Неточные совпадения
— Да, это… другой
тон! С этим необходимо бороться. — И, грозя розовым кулачком с рубином на одном
пальце, он добавил: — Но прежде всего нужно, чтоб Дума не раздражала государя.
Говорил Судаков вызывающим
тоном и все время мял, ломал
пальцами левой руки корку хлеба.
Говорил он вполголоса, но все-таки было неприятно, что он говорит в таком
тоне при белобрысом, остроглазом официанте. Вот он толкает его
пальцами в плечо...
Самгин подошел к двери в зал; там шипели, двигали стульями, водворяя тишину; пианист, точно обжигая
пальцы о клавиши, выдергивал аккорды, а дама в сарафане, воинственно выгнув могучую грудь, высочайшим голосом и в
тоне обиженного человека начала петь...
— Вы — Клим Самгин? — спросил он
тоном полицейского, неодобрительно осматривая комнату, Самгина, осмотрел и, указав
пальцем на Дмитрия, спросил...
Под правым ухом у него была глубокая трещина, красная, словно рот; из нее, как зубы, торчали синеватые кусочки; я прикрыл глаза со страха и сквозь ресницы видел в коленях Петра знакомый мне шорный [Шорный — связанный с изготовлением ременной упряжи, седел, уздечек и т. п. кожаных изделий.] нож, а около него скрюченные, темные
пальцы правой руки; левая была отброшена прочь и
утонула в снегу.
Нянька Евгенья, присев на корточки, вставляла в руку Ивана тонкую свечу; Иван не держал ее, свеча падала, кисточка огня
тонула в крови; нянька, подняв ее, отирала концом запона и снова пыталась укрепить в беспокойных
пальцах. В кухне плавал качающий шёпот; он, как ветер, толкал меня с порога, но я крепко держался за скобу двери.
Он закрыл
пальцами все отверстия и взял на дудке два
тона в октаву, любуясь полным звуком. Максим плюнул.
При этом каждая нота имела для него как бы свою особенную физиономию, свой индивидуальный характер; он знал уже, в каком отверстии живет каждый из этих
тонов, откуда его нужно выпустить, и порой, когда Иохим тихо перебирал
пальцами какой-нибудь несложный напев,
пальцы мальчика тоже начинали шевелиться.
Весь следующий день мать провела в хлопотах, устраивая похороны, а вечером, когда она, Николай и Софья пили чай, явилась Сашенька, странно шумная и оживленная. На щеках у нее горел румянец, глаза весело блестели, и вся она, казалось матери, была наполнена какой-то радостной надеждой. Ее настроение резко и бурно вторглось в печальный
тон воспоминаний об умершем и, не сливаясь с ним, смутило всех и ослепило, точно огонь, неожиданно вспыхнувший во тьме. Николай, задумчиво постукивая
пальцем по столу, сказал...
— Ваше благородие! — сказал черемис необычным мягким и просительным
тоном и вдруг затанцевал на месте. Он всегда так танцевал, когда сильно волновался или смущался чем-нибудь: выдвигал то одно, то другое колено вперед, поводил плечами, вытягивал и прямил шею и нервно шевелил
пальцами опущенных рук.
Тогда он начал робко, неуверенным
тоном, взяв ее руку в свою и тихонько прикасаясь к ее тонким
пальцам...
Егор Егорыч погрозил ему на это
пальцем и проговорил наставническим
тоном...
В самых плясовых местах балалаечники ударяли костями
пальцев о деку балалайки;
тон, вкус, исполнение, обращение с инструментами, характер передачи мотива — все это было свое, оригинальное, арестантское.
Если гости, евшие и пившие буквально день и ночь, еще не вполне довольны угощением, не вполне напелись своих монотонных песен, наигрались на чебызгах, [Чебызга — дудка, которую башкирец берет в рот, как кларнет, и, перебирая лады
пальцами, играет на ней двойными
тонами, так что вы слышите в одно и то же время каких-то два разных инструмента.
Теперь, бросив говорить о себе, Ежов заговорил иным
тоном, спокойнее. Голос его звучал твердо и уверенно, лицо стало важно и строго. Он стоял среди комнаты, подняв руку с вытянутым
пальцем, и говорил, точно читал...
— Для тебя ли, подлец, мало делается! — говорил он, делая неимоверные усилия, чтоб сообщить своему голосу возможно мягкие
тоны, — мало ли тебе в прорву-то пихали! Вспомни… искариот ты этакий! Заставил ли я тебя, каналья ты эдакая, когда-нибудь хоть
пальцем об
палец ударить? И за что только тиранишь ты меня, бесчувственный ты скот?
— А это? — спросила Ида тем же
тоном и водя
пальцем по чуть заметным желтоватым пятнам на бумаге.
