж дрожать, как зайчишка, любезный братец! В холмах мы найдем надежное убежище. Тут лес слишком редкий, а возвращаться назад — снова приближаться к поляне. Пошла, но-о! — прикрикнула Зима на уставшую лошадку, не дожидаясь ответа брата.

Айка обогнула последние несколько елочек и зашагала по траве. Скоро дети заметили, что лошадь ступает еще медленнее, будто каждый шаг давался ей с трудом. Несколько раз она недоуменно заржала и опустила голову, поочередно разглядывая что-то под копытами то левым, то правым глазом.

— Видно, совсем устала, — сказала Зима. — Ничего, скоро будем у холмов. А пока можно пройтись и пешком.

— А вдруг там болото и ее копыта тонут в топи? Давай вернемся к лесу.

— Но это совсем не похоже на топь. Тпру, Айка! Сейчас я все разузнаю.

Девочка сползла по крутому боку лошади на землю, потопала ногами и даже попрыгала. Ничего не происходило. Тогда Зима присела на корточки, развела руками густую траву и приложила к земле ладони с растопыренными пальцами. И вдруг испуганно вскрикнула:

— Ай! Она меня схватила! Пусти, окаянная!

Годим со спины Айки и сам видел, как трава в один момент оплела каждый палец девочки; та, что подлиннее, обвилась вокруг запястий, опрокинула наземь и потащила прочь, к холмам. Мальчик скатился на землю с такой скоростью, что плюхнулся на спину, и тут же ощутил, как и его конечности опутывают словно сотни тонких веревок. Вовремя он соскочил с лошади — уже и Айка завалилась на бок, испуганно всхрапывая и дрыгая в воздухе ногами. В общем, теперь с высоты птичьего полета все выглядело так: впереди на животе, громко ругаясь, скользила по траве Зима, за ней — на спине и молча — Годим. Следом неумолимая трава тащила Айку, которая сперва еще пыталась подняться, но потом уронила голову и совершала путь даже с удовольствием — впервые в жизни везли ее, а не она.

Холмы расступились так стремительно, будто разом прыгнули в разные стороны, и все закончилось: дети лежали на берегу какого-то озерца, и их больше ничто не удерживало. Оба поспешили вскочить на ноги и в страхе прижались друг к дружке, обнаружив, что не одни.

Варгана-дерево почти трехметрового роста возвышалась над ними. Ее неохватное тело и широко расставленные ноги укрывал коричневый плащ из коры и листьев, руки-корни она грозно упирала в бедра, зеленую толстую косу перекинула через могучее плечо. И нельзя было сказать, молода она или старуха, — слишком темным и грубым было ее лицо. Только глаза лучились, как тлеющие угольки, пока она внимательно разглядывала детей. Другие варганы, ростом поменьше, толпились за ней.

С холмов шумно осыпались камни: они оживали. Поднимали каменные веки, моргали глазами размером с колесо телеги, трубно зевали ртами-пещерами. Это было так страшно, что дети поспешно отвели взгляд и попятились. Они бы свалились в озеро, но их удержали, — обернувшись, дети увидели двух водных варган: тела словно собраны из прозрачных сосудов, в которых бурлит и пенится вода, головы и плечи густо укрыты пеной, водяной пар окутывает со всех сторон. Айке трава так и не позволила встать, но притащила на самый берег озера, дав напиться. Теперь лошадка была не прочь закусить, тянула морду к травинкам, но получала от них немедленный отпор в виде звучных хлопков по губам.

Варгана-дерево заговорила. Ребята обернулись на ее скрипучий голос, но ничего, конечно же, не поняли. Тогда варгана вперила свой жутковатый взгляд в Зиму. В голове девочки заметались какие-то странные картинки, сперва непонятные, а потом Зима даже сжала от негодования кулаки: варгана смеялась над ней. Мол, напрасно девчонка бешено зыркает в надежде, что дары проявятся и защитят ее и брата. Варгана знает, слышала про народ всадников с их страшными способностями, но здесь, в Хаваиме, они бессильны.

Годим, который тоже ловил эти картинки, облегченно выдохнул: проявления даров он боялся больше того, что могли с ними содеять природные духи. Но тут варгана перевела взгляд на него — и в голове родились уже новые образы.

