Неточные совпадения
Воспоминание обо всем, что случилось с нею после болезни: примирение с мужем, разрыв, известие о ране Вронского, его появление, приготовление к разводу,
отъезд из дома мужа, прощанье с
сыном — всё это казалось ей горячечным сном, от которого она проснулась одна с Вронским за границей.
Она не видала его со времени его неожиданного
отъезда из Москвы и через старшего
сына требовала, чтоб он приехал к ней.
В день
отъезда Иван Богданович дал
сыну сто рублей ассигнациями.
Отчего думаешь, что вид Лицея навел на меня грусть? Напротив, с отрадным чувством гляжу на него. Видно, когда писал тебе, высказалось что-нибудь не так.
Отъезд нашего doyen d'âge не мог нас слишком взволновать: он больше или меньше везде как чужой. И в Нарве как-то плохо идет. Я это предвидел — и
сын его Михайло мне не раз это писал.
И точно, словно какие-то болезненные стоны прорывались у нее иной раз в самых отчаянных и самых залихватских любовных мазурках танцоров, а к тому же еще в город приехал молодой тапер-немец; началась конкуренция, отодвинувшая вдову далеко на задний план, и она через два года после
отъезда Юстина тихо скончалась, шепча горячую молитву за
сына.
Во второй раз писала об
отъезде в Петербург двоих старших
сыновей: Феогноста и Короната, для поступления в казенные заведения, и просила меня принять их в свое «родственное расположение».
Солнце взошло, но не радостное утро настало для Малюты. Возвратясь домой, он не нашел
сына и догадался, что Максим навсегда бросил Слободу. Велика была ярость Григорья Лукьяныча. Во все концы поскакала погоня. Конюхов, проспавших
отъезд Максима, Малюта велел тотчас вкинуть в темницу.
Иудушка так-таки и не дал Петеньке денег, хотя, как добрый отец, приказал в минуту
отъезда положить ему в повозку и курочки, и телятинки, и пирожок. Затем он, несмотря на стужу и ветер, самолично вышел на крыльцо проводить
сына, справился, ловко ли ему сидеть, хорошо ли он закутал себе ноги, и, возвратившись в дом, долго крестил окно в столовой, посылая заочное напутствие повозке, увозившей Петеньку. Словом, весь обряд выполнил как следует, по-родственному.
Вторая Василиса Дмитриева, в замужестве также Есауловской станицы за казаком Григорием Федоровым, по прозванию Махичевым; да третий
сын отца ее, а ей брат родной Иван Дмитриев, по прозванию Недюжин, живет в Есауловской же станице служилым казаком и по
отъезде ее в здешнее место был при доме своем и к наряду в службу в готовности.
Вскоре после
отъезда княгини Григоровой за границу Елена с
сыном своим переехала в дом к князю и поселилась на половине княгини.
Один мой знакомый, много покатавшийся на своем веку по России, сделал замечание, что если в станционной комнате на стенах висят картинки, изображающие сцены из «Кавказского пленника» или русских генералов, то лошадей скоро достать можно; но если на картинках представлена жизнь известного игрока Жоржа де Жермани, то путешественнику нечего надеяться на быстрый
отъезд: успеет он налюбоваться на закрученный кок, белый раскидной жилет и чрезвычайно узкие и короткие панталоны игрока в молодости, на его исступленную физиономию, когда он, будучи уже старцем, убивает, высоко взмахнув стулом, в хижине с крутою крышей, своего
сына.
Я с удовольствием вспоминаю тогдашнее мое знакомство с этим добрым и талантливым человеком; он как-то очень полюбил меня, и когда, уезжая из Москвы в августе, я заехал проститься, месяца два перед этим не видавшись с ним, он очень неприятно был изумлен и очень сожалел о моем
отъезде, и сказал мне: «Ну, Сергей Тимофеич, если это уже так решено, то я вам открою секрет: я готовлю московской публике сюрприз, хочу взять себе в бенефис „Эдипа в Афинах“; сам сыграю Эдипа,
сын — Полиника, а дочь — Антигону.
Сын. Да знаешь ли ты, каковы наши французские учители? Даром, что большая из них половина грамоте не знает, однако для воспитания они предорогие люди; ведаешь ли ты, что я — я, которого ты видишь, — я до
отъезду моего в Париж был здесь на пансионе у французского кучера.
