Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет
пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает
рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Чичиков открыл
рот, еще не зная сам, как благодарить, как вдруг Манилов вынул из-под шубы бумагу, свернутую
в трубочку и связанную розовою ленточкой, и подал очень ловко двумя
пальцами.
Но Тарас не спал; он сидел неподвижен и слегка барабанил
пальцами по столу; он держал во
рту люльку и пускал дым, от которого жид спросонья чихал и заворачивал
в одеяло свой нос.
Никогда не вмешивался он
в их речи, а все только слушал да прижимал
пальцем золу
в своей коротенькой трубке, которой не выпускал изо
рта, и долго сидел он потом, прижмурив слегка очи; и не знали козаки, спал ли он или все еще слушал.
Она взяла хлеб и поднесла его ко
рту. С неизъяснимым наслаждением глядел Андрий, как она ломала его блистающими
пальцами своими и ела; и вдруг вспомнил о бесновавшемся от голода, который испустил дух
в глазах его, проглотивши кусок хлеба. Он побледнел и, схватив ее за руку, закричал...
Все, кроме Елены. Буйно причесанные рыжие волосы, бойкие, острые глаза, яркий наряд выделял Елену, как чужую птицу, случайно залетевшую на обыкновенный птичий двор. Неслышно пощелкивая
пальцами, улыбаясь и подмигивая, она шепотом рассказывала что-то бородатому толстому человеку, а он, слушая, вздувался от усилий сдержать смех, лицо его туго налилось кровью, и
рот свой, спрятанный
в бороде, он прикрывал салфеткой. Почти голый череп его блестел так, как будто смех пробивался сквозь кость и кожу.
Раздражало и даже возбуждало брезгливость поглощение Томилиным сладостей, он почти непрерывно и как бы автоматически подавал их пухлыми
пальцами в толстогубый
рот, должно быть, эта равнодушная жвачка и заставляла вероучителя цедить слова сквозь зубы.
Играя ножницами, он прищемил
палец, ножницы отшвырнул, а
палец сунул
в рот, пососал, потом осмотрел его и спрятал
в карман жилета, как спрятал бы карандаш. И снова вздохнул...
Черными
пальцами он взял из портсигара две папиросы, одну сунул
в рот, другую — за ухо, но рядом с ним встал тенористый запевала и оттолкнул его движением плеча.
Облокотясь о стол, запустив
пальцы одной руки
в лохматую гриву свою, другой рукой он подкладывал
в рот винные ягоды, медленно жевал их, запивая глотками мадеры, и смотрел на Турчанинова с масляной улыбкой на красном лице, а тот, наклонясь к нему, держа стакан
в руке, говорил...
Ольга
в строгом смысле не была красавица, то есть не было ни белизны
в ней, ни яркого колорита щек и губ, и глаза не горели лучами внутреннего огня; ни кораллов на губах, ни жемчугу во
рту не было, ни миньятюрных рук, как у пятилетнего ребенка, с
пальцами в виде винограда.
И даже топнула на него ногой. Затем дверь захлопнулась и уже заперлась на замок. Стебельков, все еще держа меня за плечо, поднял
палец и, раздвинув
рот в длинную раздумчивую улыбку, уперся
в меня вопросительным взглядом.
Один
пальцем полез
в масло, другой, откусив кусочек хлеба, совал остаток кому-нибудь из нас
в рот.
Возвращаясь на пристань, мы видели
в толпе китайцев женщину, которая, держа голого ребенка на руках, мочила
пальцы во
рту и немилосердно щипала ему спину вдоль позвоночного хребта.
Сковородников, сидевший против Вольфа и всё время собиравший толстыми
пальцами бороду и усы
в рот, тотчас же, как только Бе перестал говорить, перестал жевать свою бороду и громким, скрипучим голосом сказал, что, несмотря на то, что председатель акционерного общества большой мерзавец, он бы стоял за кассирование приговора, если бы были законные основания, но так как таковых нет, он присоединяется к мнению Ивана Семеновича (Бе), сказал он, радуясь той шпильке, которую он этим подпустил Вольфу.