Теперь Годим видел аккуратные маленькие домики среди березовой рощи, овитые зелеными побегами, тонущие в цветах. Там бегали и смеялись счастливые веселые дети. Варганы приносили им еду и все необходимое, дети совсем не боялись их, с удовольствием запрыгивали с разбегу на плечи деревьям, погружали лица и руки в тела водных варган, катились с хохотом с крутых спин холмов. А на закате собирались кружком у ног самых древних варган и с благоговением слушали их истории. У детей были серьезные лица — они учились. Их готовили к чему-то замечательному, хоть и непростому, и каждый был готов на все, лишь бы поскорее вырасти и приступить к главному делу своей жизни. И он, Годим, мог быть среди них. Но только без сестры — ей нет места в круге Хаваим.

Мальчик словно проснулся от сладкого видения, с усилием помотал головой: нет, без Зимы он тут не останется, он должен присматривать за ней, без него сестра точно натворит глупостей. Варгана снова что-то сказала ему при помощи чудесных картинок — он понял, что ей жаль, но оба ребенка — и лошадь в придачу — будут выброшены в круг Ашер, где царят ужас и беззаконие.

— Что она тебе говорит? — нетерпеливо вскрикнула Зима, которая больше не видела картинок.

— Нас отправят в Ашер, — едва смог вымолвить Годим.

— Ну и подумаешь, оттуда мы найдем способ попасть, куда нам нужно, минуя Хаваим.

Но тут из-за спины самой высокой варганы торопливо выступила еще одна, только подоспевшая, и скрипучим голосом приветствовала детей на их языке. Зима сразу ее узнала: эта варгана несколько недель гостила в Кукушкином Гнезде. Она прилетела к ним на призрачном волке, рассказывала множество замечательных историй обо всех пяти кругах этого мира и повадках его обитателей. Она была веселой и говорливой, но сейчас ее лучистые глаза смотрели на брата с сестрой хмуро и тревожно.

— Зачем вы проникли в наш круг, несмышленыши? — проскрипела варгана. — Вам нельзя тут остаться. Всех, кто приходит сюда без приглашения, мы отправляем в Ашер, дабы неповадно было другим!

— А вы не можете попросить, чтобы нам позволили немного погостить в Хаваиме или хотя бы сразу отпустили нас обратно? — спросила Зима, не забыв сперва поклониться. — Ведь вы знаете наших родителей, вы были нашей гостьей!

— Не я тут решаю, — печально качнула та головой, небрежно обвитой коричневой лохматой косицей.

Но все же обернулась к высокой варгане, заговорила горячо и с мольбой. Та слушала, изредка кидала пару фраз, отрицательно качала головой, однако под конец кивнула. Знакомая варгана снова обратилась к детям:

— Брат может остаться, сестра — нет. Вы готовы разделиться?

— Нет! — выкрикнул Годим, краем глаза заметив, как вспыхнула и тревожно покосилась на него Зима.

— Тогда вам придется немедленно покинуть Хаваим. Но я дам вам несколько советов, которые, возможно, спасут ваши юные жизни. Не пытайтесь воспользоваться в Ашере способностями всадников, иначе будете немедленно убиты. Среди тамошних созданий есть такие, которые легко смогут противостоять вам. Не говорите на своем языке, пусть думают, что вы из тех человеческих детей, которых мы принимаем на воспитание, но возвращаем назад, если мысли их перестают быть чисты. Делайте вид, что потрясены изгнанием и не в силах разговаривать. Постарайтесь не разлучаться и при возможности бегите из Ашера. Я все сказала.

Годим выслушал эти слова молча, не поднимая глаз. Но затем выступил вперед и вскинул голову:

— Могу я спросить, госпожа Нефеш?

Зима уставилась в затылок брата со страхом и вызовом, крепко сжала кулаки. А варгана покачала головой:

— Я прочитала вопрос в твоих мыслях, милый. Увы, и тут отказ. Вам придется забрать лошадь с собой, мы не можем допустить, чтобы она питалась обитателями Хаваима. К тому же она может вам пригодиться. Да, и вот еще…

Варгана шагнула к мальчику и сложилась пополам, делая вид, будто хочет сказать ему что-то на ухо, а сама рукой, похожей на трухлявую ветку, незаметно раскрыла его ладонь и что-то в нее вложила. И тогда уж прошептала:

— Береги мой подарок, если он станет вашим другом, то изо всех сил будет помогать вам, пока не наступит время дать ему свободу.

