Неточные совпадения
— Должно дома, — сказал мужик, переступая босыми ногами и оставляя по пыли ясный след ступни с пятью пальцами. — Должно дома, — повторил он, видимо желая разговориться. — Вчера гости еще приехали. Гостей — страсть…. Чего ты? — Он обернулся к кричавшему ему что-то от телеги
парню. — И то! Даве тут проехали все верхами жнею
смотреть. Теперь должно дома. А вы чьи будете?..
Один из ямщиков — сгорбленный старик в зимней шапке и армяке — держал в руке дышло коляски, потрогивал его и глубокомысленно
посматривал на ход; другой — видный молодой
парень, в одной белой рубахе с красными кумачовыми ластовицами, в черной поярковой шляпе черепеником, которую он, почесывая свои белокурые кудри, сбивал то на одно, то на другое ухо, — положил свой армяк на козлы, закинул туда же вожжи и, постегивая плетеным кнутиком,
посматривал то на свои сапоги, то на кучеров, которые мазали бричку.
Парень снова
посмотрел на Раскольникова.
Всего было двое работников, оба молодые
парня, один постарше, а другой гораздо моложе. Они оклеивали стены новыми обоями, белыми с лиловыми цветочками, вместо прежних желтых, истрепанных и истасканных. Раскольникову это почему-то ужасно не понравилось; он
смотрел на эти новые обои враждебно, точно жаль было, что все так изменили.
Два
парня в новых рубахах, сшитых как будто из розовой жести, похожие друг на друга, как два барана, остановились у крыльца, один из них
посмотрел на дачников, подошел к слепой, взял ее за руку и сказал непреклонно...
Раза два-три Иноков, вместе с Любовью Сомовой, заходил к Лидии, и Клим видел, что этот клинообразный
парень чувствует себя у Лидии незваным гостем. Он бестолково, как засыпающий окунь в ушате воды, совался из угла в угол, встряхивая длинноволосой головой, пестрое лицо его морщилось, глаза
смотрели на вещи в комнате спрашивающим взглядом. Было ясно, что Лидия не симпатична ему и что он ее обдумывает. Он внезапно подходил и, подняв брови, широко открыв глаза, спрашивал...
Этот
парень, давно знакомый, еще утром сегодня был добродушен, весел, услужлив, а теперь круглое лицо его странно обсохло, заострилось, точно после болезни; он
посматривал на Самгина незнакомым взглядом и вполголоса говорил...
Лицо у
парня тоже разбито, но он был трезвее товарищей, и глаза его
смотрели разумно.
«Как простодушен он», — подумал Клим. — Хорошее лицо у тебя, — сказал он, сравнив Макарова с Туробоевым, который
смотрел на людей взглядом поручика, презирающего всех штатских. — И
парень ты хороший, но, кажется, сопьешься.
Но
парень неутомимо выл, визжал, кухня наполнилась окриками студента, сердитыми возгласами Насти, непрерывной болтовней дворника. Самгин стоял, крепко прислонясь к стене, и
смотрел на винтовку; она лежала на плите, а штык высунулся за плиту и потел в пару самовара под ним, — с конца штыка падали светлые капли.
Смотрю, а
парень мой струсил и заревел, право, ревет как баба.
— Стой ты, эй! Какого те Сабанеева? — опомнился
парень, весь опять заволновавшись. — Это он чего такого говорил? — повернулся он вдруг к торговкам, глупо
смотря на них.
Вдруг один здешний
парень, Вишняков, он теперь у Плотниковых рассыльным служит,
смотрит на меня да и говорит: «Ты чего на гусей глядишь?» Я
смотрю на него: глупая, круглая харя,
парню двадцать лет, я, знаете, никогда не отвергаю народа.
