Неточные совпадения
Сановник поддержал свое достоинство как нельзя лучше: покачивая головой назад, будто кланяясь, он выговорил несколько одобрительных слов, из которых каждое начиналось буквою а,произнесенною протяжно и в нос; с негодованием, доходившим до голода, посмотрел на бороду князя Козельского и подал разоренному штатскому генералу с заводом и
дочерью указательный
палец левой руки.
— Счастлив твой бог! — однако не утерпела Марья Алексевна, рванула
дочь за волосы, — только раз, и то слегка. — Ну,
пальцем не трону, только завтра чтоб была весела! Ночь спи, дура! Не вздумай плакать. Смотри, если увижу завтра, что бледна или глаза заплаканы! Спущала до сих пор… не спущу. Не пожалею смазливой-то рожи, уж заодно пропадать будет, так хоть дам себя знать.
— Моя
дочь пока еще вовсе не полновластная хозяйка в этом доме. В этом доме я хозяйка и ее мать, — отвечала Ольга Сергеевна, показывая
пальцем на свою грудь. — Я хозяйка-с, и прошу вас не бывать здесь, потому что у меня
дочери девушки и мне дорога их репутация.
— Познакомь их! — сказал Еспер Иваныч Анне Гавриловне, показывая
пальцем на
дочь и на Павла.
И точно, воротился я к Михайлову дню домой, и вижу, что там все новое. Мужички в деревнишке смутились; стал я их расспрашивать — ничего и не поймешь. Только и слов, что, мол, генеральская
дочь в два месяца большущие хоромы верстах в пяти от деревни поставила. Стали было они ей говорить, что и без того народу много селится, так она как зарычит, да пальцы-то, знашь, рогулей изладила, и все вперед тычет, да бумагу каку-то указывает.
Потом она прибавила, грустно покачав головою, что у ней только и осталось, что вот эта
дочь да вот этот сын (она указала на них поочередно
пальцем); что
дочь зовут Джеммой, а сына — Эмилием; что оба они очень хорошие и послушные дети — особенно Эмилио… («Я не послушна?» — ввернула тут
дочь; «Ох, ты тоже республиканка!» — ответила мать); что дела, конечно, идут теперь хуже, чем при муже, который по кондитерской части был великий мастер…
Старик Кокин увязался за своей снохой и, не добившись от нее ничего, зверски убил ее ребенка, девочку лет четырех: старик завел маленькую жертву в подполье и там отрезывал ей один
палец за другим, а мать в это время оставалась наверху и должна была слушать отчаянные вопли четвертуемой
дочери.
— Не хочу я о нем говорить… И тебе не советую! — Старик погрозил
дочери пальцем и, сурово нахмурившись, опустил голову.
Старик долго не отвечал
дочери, задумчиво барабаня
пальцами по столу и рассматривая свое лицо, отраженное в ярко начищенной меди самовара. Потом, подняв голову, он прищурил глаза и внушительно, с азартом сказал...
А старик расхаживал по комнате и то вполголоса напевал псалмы, то внушительно поучал
дочь, как нужно ей держаться с женихом. И тут же он что-то высчитывал на
пальцах, хмурился и улыбался…
Когда казаки, захотев увериться в его кончине, стали приподнимать его за руки, то заметили, что в последних судорогах он крепко ухватил ногу своей
дочери, впился в нее костяными
пальцами, которые замерли на нежном теле… О, это было ужасно… они смеялись!..
Старшая
дочь Елена, широколицая, широкобёдрая баба, избалованная богатством и пьяницей мужем, была совершенно чужим человеком; она изредка приезжала навестить родителей, пышно одетая, со множеством колец на
пальцах. Позванивая золотыми цепочками, брелоками, глядя сытыми глазами в золотой лорнет, она говорила усталым голосом...
— Ну, думала, — продолжала Катерина Архиповна: — приехала в Москву, наняла почище квартиру, думала, дело делом, а может быть, бог приведет и
дочерей устроить. Вот тебе теперь и чистота. Одними окурками насорит все комнаты. Вот в зале здесь с своим прекрасным гардеробом расположится, — принимай посторонних людей. Подумали ли вы хоть о гардеробе-то своем? Ведь здесь столица, а не деревня; в засаленном фраке — на вас все
пальцем будут показывать.
Кто ждал? вестимо,
дочь.