Годим с удивлением ощутил, как что-то прохладное и влажное отчаянно забилось в его кулаке.

Едва варгана отступила назад, как трава снова опрокинула и потащила их: сперва к озеру, чтобы дать напиться и в темпе освежить горящие лица, потом мимо россыпи озер и рощиц к высоченной каменной гряде. Там что-то происходило: дети слышали грохот и замечали движение чего-то огромного, но пока деревья мешали им разглядеть, в чем дело.

Но вот и последняя поляна на границе с Ашером. Трава отпустила, и дети смогли встать на ноги, держась друг за дружку и испуганно озираясь. Перед ними два исполинских каменных утеса то расходились в разные стороны, сминая гармошкой пограничную гряду, то с трубным звуком сходились, не оставляя ни малейшего зазора. Тогда буквально на мгновение блаженная тишина заполняла поляну. Но затем в сплошном массиве вновь появлялась щель, и немедленно в нее с внешней стороны с воплями и мольбами пытались протиснуться люди в разодранных одеждах, с измученными, полными отчаяния лицами.

Одних отшвыривали или топтали в давке, другим все же удавалось проскочить на поляну. Не только люди, но и жутковатые создания Ашера всеми силами пытались задержаться тут. Однако трава и заросли кустарника, растущего вдоль гряды, моментально сбивали их с ног и волокли назад. Одних успевали выкинуть еще до того, как утесы вновь смыкались, другие орали и отбивались, пока глыбы не расходились в стороны, но результат неизменно бывал один.

Вот гряда отворилась, и Айка оказалась за пределами Хаваима. Дети дружно вскрикнули от страха за несчастное животное, но тут настал и их черед.

Шум того места, где они оказались, оглушал. Дети упали на неровные черные камни, которыми была вымощена просторная площадь. Все здесь было из этого камня: и строения, окружающие площадь, и островерхие пирамиды, к которым были привязаны какие-то диковинные животные, и длинные прилавки, заваленные товаром. Торговцы как ни в чем не бывало зазывали народ надсадными криками. А вокруг брата и сестры все теснее сжималась толпа странных и страшных существ в лохмотьях. Мелькали среди них и люди, но совсем немного, и лица их были настолько искажены злобой и тоской, что они мало чем отличались от чудовищ. И все скалились, хохотали, выкрикивали что-то — едва ли это были слова сочувствия.

Едва Зима попыталась вскочить на ноги, как существо с тонкими и длинными многопалыми конечностями толкнуло ее обратно на мостовую, одновременно сорвав с шеи бусы из янтаря — подарок матери, принесенный еще из Кречета. А кто-то мохнатый, с двумя парами рук, попытался схватить Годима.

И вдруг толпа с негодующими воплями начала пятиться прочь, а кто не слишком спешил, на того откуда-то сверху сыпались удары кнута с нанизанными на «хвосты» мелкими острыми камешками, которые мгновенно рассекали кожу. Дети осмелились запрокинуть головы: над ними замерло огромное косматое существо с хоботом и загнутыми полукругом бивнями, которые спускались до земли и высекали искры из мостовой. Разглядеть, кто на нем сидит, с земли было невозможно, но тут откуда-то сверху упала, расплетаясь, веревочная лестница.

Дети, ни секунды не медля, вскочили на ноги, и Годим придержал лестницу, пока Зима бойко карабкалась наверх. В этот момент они даже не задумывались, что ждет их там, на спине гиганта, только бы подальше от толпы.

Вот и последние перекладины. Годим, взобравшись следом за сестрой, обнаружил на спине животного квадратный помост под балдахином, застеленный коврами и перинами, заваленный подушками. В центре возлежал толстый мужчина в нескольких шелковых халатах, усыпанных драгоценными камнями, в высокой чалме, свободный конец которой прикрывал его шею и нижнюю часть лица. Вокруг мужчины на золотых и серебряных подносах были расставлены кувшины, кубки, блюда с фруктами и сладостями.

По его приглашающему жесту дети робко ступили на помост. Тут еще один человек, сидящий в люльке почти на самой голове мохнатого гиганта, заливисто свистнул и хлопнул пятками по развесистым ушам, и гигант тронулся с места. Брат и сестра, не удержавшись, растянулись на коврах. Толстяк с ласковым взором протянул кубки с напитками, и дети жадно припали к ним. Ашерец пытался завести с ними беседу, но, помня слова варганы, дети помалкивали, и тот скоро отстал, откинулся на подушку и громко захрапел.