Молодые берендеи водят круги; один круг ближе к зрителям, другой поодаль. Девушки и
парни в венках. Старики и старухи кучками сидят под кустами и угощаются брагой и пряниками. В первом кругу ходят: Купава, Радушка, Малуша, Брусило, Курилка, в середине круга: Лель и Снегурочка. Мизгирь, не принимая участия в играх, то показывается между народом, то уходит в лес. Бобыль пляшет под волынку. Бобылиха, Мураш и несколько их соседей сидят под кустом и пьют пиво. Царь со свитой
смотрит издали на играющих.
Ласкай меня,
Целуй меня, пригоженький! Пусть видят,
Что я твоя подружка. Горько, больно
Одной бродить! Глядят как на чужую
И девушки и
парни. Вот пошла бы
На царские столы
смотреть, а с кем?
Подружки все с дружками, косо
смотрят,
Сторонятся; отстань, мол, не мешай!
С старушками пойти и с стариками —
Насмешками да бранью докорят.
Одной идти, так страшно. Будь дружком,
Пригоженький.
Им надоело даже
смотреть на белеющие перед церковью шатры и на снующую около них толпу крестьянских девушек и
парней.
Другой кучер, башкир Ахметка, скуластый молодой
парень с лоснящимся жирным лицом, молча
смотрит на лошадь, точно впился в нее своими черными глазами.
А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть на вещи прямо, то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший
парень, и… и, и — ну, наконец, имя же, родовое наше имя, всё это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то есть,
смотря с этой точки зрения, то есть, потому… конечно, свет; свет есть свет; но всё же и князь не без состояния, хотя бы только даже и некоторого.
Матюшка молчал. Старик с удивлением
посмотрел на него. Этакий молодчага-парень, ежели бы не дурь. Руки одни чего стоят. Вот бы в забой поставить!
Тишка, красивый
парень, в смазных сапогах со скрипом, нерешительно переминался с ноги на ногу и
смотрел исподлобья на ухмылявшегося Семку.
— Ну, ты у меня
смотри: знаем мы, как у девок поясницы болят… Дурите больше с парнями-то!.. Вон я как-то Анисью приказчицу видела: сарафан кумачный, станушка с кумачным подзором, платок на голове кумачный, ботинки козловые… Поумнее, видно, вас, дур…
Домашняя наша семья состоит из Матрены Михеевны Мешалкиной, туринской мещанки, доброй женщины, которая славно, то есть опрятно и вкусно, нас кормит, из Варвары Самсоновны Барановой, здешней жительницы, исполняющей добросовестно и усердно должность фрейлины при нашей Аннушке, и из Афанасия, молодого
парня, который нам помогает и
смотрит за лошадью и двумя коровами.
Ухаживает
парень за девкой, а она на него не
смотрит, другого любит.
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский
парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой лицом вниз спит его старик отец, вдруг размахивается топором и с тупым любопытством
смотрит, как сочится под лавку кровь из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или
смотреть на какое-нибудь очень важное лицо, к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти к нему, взять его за нос и сказать: «А ну-ка, любезный, пойдем»?
Мать заметила, что
парни, все трое, слушали с ненасытным вниманием голодных душ и каждый раз, когда говорил Рыбин, они
смотрели ему в лицо подстерегающими глазами. Речь Савелия вызывала на лицах у них странные, острые усмешки. В них не чувствовалось жалости к больному.
Мать, обняв Ивана, положила его голову себе на грудь,
парень вдруг весь отяжелел и замолчал. Замирая от страха, она исподлобья
смотрела по сторонам, ей казалось, что вот откуда-нибудь из-за угла выбегут полицейские, увидят завязанную голову Ивана, схватят его и убьют.
Не торопясь, Ефим пошел в шалаш, странницы снимали с плеч котомки, один из
парней, высокий и худой, встал из-за стола, помогая им, другой, коренастый и лохматый, задумчиво облокотясь на стол,
смотрел на них, почесывая голову и тихо мурлыкая песню.