Ты знаешь, я на всё гляжу сквозь
пальцыИ волю вам даю: сиди она
С тобою хоть всю ночь, до петухов,
Ни слова не скажу я.
Бурмистр. Да как же, судырь, не баловать, помилуйте! Дворня теперь тоже: то папенькин камердинер, значит, и все семейство его
палец о
палец не ударит, то маменькина ключница, и той семья на том же положеньи. Я сам, господи, одному старому господину моему служил без году пятьдесят годов, да что ж из того?.. Должен, сколько только сил наших хватает, служить: и сам я, и жена-старуха, и сын али
дочь, в какую только должность назначат! Верный раб, и по святому писанию, не жалеет живота своего для господина.
Дочери, конечно, модничали, однако сидели смирно; но внучата тотчас же начали что-то болтать, указывать на все
пальцами, и, наконец, один из них, самый младший, заревел.
Нестрашный(угрюмо). Наивная! Тоже, сказал! Положи-ка
палец в рот ей, наивной… сукиного сына
дочери!
Маргаритов. Его? Его? За что? Он все взял у меня: взял деньги, чужие деньги, которых мне не выплатить, не заработать во всю жизнь, он взял у меня честь. Вчера еще считали меня честным человеком и доверяли мне сотни тысяч; а завтра уж, завтра на меня будут показывать
пальцами, называть меня вором, из одной шайки с ним. Он взял у меня последнее — взял
дочь…
И все обманывают его, даже животные: когда он ласкает собаку, она кусает его за
пальцы, а когда он бьет ее палкой — она лижет ему ноги и смотрит в глаза, как
дочь.
«Скачи скорей в мой старый дом,
Там
дочь моя; ни ночь, ни днем
Не ест, не спит, всё ждет да ждет,
Покуда милый не придет!
Спеши… уж близок мой конец,
Теперь обиженный отец
Для вас лишь страшен как мертвец!»
Он дальше говорить хотел,
Но вдруг язык оцепенел;
Он сделать знак хотел рукой,
Но
пальцы сжались меж собой.
Тень смерти мрачной полосой
Промчалась на его челе;
Он обернул лицо к земле,
Вдруг протянулся, захрипел,
И дух от тела отлетел!
— Ваше превосходительство! — бросилась к Кистунову Щукина. — Вот этот, вот самый… вот этот… (она указала на Алексея Николаича) постучал себе
пальцем по лбу, а потом по столу… Вы велели ему мое дело разобрать, а он насмехается! Я женщина слабая, беззащитная… Мой муж коллежский асессор, и сама я майорская
дочь!
Но, должно быть, вспоминая свою молодость, сквозь
пальцы смотрят они на девичьи забавы и такие наставленья дают
дочерям: «Любись с дружком как знаешь, только чтоб позору на честно́й родительский дом от того не было.
Старик щелкнул
пальцем по табакерке, потянул носом большую понюшку и, обмахнувшись энергически платком, взглянул на
дочь и спросил...
Здесь мне показывали какие-то рисунки, рассматривая которые я мимоходом заметил, что у второй
дочери генерала на одной руке было вместо пяти
пальцев целых шесть.
— Знакомы? — говорил Ежов, тыча во всех
пальцами. — Это вот прокурор, это —
дочь моя…
— Так вот как, ваше сиятельство, — злобствовала, между тем, Пальм-Швейцарская, ломая свои изящные
пальцы, — вы являетесь ко мне инкогнито, на извозчике, закутанная непроницаемой вуалью. Вам совестно приехать открыто к вашей родной племяннице, к будущей жене вашего сына, и вы так приехали просить моего согласия только потому, что я актриса и незаконная
дочь…
А сама еще…» Он не договорил, потому что
дочь лукаво погрозила ему
пальцем.
Прозоровские только недели две как вернулись в Москву из деревни. Иван Андреевич в том же своем стареньком халате, в котором принимал князя Баратова, когда тот приехал делать предложение его
дочери, мелкими шажками ходил по кабинету и не переставал на ходу вертеть двумя
пальцами правой руки золотой перетень, надетый на указательный
палец левой. Это упражнение с перстнем служило признаком необычайного волнения Ивана Андреевича.
Майорская
дочь знала все это очень хорошо, но смотрела сквозь
пальцы на бродяжничество своих крестьян.