Но они все равно молчали — опасались возницы или возможной хитрости. Годим услыхал что-то вроде цокота копыт по левую сторону гиганта, свесился и к восторгу своему разглядел там Айку, привязанную к помосту длинной веревкой. Знаками Годим сообщил об этом сестре, и хмурое, измученное лицо девочки на мгновение просветлело от этого известия.

А вокруг раскинулся город, черный, мрачный, без единого намека на деревце или хотя бы травинку. Замки вокруг становились все выше, своими уродливыми башнями заслоняли небо и солнце, которое, по всем приметам, уже почти закатилось. Наконец животное остановилось у одного из самых огромных строений за высоким забором, железные, с шипами, ворота распахнулись, и они очутились во дворе, тонущем во мраке. Толстяк немедленно проснулся, сладко зевнул и указал детям на плетеную лестницу. Для него самого с другой стороны уже подтягивали носилки на канатах, свисающих с каменных колонн. Он еще не спустился, а выбежавшие слуги уже увели внутрь замка детей, в глубь бескрайнего двора — Айку.

Внутри замок выглядел несколько веселее: стены сплошь были покрыты мозаикой из драгоценных камней, правда, изображали они в основном битвы и казни. В свете многочисленных факелов картины выглядели ужасающе, и даже хорошо, что детей быстро гнали вперед, не давая глазеть по сторонам.

Вскоре они уже были в просторном помещении с низким потолком, под которым густым облаком клубился пар. На огне кипели котлы с водой, еще два стояли на полу, разделенные ширмой. Зима ощутила слабость в ногах при виде этих котлов: вдруг их собираются сварить и съесть? Но нет, много ужасных историй слышала она про обитателей Ашера, но ни в одной не говорилось, что те — людоеды. Да и хозяин замка выглядел, как обычный человек, и это немного утешало.

Но думать было некогда: слуги подвели брата и сестру каждого к своему котлу, мигом освободили от одежды и погрузили в воду. Котлы оказались настолько огромны, что, даже стоя на цыпочках, дети едва удерживали носы над поверхностью воды. А их уже мылили, и терли, и поливали сверху десятки лап, потому что слуги на людей совсем не походили.

Пытка казалась бесконечной. Когда Зиму и Годима вытащили из котлов и поставили на железные скамеечки, кожа их была красна, а дети так измучены, что едва держались на ногах. Слуги принялись облачать их в немыслимые наряды, расчесывать и втирать что-то в волосы, обливать благовониями. После этого их пронесли по замку в сидячих носилках и выгрузили в другом зале, где на коврах были расставлены всевозможные кушанья и напитки, а вокруг возлежали чрезвычайно тучные дети. Некоторые из них лениво возили руками в тарелках, другие просто лежали на спине с распахнутым ртом, а слуги вкладывали туда пищу и вливали напитки. Какие-то из прислужников походили на животных и были частично покрыты шерстью, другие — на насекомых со множеством конечностей. Но брата и сестру они не особо пугали: оба родились в волшебном мире.

Дети были так измучены, что есть совсем не могли, хотя яства выглядели и пахли изумительно. Но пришлось некоторое время, жалобно переглядываясь, делать вид, будто они поглощают пищу, — иначе ими бы занялись слуги.

Наконец кормление закончилось, и детей на носилках разнесли в разные стороны. Зима с Годимом оказались в одной комнате, богато украшенной, ковры здесь были даже на потолке. Уже были заботливо расстелены две кровати с множеством перин и подушек, но дети до них не дошли, рухнули на пушистый ковер. Поначалу они даже говорить не могли, но потом Зима простонала:

— Знаешь, когда мама меня мыла, всегда казалось, что она попутно наказывает меня за проступки, о которых только подозревает. Теперь-то я вижу, что ошибалась!

Она со стоном попыталась развязать многочисленные атласные ленты и перевязки своего одеяния, но только еще сильнее их затянула. Так же вышло и с волосами, заплетенными в сотни тонких косичек и собранными в подобие того замка, в котором находились дети.

Годим только вздохнул: как бы хотел он сейчас оказаться дома!