— Владимир Васильевич! — в третий раз решительным
тоном проговорила Евлампия и отбросила далеко от себя прочь травяные стебли, которые вертела в
пальцах. — Я уйду! — Ее глаза встретились с моими. — Я уйду, Владимир Васильевич! — повторила она и скрылась за куст.
— Господи! Что с вами? Анна Павловна, придите в себя, перекреститесь! — продолжал он испуганным
тоном, поднимая ее руку и складывая
пальцы в крест.
Входя в столовую, она просто и дружески протянула мне руку и улыбалась мне так же приветливо, как и Ивану Иванычу, — это понравилось мне; но она, разговаривая, двигала
пальцами, часто и резко откидывалась на спинку стула и говорила быстро, и эта неровность в речах и движениях раздражала меня и напоминала мне ее родину — Одессу, где общество мужчин и женщин когда-то утомляло меня своим дурным
тоном.
«Некрасивый какой!» — заставила она себя подумать, пристально рассматривая желтоватое голодное лицо, измеряя сутулое тело с длинными, как плети, руками и неподвижными, точно из дерева,
пальцами. Но взгляд ее
утопал в глазах Симы, уходя куда-то всё дальше в их светлую глубину; беспокойное тяготение заставляло ее подвигаться вплоть к юноше, вызывая желание дотронуться до него.
Николай мысленно обругал её, вошёл в сени и заглянул в комнату: у постели, закрыв отца, держа его руку в своей, стоял доктор в белом пиджаке. Штаны на коленях у него вздулись, это делало его кривоногим, он выгнул спину колесом и смотрел на часы, держа их левой рукою; за столом сидел широкорожий, краснощёкий поп Афанасий, неуклюжий и большой, точно копна, постукивал
пальцами по тарелке с водой и следил, как
тонут в ней мухи.
И тогда у них только о самих себе забота — их бы только чем не тронули, о другом и заботы нет; все
тони, все гори —
пальцем не двинут…
Она кончила свой гимн, а звуки, не переставая торжественно греметь и стонать под ее
пальцами, мало-помалу перелились в иные
тоны, которые дышали еще большим, почти фанатическим религиозным экстазом, и снова зазвучал ее контральто...
И я с подобающей торжественностью выступила вперед, придерживая кончиками
пальцев складки траурного платья и низко приседая перед начальницей института, произнесла самым высокопарным
тоном, какой только сумела изобразить, подражая бабушке и светским дамам нашего горийского общества...
Между тем Феничка, искоса бросая взгляды на «красавчика барончика», которого она уже втайне решила «обожать», старалась изо всех сил обратить на себя его внимание. Она то во время еды как-то особенно оттопыривала руки локтями вверх и, держа нож и вилку тремя
пальцами, манерно отставляла два остальные, то жеманно поджимала губки, что, по ее мнению, было лучшим признаком хорошего
тона, то потупляла глаза, словом, ломалась и жеманничала вовсю.
Милица хочет ответить однокласснице в том же шутливом
тоне и не успевает. Навстречу двум длинным шеренгам воспитанниц, подвигающимся к выходу из столовой, появляется инспектриса Н-ского института, Валерия Дмитриевна Коробова, заменяющая должность уехавшей лечиться на летнее время за границу начальницы. Лицо Валерии Дмитриевны сейчас торжественно и бледно. В руке она держит лист газеты, и
пальцы, сжимающие этот лист, заметно дрожат. И так же заметно вздрагивают в волнении сухие старческие губы.
Я стоял перед этим стариком, который держал в руке мой камешек, и решительно не знал, что ему отвечать на его капризные и малопонятные речи. И он, кажется, понял мои затруднения: он взял меня за руку, а другою захватил концами пинцета пироп, поднял его в двух
пальцах вверх перед своим лицом и продолжал повышенным
тоном...
И, заложив большие
пальцы обеих рук за пояс, он выпрямился и сказал
тоном, каким говорил обыкновенно проповеди или объяснял ученикам в уездном училище закон Божий...
Тони погрозила ей
пальцем, прищурясь одним глазом.
Поутру следующего дня
Тони прислала просить ее к себе, и все для нее объяснилось. Лорин был изуродован мятежниками в роковую ночь на 11-е января, на его лице остался глубокий шрам, трех
пальцев на одной руке недоставало. Володя пал под вилою злодея, но пал с честью, со славой, сохранив знамя полку. Все это рассказала
Тони бедной своей подруге. Что чувствовала Лиза, услышав ужасную весть, можно себе вообразить! Но ей было теперь не до себя. Как передать эту громовую, убийственную весть отцу?
— Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, — сказал он ему однажды, закрывая глава, перебирая
пальцами его локоть и таким
тоном, как будто то, чтó он говорил, было давным-давно решено между ними и не могло быть решено иначе.