Неточные совпадения
Как нарочно, незадолго перед тем, после долгих соображений и ожиданий, он решил наконец окончательно переменить
карьеру и вступить в более обширный круг деятельности, а с тем вместе мало-помалу перейти и в более высшее общество,
о котором он давно уже с сладострастием подумывал…
«Безбедов говорит с высоты своей голубятни, тоном человека, который принужден говорить
о пустяках, не интересных для него. Тысячи людей портят себе жизнь и
карьеру на этих вопросах, а он, болван…»
«Разведчик. Соглядатай. Делает
карьеру радикала, для того чтоб играть роль Азефа. Но как бы то ни было, его насмешка над красивой жизнью — это насмешка хама,
о котором писал Мережковский, это отрицание культуры сыном трактирщика и — содержателя публичного дома».
Но Райский в сенат не поступил, в академии с бюстов не рисовал, между тем много читал, много писал стихов и прозы, танцевал, ездил в свет, ходил в театр и к «Армидам» и в это время сочинил три вальса и нарисовал несколько женских портретов. Потом, после бешеной Масленицы, вдруг очнулся, вспомнил
о своей артистической
карьере и бросился в академию: там ученики молча, углубленно рисовали с бюста, в другой студии писали с торса…
Он знал ее девочкой-подростком небогатого аристократического семейства, знал, что она вышла за делавшего
карьеру человека, про которого он слыхал нехорошие вещи, главное, слышал про его бессердечность к тем сотням и тысячам политических, мучать которых составляло его специальную обязанность, и Нехлюдову было, как всегда, мучительно тяжело то, что для того, чтобы помочь угнетенным, он должен становиться на сторону угнетающих, как будто признавая их деятельность законною тем, что обращался к ним с просьбами
о том, чтобы они немного, хотя бы по отношению известных лиц, воздержались от своих обычных и вероятно незаметных им самим жестокостей.
Был он довольно самолюбив, но
о карьере своей не очень заботился.
В продолжение своей
карьеры он перебывал в связях со многими либеральнейшими людьми своей эпохи, и в России и за границей, знавал лично и Прудона и Бакунина и особенно любил вспоминать и рассказывать, уже под концом своих странствий,
о трех днях февральской парижской революции сорок восьмого года, намекая, что чуть ли и сам он не был в ней участником на баррикадах.
Я бы, впрочем, и не стал распространяться
о таких мелочных и эпизодных подробностях, если б эта сейчас лишь описанная мною эксцентрическая встреча молодого чиновника с вовсе не старою еще вдовицей не послужила впоследствии основанием всей жизненной
карьеры этого точного и аккуратного молодого человека,
о чем с изумлением вспоминают до сих пор в нашем городке и
о чем, может быть, и мы скажем особое словечко, когда заключим наш длинный рассказ
о братьях Карамазовых.
Но только вместе с головою, своей головы он не пожалел бы для нее, точно так же не поленился бы и протянуть руку; то есть в важных случаях, в критические моменты его рука так же готова и так же надежна, как рука Кирсанова, — и он слишком хорошо доказывал это своею женитьбою, когда пожертвовал для нее всеми любимыми тогдашними мыслями
о своей ученой
карьере и не побоялся рискнуть на голод.
А если бы ему напомнить размышление, начинавшееся на тему «жертва» и кончавшееся мыслями
о нарядах, то можно бы его уличить, что предчувствовалось уж и с той самой поры нечто вроде этого обстоятельства, потому что иначе незачем было бы и являться тогда в нем мысли: «отказываюсь от ученой
карьеры».
Оказалось, что реформа, запретившая оставаться более двух лет в одном классе, застигла его продолжительную гимназическую
карьеру только на второй ступени. Богатырь оказался моим товарищем, и я со страхом думал, что он сделает со мной в ближайшую перемену… Но он не показал и виду, что помнит
о наших внегимназических отношениях. Вероятно, ему самому эти воспоминания доставляли мало удовольствия…
Несколько наглая бесцеремонность отношений многих из этих господ и их образ жизни резко били по чувствительным струнам Райнерова сердца, но зато постоянно высказываемое ими презрение к формам старого общежития, их равнодушие к
карьерам и небрежение
о кошельках заставляли Райнера примиряться со всем, что его в них возмущало.