— Петр Ильич, кажется, нарочно поскорей прогнал Мишу, потому что тот как стал пред гостем, выпуча глаза на его кровавое лицо и окровавленные руки с пучком денег
в дрожавших
пальцах, так и стоял, разиня
рот от удивления и страха, и, вероятно, мало понял изо всего того, что ему наказывал Митя.
Кум с разинутым
ртом превратился
в камень; глаза его выпучились, как будто хотели выстрелить; разверстые
пальцы остались неподвижными на воздухе.
Вот каждый, взявши по дыне, обчистил ее чистенько ножиком (калачи все были тертые, мыкали немало, знали уже, как едят
в свете; пожалуй, и за панский стол хоть сейчас готовы сесть), обчистивши хорошенько, проткнул каждый
пальцем дырочку, выпил из нее кисель, стал резать по кусочкам и класть
в рот.
Едва, как отрезанный, затих последний слог последнего падежа, —
в классе, точно по волшебству, новая перемена. На кафедре опять сидит учитель, вытянутый, строгий, чуткий, и его блестящие глаза, как молнии, пробегают вдоль скамей. Ученики окаменели. И только я, застигнутый врасплох, смотрю на все с разинутым
ртом… Крыштанович толкнул меня локтем, но было уже поздно: Лотоцкий с резкой отчетливостью назвал мою фамилию и жестом двух
пальцев указал на угол.
Под правым ухом у него была глубокая трещина, красная, словно
рот; из нее, как зубы, торчали синеватые кусочки; я прикрыл глаза со страха и сквозь ресницы видел
в коленях Петра знакомый мне шорный [Шорный — связанный с изготовлением ременной упряжи, седел, уздечек и т. п. кожаных изделий.] нож, а около него скрюченные, темные
пальцы правой руки; левая была отброшена прочь и утонула
в снегу.
Я зачерпнул из ведра чашкой, она, с трудом приподняв голову, отхлебнула немножко и отвела руку мою холодной рукою, сильно вздохнув. Потом взглянула
в угол на иконы, перевела глаза на меня, пошевелила губами, словно усмехнувшись, и медленно опустила на глаза длинные ресницы. Локти ее плотно прижались к бокам, а руки, слабо шевеля
пальцами, ползли на грудь, подвигаясь к горлу. По лицу ее плыла тень, уходя
в глубь лица, натягивая желтую кожу, заострив нос. Удивленно открывался
рот, но дыхания не было слышно.
Тут случилось что-то необыкновенное, что Таисья сообразила только потом, когда опомнилась и пришла
в себя. Одно слово о «змее» точно ужалило Аглаиду. Она накинулась на Енафу с целым градом упреков, высчитывая по
пальцам все скитские порядки. Мать Енафа слушала ее с раскрытым
ртом, точно чем подавилась.
Мать наскоро перевязала рану. Вид крови наполнял ей грудь жалостью, и, когда
пальцы ее ощущали влажную теплоту, дрожь ужаса охватывала ее. Она молча и быстро повела раненого полем, держа его за руку. Освободив
рот, он с усмешкой
в голосе говорил...
Толстый судья зевал, прикрывая
рот пухлой рукой, рыжеусый побледнел еще более, иногда он поднимал руку и, туго нажимая на кость виска
пальцем, слепо смотрел
в потолок жалобно расширенными глазами.
Я — как фотографическая пластинка: все отпечатываю
в себе с какой-то чужой, посторонней, бессмысленной точностью: золотой серп — световой отблеск на громкоговорителе; под ним — ребенок, живая иллюстрация — тянется к сердцу; засунут
в рот подол микроскопической юнифы; крепко стиснутый кулачок, большой (вернее, очень маленький)
палец зажат внутрь — легкая, пухлая тень-складочка на запястье.
— Responde, ответствуй! — грозно обратился он опять к Валеку, который
в этом затруднительном случае стоял, запихав
в рот два
пальца, как бы
в доказательство того, что ему отвечать решительно нечего.