А заботы родных всё не унимаются: перед самым моим
отъездом дядя пишет, что он намерен завещать свой дом, в переулке близ Арбата, Никите, а отец пишет, что «все наше принадлежит тебе и
сыну твоему, первенцу Никите Ивановичу Сипачеву».
Он писал моряку во всяком письме, чтобы все было готово для его приезда, что он на днях едет, и нарочно оттягивал свой
отъезд. Возвратившись, наконец, в свой дом на Яузе, он прервал все сношения с Марией Валериановной, строго запретил людям принимать ее или ходить к ней в дом. «Я должен был принять такие меры, — говорил он, — для
сына; я все бы ей простил, но она женщина до того эгрированная, что может пошатнуть те фундаменты морали, которые я с таким трудом вывожу в сердце Анатоля».
— Ах, братец, — говорит, — про службу вы уж мне лучше и не говорите. Я боюсь одного, что он на этой службе все здоровье растеряет. Что ж, говорит, конечно, ценят, очень ценят. Генерал приезжает ко мне перед самым
отъездом сюда. «Настасья Дмитриевна, говорит, чем мы вас можем благодарить, что
сын ваш служит у нас в дивизии! Это примерный офицер; как только у меня выбудет старший адъютант, я сейчас его беру к себе, и это будет во всей армии первый адъютант».
Через четыре дня по
отъезде из Рима «принцесса Елизавета», под именем графини Селинской, приехала в Пизу, которою владел тогда
сын Марии Терезии, брат императора Иосифа II и сам по смерти его император Священной Римской империи, Леопольд.
Все, что удавалось до того и читать и слышать о старой столице Австрии, относилось больше к ее бытовой жизни. Всякий из нас повторял, что этот веселый, привольный город — город вальсов, когда-то Лайнера и старика Штрауса, а теперь его
сына Иоганна, которого мне уже лично приводилось видеть и слышать не только в Павловске, но и в Лондоне, как раз перед моим
отъездом оттуда, в августе 1868 года.
Если бы князь взял на себя труд, то легко бы догадался о настоящей причине такого внезапного
отъезда его «молодого друга», как он называл Боброва, так как был достаточно прозорлив, дальновиден и сведущ в сердечных делах, но, во-первых, после встречи с крайне заинтересовавшей его Иреной ему было не до того, а во вторых, он не мог допустить и мысли, чтобы
сын дьячка мог полюбить кого-нибудь из рода Облонских, a особенно, чтобы какая-нибудь из Облонских могла полюбить
сына дьячка, как бы красив, умен и знаменит он ни был.
Он внимательно следил за пополнением ее текущего счета в банкирской конторе Волкова с
сыновьями, увеличил даже сумму этого счета, в виду своего
отъезда из Москвы, на ее экстренные надобности.
— Извините меня, ваше сиятельство, что я осмелился явиться к вам не будучи представленным, без рекомендательного письма, но счастливый случай привел меня сегодня к г. Вознесенскому, и я узнал от него после вашего
отъезда, что вы нуждаетесь в учителе для вашего
сына…
Еще более нелюдимый и угрюмый князь Андрей Павлович Святозаров разделил, после
отъезда своей жены, свою жизнь между службой и
сыном.
— Ты плачешь? — произнесла Станислава Феликсовна, крепко прижимая к себе
сына. — Я давно все предвидела; даже если дети нас не видели бы, все равно в день
отъезда из Зиновьева к отцу ты был бы поставлен в необходимость или расстаться со мной, или решиться.
Злоба его не коснулась Федосея Афанасьевича Горбачева, который, получив после брата оставшееся имущество, передал торговые дела второму
сыну, а сам, после
отъезда Иоанна из слободы, перебрался в Москву, в которой дожил до глубокой старости, схоронив жену, женив
сыновей и выдав замуж дочерей, дождался не только внуков, но и правнуков.
После
отъезда государя из Москвы, московская жизнь потекла прежним обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и
сыны отечества, готовые для него на всякую жертву.
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться
отъездом князя, княжны и
сына с учителем, и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
На другой день перед
отъездом князь Андрей пошел на половину
сына.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к
отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о
сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.