Старик долго не сдавался и сначала, при первых слухах, даже испугался; стал говорить
о потерянной служебной
карьере,
о беспорядочном поведении всех вообще сочинителей.
Вообще, с первого же взгляда можно было заключить, что это человек, устроивающий свою
карьеру и считающий себя еще далеко не в конце ее, хотя, с другой стороны, заметное развитие брюшной полости уже свидетельствовало
о рождающейся наклонности к сибаритству.
Но мы, даже независимо от эгоистических соображений
о карьере, имели полную возможность дать именно те ответы, которые всего больше подходили к веяниям минуты.
Но, во всяком случае, вероятный ее результат вполне уже для меня выяснился:
карьера,
о которой я так недавно и так восторженно писал вам, — разрушена навсегда!
Разноречие это, впрочем, имеет и свою хорошую сторону, потому что позволяет нам, в свободное от забот
о служебной
карьере время, разнообразить наши беседы живою полемикой по поводу бесчисленных вопросов, которыми так богата современная русская жизнь.
— Oh, celui-la ne manquera pas sa carriere! [
О, этот не промахнется, сделает
карьеру! (франц.)] — говорил про него француз-воспитатель, ласково держа его за подбородок и проницательно вглядываясь ему в глаза.
«Ты еще все, говорит, такой же мечтатель!» — потом вдруг переменил разговор, как будто считая его пустяками, и начал серьезно расспрашивать меня
о моих делах,
о надеждах на будущее,
о карьере, как дядюшка.
Ее заметил Тафаев, человек со всеми атрибутами жениха, то есть с почтенным чином, с хорошим состоянием, с крестом на шее, словом, с
карьерой и фортуной. Нельзя сказать про него, чтоб он был только простой и добрый человек.
О нет! он в обиду себя не давал и судил весьма здраво
о нынешнем состоянии России,
о том, чего ей недостает в хозяйственном и промышленном состоянии, и в своей сфере считался деловым человеком.
А моя
карьера, а фортуна?.. я только один отстал… да за что же? да почему же?» Он метался от тоски и не знал, как сказать матери
о намерении ехать.
Подпоручик слегка изумился при виде старика…
О, что бы он сказал, если б кто шепнул ему в это мгновение, что представленный ему «артист» занимается также и поваренным искусством!.. Но Панталеоне принял такой вид, как будто участвовать в устройстве поединков было для него самым обычным делом: вероятно, ему в этом случае помогали воспоминания его театральной
карьеры — и он разыгрывал роль секунданта именно как роль. И он и подпоручик, оба помолчали немного.
— Это ничего не значит, — промолвил Эмиль, ласкаясь к нему. — Пойдемте! Мы завернем на почту, а оттуда к нам. Джемма вам так рада будет! Вы у нас позавтракаете… Вы можете сказать что-нибудь маме обо мне,
о моей
карьере…
Он приосанился, заговорил
о своей
карьере, об опере,
о великом теноре Гарсиа — и приехал в Ганау молодцом. Как подумаешь: нет ничего на свете сильнее… и бессильнее слова!
Варвара Петровна тотчас же поспешила заметить, что Степан Трофимович вовсе никогда не был критиком, а, напротив, всю жизнь прожил в ее доме. Знаменит же обстоятельствами первоначальной своей
карьеры, «слишком известными всему свету», а в самое последнее время — своими трудами по испанской истории; хочет тоже писать
о положении теперешних немецких университетов и, кажется, еще что-то
о дрезденской Мадонне. Одним словом, Варвара Петровна не захотела уступить Юлии Михайловне Степана Трофимовича.