Ромашов помнил, как случайно его
пальцы попали
в рот Николаеву за щеку и как он старался разорвать ему этот скользкий, противный, горячий
рот…
— В-вся
рота идет, к-как один ч-человек — ать! ать! ать! — говорил Слива, плавно подымая и опуская протянутую ладонь, — а оно одно, точно на смех — о! о! — як тот козел. — Он суетливо и безобразно ткнул несколько раз указательным
пальцем вверх. — Я ему п-прямо сказал б-без церемонии: уходите-ка, п-почтеннейший,
в друг-гую
роту. А лучше бы вам и вовсе из п-полка уйти. Какой из вас к черту офицер? Так, м-междометие какое-то…
Василий Николаич окончательно разгоняет мою хандру своим добродушием, которому"
пальца в рот не клади"; супруга его, очень живая и бойкая дама, приносит мне истинное утешение рассказами о давешнем приеме князя Льва Михайловича; детки их, живостью и юркостью пошедшие
в maman, а добродушием и тонкою наблюдательностью
в papa, взбираются мне на плечи и очень серьезно убеждаются, что я лошадка, а совсем не надворный советник.
Один из своего фрака точно из брички выглядывает; другой курит сигары, от которых воняет печеными раками; третий прибегает к носовому платку только для того, чтобы обтереть им
пальцы; четвертый, когда карты сдает, оба
пальца первоначально
в рот засунет…
— Дело
в том, — объяснил ей Семигоров, — что общество ваше хотя и дозволенное и цели его вполне одобрительны, но
пальца ему
в рот все-таки не клади.
Изредка он сунет
в рот палец — это одно до известной степени свидетельствует о душевном движении.
— Ему хорошо командовать: «рысью!» — с внезапной запальчивостью подхватил Полозов, — а мне-то… мне-то каково? Я и подумал: возьмите вы себе ваши чины да эполеты — ну их с богом! Да… ты о жене спрашивал? Что — жена? Человек, как все.
Пальца ей
в рот не клади — она этого не любит. Главное — говори побольше… чтобы посмеяться было над чем. Про любовь свою расскажи, что ли… да позабавней, знаешь.
— Не может быть! — воскликнула она также вполголоса, погрозила ему
пальцем и тотчас же стала прощаться — и с ним и с длинным секретарем, который, по всем признакам, был смертельно
в нее влюблен, ибо даже
рот раскрывал всякий раз, когда на нее взглядывал. Дöнгоф удалился немедленно, с любезной покорностью, как друг дома, который с полуслова понимает, чего от него требуют; секретарь заартачился было, но Марья Николаевна выпроводила его без всяких церемоний.
В этот день после нудного батальонного учения юнкера отдыхали и мылись перед обедом. По какой-то странной блажи второкурсник третьей
роты Павленко подошел к фараону этой же
роты Голубеву и сделал вид, что собирается щелкнуть его по носу. Голубев поднял руку, чтобы предотвратить щелчок. Но Павленко закричал: «Это что такое, фараон? Смирно! Руки по швам!» Он еще раз приблизил сложенные два
пальца к лицу Голубева. Но тут произошло нечто вовсе неожиданное. Скромный, всегда тихий и вежливый Голубев воскликнул...
Гораздо позднее узнал мальчик причины внимания к нему начальства. Как только строевая
рота вернулась с обеда и весть об аресте Александрова разнеслась
в ней, то к капитану Яблукинскому быстро явился кадет Жданов и под честным словом сказал, что это он, а не Александров, свистнул
в строю. А свистнул только потому, что лишь сегодня научился свистать при помощи двух
пальцев, вложенных
в рот, и по дороге
в столовую не мог удержаться от маленькой репетиции.
Вот, громко чавкая, сидит Дроздов за обедом, усы попадают ему
в рот, он вытаскивает их оттуда
пальцами, отводит к ушам и певуче, возвышенно говорит...
Ключарёв прервал свои сны за пожарным сараем, под старой уродливой ветлой. Он нагнул толстый сук, опутав его верёвкой, привязал к нему ружьё, бечёвку от собачки курка накрутил себе на
палец и выстрелил
в рот. Ему сорвало череп: вокруг длинного тела лежали куски костей, обросшие чёрными волосами, на стене сарая, точно спелые ягоды, застыли багровые пятна крови, серые хлопья мозга пристали ко мшистым доскам.