Один из
парней, пришедших с Павлом, был рыжий, кудрявый, с веселыми зелеными глазами, ему, должно быть, хотелось что-то сказать, и он нетерпеливо двигался; другой, светловолосый, коротко остриженный, гладил себя ладонью по голове и
смотрел в пол, лица его не было видно.
Парни медленно, тесной группой подошли к Софье и жали ей руку молча, неуклюже ласковые. В каждом ясно было видно скрытое довольство, благодарное и дружеское, и это чувство, должно быть, смущало их своей новизной. Улыбаясь сухими от бессонной ночи глазами, они молча
смотрели в лицо Софьи и переминались с ноги на ногу.
Трое
парней все сразу
посмотрели на нее, а Рыбин опустил голову и медленно спросил...
— А старушонка кака-то, Христос ее знает! Воргушинская, сказывают робята. Только вот что чудно,
парень, что лежит она, а руки-ноги у ней вожжами перевязаны… Уж мы и то хотели развязать ее да
посмотреть, чьи вожжи, да сотский не пускает: до станового нельзя, говорит.
Александр молча подал ему руку. Антон Иваныч пошел
посмотреть, все ли вытащили из кибитки, потом стал сзывать дворню здороваться с барином. Но все уже толпились в передней и в сенях. Он всех расставил в порядке и учил, кому как здороваться: кому поцеловать у барина руку, кому плечо, кому только полу платья, и что говорить при этом. Одного
парня совсем прогнал, сказав ему: «Ты поди прежде рожу вымой да нос утри».
— Ты бейся саблей, — сказал он, — а
парень пусть бьется по-своему. Дать ему ослоп.
Посмотрим, как мужик за Морозова постоит!
— Ну-ка, брат, — говорил один щегольски одетый гусляр своему товарищу, дюжему молодому
парню с добродушным, но глуповатым лицом, — ступай вперед, авось тебе удастся продраться до цепи. Эх, народу, народу-то! Дайте пройти, православные, дайте и нам, владимирцам, на суд божий
посмотреть!
Поспорят немного и лениво, и вот из темной кладовой вылезает тощий, безбородый, скуластый
парень в длинном драповом пальто, подпоясанный красным кушаком, весь облепленный клочьями шерсти. Почтительно сняв картуз с маленькой головы, он молча
смотрит мутным взглядом глубоко ввалившихся глаз в круглое лицо хозяина, налитое багровой кровью, обросшее толстым, жестким волосом.
Я, конечно, знал, что большие
парни и даже мужики влюбляются, знал и грубый смысл этого. Мне стало неприятно, жалко Кострому, неловко
смотреть на его угловатое тело, в черные сердитые глаза.
Гость ревниво осмотрел его и остался доволен —
парень не понравился ему. Коренастый, краснощёкий, в синей рубахе, жилете и шароварах за сапоги, он казался грубым, тяжёлым, похожим на кучера. Всё время поправлял рыжеватые курчавые волосы, карие глаза его беспокойно бегали из стороны в сторону, и по лицу ходили какие-то тени, а нос сердито шмыгал, вдыхая воздух. Он сидел на сундуке, неуклюже двигая ногами, и
смотрел то на них, то на гостя каким-то неприятным, недоумевающим взглядом.
Уйдя, он надолго пропал, потом несколько раз заходил выпивший, кружился, свистел, кричал, а глаза у него
смотрели потерянно, и сквозь радость явно скалила зубы горькая, непобедимая тоска. Наконец однажды в воскресенье он явился хмельной и шумный, приведя с собою статного
парня, лет за двадцать, щеголевато одетого в чёрный сюртук и брюки навыпуск.
Парень смешно шаркнул ногой по полу и, протянув руку, красивым, густым голосом сказал...
Белые редкие брови едва заметны на узкой полоске лба, от этого прозрачные и круглые рачьи глаза
парня, казалось, забегали вперёд вершка на два от его лица; стоя на пороге двери, он вытягивал шею и, оскалив зубы, с мёртвою, узкой улыбкой
смотрел на Палагу, а Матвей, видя его таким, думал, что если отец скажет: «Савка, ешь печку!» —
парень осторожно, на цыпочках подойдёт к печке и начнёт грызть изразцы крупными жёлтыми зубами.