А если говорить всю правду, то настоящею причиной перемены
карьеры было еще прежнее и снова возобновившееся деликатнейшее предложение ему от Варвары Петровны Ставрогиной, супруги генерал-лейтенанта и значительной богачки, принять на себя воспитание и всё умственное развитие ее единственного сына, в качестве высшего педагога и друга, не говоря уже
о блистательном вознаграждении.
Милонов (читает). «Тетенька моя и благодетельница, Раиса Павловна! Сие излагаемое мною применительно к обстоятельствам моим, жизни, письмо пишу вам, с огорчением при недостатках, но не с отчаянием.
О, судьба, судьба! Под гнетом собственного своего необразования, пристыжаемый против товарищей, я предвижу неуспех в своей
карьере к достижению».
Едва соскочив с школьной скамьи, юноша уже ни
о чем другом не помышляет, кроме
карьеры, и даже с дамочками устраивается мимоходом и как-то наскоро.
Перед этим он долго говорил
о столичной жизни и ее требованиях, об увлечениях юности,
о карьере общественного деятеля и, наконец, сказал...
Мало-помалу он перешел на другие темы, заговорил
о науке,
о своей диссертации, которая понравилась в Петербурге; он говорил с увлечением и уже не помнил ни
о моей сестре, ни
о своем горе, ни обо мне. Жизнь увлекала его. У той — Америка и кольцо с надписью, думал я, а у этого — докторская степень и ученая
карьера, и только я и сестра остались при старом.
В Срединном я родился и воспитывался; здесь получил я первые понятия
о"ташкентстве"; здесь сделал первые, робкие шаги в откупной
карьере и от откупов непосредственно перешел к либерализму.
Однако… если бы тогда кто-нибудь раскрыл передо мною, выражаясь метафорически, «завесу будущего» и показал бы мне их теми, каковы они теперь, я был бы разочарован. Лично я не был ни заносчив, ни тщеславен. Я не мечтал ни
о богатстве, ни
о карьере, ни
о славе. Вообще, право, я был юноша довольно скромный. Если у меня были преувеличенные ожидания и гордость, то относились они к «моему поколению». Мне казалось, что во всех нас есть какие-то зачатки, какие-то завязи новой и полной жизни.
Но, прежде чем мы дойдем до того рода деятельности Артура Бенни, которая давала повод досужим людям выдавать его то за герценовского эмиссара, то за шпиона, скажем два слова
о том, кто таков был взаправду этот Бенни, откуда он взялся на петербургскую арену и какими путями доходил он до избрания себе той
карьеры, которою сделался известен в самых разнообразных кружках русской северной столицы.
Люди ходят и удивляются: как это они, краски, так хитро расположены! И больше ничего. Написаны целые книги, целые горы книг об этом предмете; многие из них я читал. Но из Тэнов,
Карьеров, Куглеров и всех, писавших об искусстве, до Прудона включительно, не явствует ничего. Они все толкуют
о том, какое значение имеет искусство, а в моей голове при чтении их непременно шевелится мысль: если оно имеет его. Я не видел хорошего влияния хорошей картины на человека; зачем же мне верить, что оно есть?
Человеку, не знакомому с построением боевых масс на маневрах, в которых он принимает личное участие, все эти движения ломаными частями, исполняемые в кавалерии большею частию в
карьер, неизбежно покажутся чем-то вроде кружения,
о котором Пушкин так живописно говорит в своих «Бесах...
— Тут не может быть ни малейшего сомнения, — отвечал Быльчинский. — Если вы хоть малость рассчитываете на
карьеру, то офицер может на нее надеяться только в штабе, а не во фронте, где при нашем тугом производстве и майора надо ожидать до седых волос. У вас, без сомнения, готова полная форма, а потому мой совет — надевайте ее, явитесь поблагодарить Ант. Ант. и немедля отвечайте дежурному штаб-офицеру
о вашем согласии на прикомандирование.
—
О! история у нас вещь ужасная; благородно или низко вы поступили, правы или нет, могли избежать или не могли, но ваше имя замешано в историю… всё равно, вы теряете всё: расположение общества,
карьер, уважение друзей… попасться в историю! ужаснее этого ничего не может быть, как бы эта история ни кончилась!