И замолчал, как ушибленный по голове чем-то тяжёлым: опираясь спиною о край стола, отец забросил левую руку назад и царапал стол ногтями, показывая сыну толстый, тёмный язык. Левая нога шаркала по полу, как бы ища опоры, рука тяжело повисла,
пальцы её жалобно сложились горсточкой, точно у нищего, правый глаз, мутно-красный и словно мёртвый, полно налился кровью и слезой, а
в левом горел зелёный огонь. Судорожно дёргая углом
рта, старик надувал щёку и пыхтел...
Если гости, евшие и пившие буквально день и ночь, еще не вполне довольны угощением, не вполне напелись своих монотонных песен, наигрались на чебызгах, [Чебызга — дудка, которую башкирец берет
в рот, как кларнет, и, перебирая лады
пальцами, играет на ней двойными тонами, так что вы слышите
в одно и то же время каких-то два разных инструмента.
Он напевал, бурчал, барабанил
пальцами, возился шумно на стуле, иногда врывался
в разговор, не давая никому говорить, но так же внезапно умолкал, начиная, раскрыв
рот, рассматривать лбы и брови говорунов.
— Вот эти глаза видели Фрези Грант, — сказала Дэзи, прикладывая
пальцы к моим векам. — Вот эта рука пожимала ее руку. — Она прикоснулась к моей руке. — Там, во
рту, есть язык, который с ней говорил. Да, я знаю, это кружит голову, если вдумаешься туда, — но потом делается серьезно, важно, и хочется ходить так, чтобы не просы́пать. И это не перейдет ни
в кого; оно только
в тебе!
Будто чувствовалось, что вот-вот и природа оживет из-подо льда и снега, но это так чувствовалось новичку, который суетно надеялся
в первых числах февраля видеть весну
в NN; улица, видно, знала, что опять придут морозы, вьюги и что до 15/27 мая не будет признаков листа, она не радовалась; сонное бездействие царило на ней; две-три грязные бабы сидели у стены гостиного двора с рязанью и грушей; они, пользуясь тем, что
пальцы не мерзнут, вязали чулки, считали петли и изредка только обращались друг к другу, ковыряя
в зубах спицами, вздыхая, зевая и осеняя
рот свой знамением креста.
Я не заметил, как бесшумный Афраф стал убирать тарелки, и его рука
в нитяной перчатке уже потянулась за моей, а горошек я еще не трогал, оставив его, как лакомство, и когда рука Афрафа простерлась над тарелкой, я ухватил десертную ложку, приготовленную для малины, помог
пальцами захватить
в нее горошек и благополучно отправил его
в рот, уронив два стручка на скатерть.
Пьем, чокаемся, а Мочалов, глядим, икры не ест, а ободрал воблу, предварительно помолотив ее о сапог, рвет
пальцами и запихивает жирное волокно
в рот.
Он поймал; она бросила ему другую конфетку с громким смехом, потом третью, а он все ловил и клал себе
в рот, глядя на нее умоляющими глазами, и ей казалось, что
в его лице,
в чертах и
в выражении много женского и детского. И когда она, запыхавшись, села на диван и продолжала смотреть на него со смехом, он двумя
пальцами дотронулся до ее щеки и проговорил как бы с досадой...
У него маленький красивый
рот, точно у девушки, кисти рук — длинные, он вертит
в живых
пальцах золотой цветок розы и, прижимая его к пухлым губам, закрывает глаза.
Илья уколол себе
палец костью плавника и, сунув его
в рот, стал сосать.
Матица, поставив решето себе на колени, молча вытаскивала из него большими
пальцами серые куски пищи, клала их
в широко открытый
рот и громко чавкала. Зубы у неё были крупные, острые. И перед тем, как дать им кусок, она внимательно оглядывала его со всех сторон, точно искала
в нём наиболее вкусные местечки.
Оглядываюсь — Игнат. Он значительно смотрит на меня и кладет четыре
пальца себе на губы. Жест для понимающего известный: молчи и слушай. И тотчас же запускает щепоть
в тавлинку, а рукой тихо и коротко дергает меня за рукав. Это значит: выйди за мною. А сам, понюхав, зажав
рот, громко шепчет: «Ну, зачихаю», — и выходит
в коридор. Я тоже заряжаю нос, закрываю ладонью, чтобы тоже не помешать будто бы чиханьем, и иду за Игнатом. Очень уж у него были неспокойные глаза.