«
Смотрите, барин, не затопите нас», — заметил один из гребцов, молодой курносый
парень в александрийской рубахе.
Пока региментарь отряжал за вами погоню, я стал придумывать, как бы вас избавить от беды неминучей; вышел на двор, глядь… у крыльца один шеренговый держит за повод этого коня;
посмотрел —
парень щедушный; я подошел поближе, изноровился да хвать его по лбу кулаком!
— Держись правей! — закричал седой рыбак. — Вот так!.. Эй,
смотри не становись на эту льдину, не сдержит!.. Ай да
парень!.. Хорошо, хорошо!.. отталкивайся живей!.. багром-то, брат, багром!.. Не туда, не туда! постой!.. Ну, сбился!.. Не быть пути!..
— А должно быть, шустер твой мальчишка-то, сват Аким, не тебе чета! — начал Глеб, снова принимаясь за работу. — Вишь, как отделал моего парня-то… Да и лукав же, видно, даром от земли не видок: «Поди, говорит, тятька зовет!»
Смотри, не напроказил бы там чего.
«Чтой-то за
парень! Рослый, плечистый, на все руки и во всякое дело
парень! Маленечко вот только бычком
смотрит, маленечко вороват, озорлив, — ну, да не без этого! И в хорошем хлеву мякина есть. И то сказать, я ведь потачки не дам: он вороват, да и я узловат! Как раз попотчую из двух поленцев яичницей; а
парень ловкий, нече сказать, на все руки
парень!»
Он уже хотел повернуться и пойти
посмотреть на село, авось там не навернется ли какой-нибудь работник, когда на крыльце «Расставанья» показался целовальник. С ним вышли еще какие-то два молодых
парня.
Во все продолжение этого дня Глеб был сумрачен, хотя работал за четверых; ни разу не обратился он к приемышу. Он не то чтобы сердился на
парня, — сердиться пока еще было не за что, — но
смотрел на него с видом тайного, невольного упрека, который доказывал присутствие такого чувства в душе старого рыбака.
— Ну, давайте, братцы, обмывать копыта, я свое дело исполнил, за вами дело, — проговорил Ермил, придвигаясь к штофам, которые привлекательно искрились перед огарком. — Что это товарищ твой невесел?
Парень молодой — с чего бы так? — присовокупил он,
посматривая на Гришку, между тем как Захар наливал стаканы.
— Вот теперь ладно!
Смотри, только не запаздывай: приходи завтра чем свет; я пошлю
парня с челноком… А не будешь, за прогул вычту.
Мужчины, конечно, не обратили бы на нее внимания: сидеть с понурою головою — для молодой дело обычное; но лукавые глаза баб, которые на свадьбах занимаются не столько бражничеством, сколько сплетками, верно, заметили бы признаки особенной какой-то неловкости, смущения и даже душевной тоски, обозначавшейся на лице молодки. «Глянь-кась, касатка, молодая-то невесела как: лица нетути!» — «Должно быть, испорченная либо хворая…» — «
Парень, стало, не по ндраву…» — «Хошь бы разочек глазком взглянула; с утра все так-то: сидит платочком закрывшись — сидит не смигнет, словно на белый на свет
смотреть совестится…» — «И то, может статься, совестится; жила не на миру, не в деревне с людьми жила: кто ее ведает, какая она!..» Такого рода доводы подтверждались, впрочем, наблюдениями, сделанными двумя бабами, которым довелось присутствовать при расставанье Дуни с отцом.
Проходит год, два, — дочь всё ближе к матери и — дальше от нее. Уже всем заметно, что
парни не знают, куда
смотреть ласковей — на ту или эту. А подруги, — друзья и подруги любят укусить там, где чешется, — подруги спрашивают...