Если комнаты описывать, то, по ее мнению, лучше всего было — богатые, убранные штофом и золотом; если же природу, то какую-нибудь непременно восточную, — чтобы и фонтаны шумели, и
пальмы росли, и виноград спускался кистями; если охоту представлять, так интереснее всего — за тиграми или слонами, — но в произведении Вихрова ничего этого не было, а потому оно не столько не понравилось ей, сколько не заинтересовало ее.
Неточные совпадения
Там были все наши. Но что это они делают? По поляне текла та же мутная речка, в которую мы въехали. Здесь она дугообразно разлилась по луговине, прячась в густой траве и кустах. Кругом
росли редкие
пальмы. Трое или четверо из наших спутников, скинув пальто и жилеты, стояли под
пальмами и упражнялись в сбивании палками кокосовых орехов. Усерднее всех старался наш молодой спутник по Капской колонии, П. А. Зеленый, прочие стояли вокруг и смотрели, в ожидании падения орехов. Крики и хохот раздавались по лесу.
В ней господствуют зной и морозы,
растут пальма и сосна, персик и клюква.
Остальной берег между скалами весь пустой, низменный, просто куча песку, и на нем
растет тощий ряд кокосовых
пальм.
— Теперь они покрыты толстым слоем земли, и на них среди садов
растут рощи самых высоких деревьев: внизу во влажных ложбинах плантации кофейного дерева; выше финиковые
пальмы, смоковницы; виноградники перемешаны с плантациями сахарного тростника; на нивах есть и пшеница, но больше рис».
— Где-то синеет южное небо, где-то плещет голубая морская волна, где-то
растут пальмы и лотосы, а мы должны пропадать в этой подлой дыре…
Долинский задыхался, а светляки перед ним все мелькали, и зеленые майки качались на гнутких стеблях травы и наполняли своим удушливым запахом неподвижный воздух, а трава все
растет,
растет, и уж Долинскому и нечем дышать, и негде повернуться. От страшной, жгучей боли в груди он болезненно вскрикнул, но голос его беззвучно замер в сонном воздухе пустыни, и только переросшая траву задумчивая
пальма тихо покачала ему своей печальной головкой.
Не такие леса, как у нас, не сосны, не ели, а все граб,
пальма, грецкие орехи, инжир, на котором винные ягоды
растут, и все это виноградником да колючкой переплетено.
Однако были дни давным-давно,
Когда и он на берегу Гвинеи
Имел родной шалаш, жену, пшено
И ожерелье красное на шее,
И мало ли?.. О, там он был звено
В цепи семей счастливых!.. Там пустыня
Осталась неприступна, как святыня.
И
пальмы там
растут до облаков,
И пена вод белее жемчугов.
Там жгут лобзанья, и пронзают очи,
И перси дев черней роскошной ночи.
Тогда
пальма принялась
расти. И прежде посетители оранжереи удивлялись ее огромному росту, а она становилась с каждым месяцем выше и выше. Директор ботанического сада приписывал такой быстрый рост хорошему уходу и гордился знанием, с каким он устроил оранжерею и вел свое дело.
— Мы не привыкли быть чересчур бережливыми, — отвечала саговая
пальма. — Мы не можем
расти на такой сухой и дрянной почве, как какие-нибудь кактусы. Мы не привыкли жить как-нибудь. И кроме всего этого, скажу вам еще, что вас не просят делать замечания.
Была между растениями одна
пальма, выше всех и красивее всех. Директор, сидевший в будочке, называл ее полаты-ни Attalea. Но это имя не было ее родным именем: его придумали ботаники. Родного имени ботаники не знали, и оно не было написано сажей на белой дощечке, прибитой к стволу
пальмы. Раз пришел в ботанический сад приезжий из той жаркой страны, где
выросла пальма; когда он увидел ее, то улыбнулся, потому что она напомнила ему родину.
Это что-то волшебное этот гигантский сад со всевозможными видами могучей растительности, с гигантскими баобабами,
пальмами, тамариндами, с хинными и кофейными плантациями, с бесчисленными цветниками, с чудными коллекциями орхидей и Victoria regia, которые тут
растут в воде во множестве.
Не было перед глазами никаких путей. И, как всегда в таких случаях, сама далекая цель начинала тускнеть и делаться сомнительной. Гордая
пальма томится в оранжерее по свободе и вольному небу. Она упорно
растет вверх, упирается кроной в стеклянную крышу, чтобы пробить и вырваться на волю. Робкая травка пытается отговорить
пальму.
Такая неизменность дружбы Виктора Гарина к отставному мужу его сестры имела причиной надежду перехватить у богача Шестова малую толику деньжонок, в которых князь Гарин очень нуждался. Он, тративший баснословные суммы на подарки Пальм-Швейцарской, платил громадные проценты растовщикам Петербурга и Москвы и, буквально, был в отчаянном положении. Страсть его к «божественной» Александре Яковлевне не уменьшалась, а, напротив,
росла не по дням, а по часам. Та искусно поддерживала ее, идя к намеченной ею цели.
Историки эти подобны тому ботанику, который, приметив, что некоторые растения выходят из семени с двумя долями-листиками, настаивал бы на том, что всё, чтò
растет,
растет только раздвояясь на два листка; и что
пальма, и гриб, и даже дуб, разветвляясь в своем полном росте и не имея более подобия двух листиков, отступают от теории.