Михайло Иванович,
о котором я слышал много рассказов, рекомендовавших в самом ярком свете его предприимчивость, доходившую до дерзости в начале здешней
карьеры, — теперь трусил, как баба, и мне поневоле приходилось из-за этого проводить с ним скучнейшие вечера и долгие ночи на пустынных станках угрюмой и безлюдной Лены.
Нам самим случалось говорить с мужиками, помнившими
карьеру некоторых известных богачей, вышедших из простонародья; не только преклонения пред богатством, так обыкновенного между нашими просвещенными и «учеными» людьми, мы не заметили здесь, но даже встретили очень суровое суждение
о средствах необычайного обогащения миллионеров,
о которых шла речь.
Петр Бурков сводит его с людьми, которых
карьера и назначение жизни ограничивается не совсем честными подвигами на зеленом поле, и он подвизается вместе с ними; затевают эти люди штуку en grand, чтобы купца надуть, и он является ревностным исполнителем проекта; говорит ему Петр Бурков
о жизни en artistes, — он и en artistes жить соглашается; зовет его по ярмаркам ездить, — он и на это готов.
Два слова
о нем: начал он свою
карьеру мелким необеспеченным чиновником, спокойно тянул канитель лет сорок пять сряду, очень хорошо знал, до чего дослужится, терпеть не мог хватать с неба звезды, хотя имел их уже две, и особенно не любил высказывать по какому бы то ни было поводу свое собственное личное мнение.
Старые свидетели этого безумного пари рассказывали
о нем потом до конца жизни, как
о дерзком и великолепном чуде. Вы, господа, конечно, не можете себе представить, какой комплект веселеньких зверей распорядился подобрать Барнум, истинный, чистокровный американец, человек, начавший свою
карьеру чистильщиком сапог и завершивший ее миллиардами долларов, субъект — железный, холодный и беспощадный.
До нынешнего дня он никогда ни разу и не помышлял даже
о возможности для себя военной
карьеры.
Кто же с вопросом
о смысле и целях жизни сплетает вопросы своего бюджета и
карьеры, пусть лучше не думает
о смысле и целях жизни.
Я чувствовал, что сам был виноват, неосторожен, молод, я испортил свою
карьеру и только думал
о том, как снова поправить ее.
Пока надо добраться поскорее до свежих, как персики, щек Санечки, с их чудесными ямочками. Сейчас они пойдут в комнату Марфы Захаровны, куда подадут лакомства и наливки. Там — его царство. Тетенька и сама не прочь была бы согрешить с ним. Но он до таких перезрелых тыкв еще не спускался — по крайней мере с тех пор, как стоит на своих ногах и мечтает
о крупной деловой
карьере.
И это ободрило меня больше всего как писателя–прямое доказательство того, что для меня и тогда уже дороже всего была свободная профессия. Ни
о какой другой
карьере я не мечтал, уезжая из Дерпта, не стал мечтать
о ней и теперь, после депеши
о наследстве. А мог бы по получении его, приобретя университетский диплом, поступить на службу по какому угодно ведомству и, по всей вероятности, сделать более или менее блестящую
карьеру.
Для поправления своего материального положения я мог бы выбрать тогда адвокатскую деятельность (к сему меня сильно склонял Урусов, только что поступивший в окружной суд), но я смотрел тогда (да и впоследствии) совсем не сочувственно на профессию адвоката. А она, конечно, дала бы мне в скором времени хороший заработок — я имел все данные и все права, чтобы сделаться"присяжным поверенным". Мечта
о сцене была совершенно бескорыстна. Расчеты на выгодную
карьеру в нее абсолютно не входили.
Но и тогда
о карьере практикующего врача я не думал.
Двое из суб-ассистентов, устраивая себе
карьеру, усердно льстили Васильеву, пресмыкались перед ним совершенно по-холопски, передавали ему все наши разговоры
о нем.