— Нужно как можно скорее бежать отсюда! — объявила девочка. — Вот только как? Гадкая варгана, почему она не помогла нам? Ведь мы принимали ее в своем доме как дорогую гостью!

— Думаю, она сделала для нас все, что могла, — заступился за природного духа Годим. — Подсказала, как мы должны себя вести, и посоветовала выбираться из Ашера поскорее.

— Вот интересно, каким образом? Если даже мы сумеем убежать, то путь все равно будет лежать через Хаваим, и нас снова схватят.

— Значит, должен быть другой путь. Зима, ты ведь догадалась, кто были те дети?! — взволнованно спросил мальчик.

— Какие-то раскормленные бездельники. А что?

— Нет! Это дети-монеты! И мы теперь — одни из них!

— Что?! Быть не может! — Девочка в сильнейшем испуге вскочила на ноги. — Но ведь в Ашере нет Смертных Теней. Зачем им такие дети?

— В мирное время местные обитатели общаются с жителями Брита и Блишема, покупают у них еду и все необходимое — ведь здесь огонь не служит людям, и поэтому они почти все такие бедные и злые. И что они могут предложить в обмен? А за ребенка-монету можно получить все что угодно.

— Понимаю, — медленно проговорила Зима, опускаясь на колени. — Значит, чем быстрее нас с тобой решат использовать по назначению, тем лучше. Хозяин отвезет нас в Брит, и там мы уже проявим свои дары и сбежим. Замечательно!

— Да, но могут пройти годы, прежде чем хозяин обменяет нас, — покачал головой опечаленный Годим.

— Можно ускорить! Вот попробуем пару раз сбежать, он устанет разыскивать нас и решит избавиться поскорее…

— Не выйдет, Зима. Дети-монеты ценятся тогда, когда они покорны и равнодушны ко всему на свете, даже к собственной судьбе. Хозяин не посмеет предложить знатному обитателю Брита строптивые монеты. Нас просто запрут в каком-нибудь подземелье, будут там держать и откармливать, покуда не станем смирными.

— Да, твоя правда. — Это был один из тех редчайших случаев, когда Зима прислушалась к словам брата. — Тогда, наоборот, нам придется прикинуться покорными и равнодушными, так?

— Так, но едва ли нам удастся превзойти тех, кого мы видели только что…

Девочка помолчала, вновь признавая правоту брата, но вдруг воскликнула:

— Ох, Годим, у тебя рука посинела!

Мальчик посмотрел на свои руки: с левой все было в порядке, а вот правую он так крепко сжимал в кулак, что она и впрямь потеряла чувствительность и привычный цвет. Тут Годим вспомнил про существо, которое вложила ему в ладонь варгана напоследок. Мальчик всеми силами пытался не потерять подарок, пока его мыли, одевали, причесывали. Но, возможно, бедное существо уже мертво, ведь во время мытья он держал кулак под водой.

Мальчик осторожно разжал онемевшие пальцы. Подарок варганы был жив, он так и заметался по ладони, стараясь найти себе укрытие. Теперь-то Годим разглядел его получше: у существа было прозрачное змеиное тельце длиной с указательный палец мальчика, круглая голова и совсем крошечные ручки, которыми оно сейчас закрывало то место, где у людей бывает лицо, и издавало при этом жалобные звуки. Годим догадался, что существо плачет, и немедленно проникся к нему сочувствием. Но тут сестра, на коленках подобравшись поближе, схватила существо двумя пальцами, и оно немедленно распалось на половинки.

— Что ты творишь?! — в ужасе закричал мальчик. — Ты убила его!

Он отдернул ладонь подальше от сестры, но, кажется, обошлось: разорванные половинки тут же стеклись, соединились. А бедное создание заметалось еще энергичнее, ища убежища и не находя его.

— Я знаю, что это такое, — заявила девочка, вытирая пальцы о пышную парчовую юбку. — Это вода, ручеек. Непонятно, зачем его дала варгана, какой от него прок. Но поглядим, вдруг на что и сгодится.

Она взяла золотую коробочку с откидной крышкой, лежавшую среди сладостей на одном из расставленных на ковре подносов, вытряхнула оттуда какие-то благовония, промыла водой из кувшина и поднесла брату. Тот осторожно переместил туда ручейка, который тут же забился в угол и обхватил голову руками. Годим закрыл поплотнее коробочку крышкой и сунул в карман зеленых бархатных шаровар.