Неточные совпадения
Они
отошли в кусты. Им следовало бы теперь повернуть к лодке, но Грэй медлил, рассматривая даль низкого берега, где над зеленью и песком лился утренний дым труб Каперны. В этом дыме он снова увидел
девушку.
Она взяла огромную черную руку и привела ее в состояние относительного трясения. Лицо рабочего разверзло трещину неподвижной улыбки.
Девушка кивнула, повернулась и
отошла. Она исчезла так быстро, что Филипп и его приятели не успели повернуть голову.
Когда она пришла к ней, больная взяла ее руку, приложила к своему лбу и повторяла: «Молитесь обо мне, молитесь!» Молодая
девушка, сама вся в слезах, начала вполслуха молитву — больная
отошла в продолжение этого времени.
Сентябрь уже подходил к половине; главная масса полевых работ
отошла;
девушки по вечерам собирались в девичьей и сумерничали; вообще весь дом исподволь переходил на зимнее положение.
Любопытствующих
отсылаю к началу хроники, где я упоминал и о других невзгодах, настигавших сенных
девушек, — невзгодах еще более возмутительных, нежели дурное питание и недостаток простора.
Затем матушка
отходит к стороне и пропускает тетенек, которые взбираются по крутой и темной лестнице наверх в мезонин, где находится отведенная им комната. За ними следует их неизменная спутница Аннушка, старая-старая
девушка, которая самих тетенек зазнала еще детьми.
Тут он отворотился, насунул набекрень свою шапку и гордо
отошел от окошка, тихо перебирая струны бандуры. Деревянная ручка у двери в это время завертелась: дверь распахнулась со скрыпом, и
девушка на поре семнадцатой весны, обвитая сумерками, робко оглядываясь и не выпуская деревянной ручки, переступила через порог. В полуясном мраке горели приветно, будто звездочки, ясные очи; блистало красное коралловое монисто, и от орлиных очей парубка не могла укрыться даже краска, стыдливо вспыхнувшая на щеках ее.
Кончается же оппозиция том, что на суровый отказ отца невеста отвечает: «Воля твоя, батюшка», — кланяется и
отходит к матери, а Коршунов велит
девушкам петь свадебную песню…
—
Девушки! — упрашивала Елена, —
отойдите, я позову вас,
отойдите немного, оставьте меня одну! Боже мой, боже мой! Пресвятая богородица! Что мне делать! Что сказать мне!
Я отметил уже, что воспоминание о той
девушке не уходило; оно напоминало всякое другое воспоминание, удержанное душой, но с верным, живым оттенком. Я время от времени взглядывал на него, как на привлекательную картину. На этот раз оно возникло и
отошло отчетливее, чем всегда. Наконец мысли переменились. Желая узнать название корабля, я обошел его, став против кормы, и, всмотревшись, прочел полукруг рельефных золотых букв...
Извиняясь перед
девушкой, которая
отошла к двери и стала смотреть в сад, я спросил Бреннера, чем могу быть ему полезен.
— Это… чёрт знает что такое! — возмущённо вскрикнула
девушка,
отходя от Маши. Лицо у неё побледнело, в глазах сверкал ужас, негодование.
Наступило неловкое молчание. Илья и
девушка смотрели друг на друга с вызовом и чего-то ждали. Маша тихонько
отошла в угол. Павел тупо мигал глазами.
Пропусти госпожу эту! — приказал инженер тому же сторожу, который приотворил дверь, и
девушка сейчас же юркнула в нее; но, выйдя на платформу и как бы сообразив что-то такое, она быстро
отошла от дверей и стала за стоявшую в стороне толпу баб и мужиков.
Девушка тихо высвободила свою руку и
отошла к окну.
Какое-то предчувствие шепнуло ей, что дело касается до нее, и когда Гаврила Афанасьевич
отослал ее, объявив, что должен говорить ее тетке и деду, она не могла противиться влечению женского любопытства, тихо через внутренние покои подкралась к дверям опочивальни и не пропустила ни одного слова из всего ужасного разговора; когда же услышала последние отцовские слова, бедная
девушка лишилась чувств и, падая, расшибла голову о кованный сундук, где хранилось ее приданое.
Это причитанье вызвало громкий смех
девушек и отчаянную ругань Фатевны; я
отошел к окну, выходившему на пруд, чтобы не слышать этого воя, смеха и ругани.
Ипполит Сергеевич
отошёл в сторону от них и стал у лестницы, спускавшейся в парк. Он провёл рукой по лицу и потом пальцами по глазам, точно стирал пыль с лица и глаз. Ему стало стыдно перед собой за то, что он поддался взрыву чувства, стыд уступил место раздражению против
девушки. Он назвал про себя сцену с ней казацкой атакой на жениха, и ему захотелось заявить ей о себе как о человеке, равнодушном к её вызывающей красоте.
Впрочем, парубок, видно, был не из страшливых:
отойдя еще подальше в тень, так что едва белели под вишнями две фигуры, он крепкою рукой придержал всполохнувшуюся
девушку и опять повел тихие речи.
Маленький хозяин уже давно неподвижно лежал на постели. Сестра, сидевшая у изголовья в кресле, думала, что он спит. На коленях у нее лежала развернутая книга, но она не читала ее. Понемногу ее усталая голова склонилась: бедная
девушка не спала несколько ночей, не
отходя от больного брата, и теперь слегка задремала.
Он еще десяти шагов не
отошел, как калитка опять отворилась, и
девушка, уже успевшая пошептаться со старухой, показалась на пороге и громко воскликнула...
Прощебетав все это довольно быстро,
девушка отошла к большому креслу пред рабочим столиком и уселась за какое-то шитье.
— Да ты рехнулась, Лихарева! — взвизгнула не своим Голосом приютская «подвижница». — Ври да не завирайся… Я в обитель поступать хочу… чин принять монашеский, а ты меня… тьфу, чур меня, чур! Типун тебе на язык,
девушка! — И, крепко отплевываясь, Соня Кузьменко
отошла к своей постели.
Калерия и ее мозжила. Ничего она не могла по совести иметь против этой
девушки. Разве то, что та еще подростком от старой веры сама
отошла, а Матрена Ниловна тайно оставалась верна закону, в котором родилась, больше, чем Ефим Галактионыч. Не совладала она с ревностью матери. Калерия росла «потихоней» и «святошей» и точно всем своим нравом и обликом хотела сказать...
Та послушно последовала за ним. Домаша плотно затворила за ними дверь и
отошла в дальний угол опочивальни. Ермак Тимофеевич положил обе руки на плечи лежавшей без чувств
девушки, низко наклонился над ней и впился в ее губы горячим поцелуем.
(От сердца
девушки отошло; она вздохнула свободнее.)
Ксения Яковлевна с сенными
девушками до позднего вечера не
отходила от окна, искала и, казалось ей, находила среди пирующих высокую и статную фигуру атамана Ермака Тимофеевича.
Ермак вошел в свою избу встревоженным совершенно напрасно.
Девушки отошли от окна вовсе не потому, что он глядел на них.
— Ничего, Фимка от него не
отходит, страсть любит. Она
девушка хорошая.
«
Отойдите, граф, или я позвоню!» — раздался в его ушах голос молодой
девушки.
Наблюдая за ним, Пашков заметил, что он почти не
отходил от Любовь Сергеевны Гоголицыной. Молодая
девушка в свою очередь не оставалась, по-видимому, равнодушной к красивому поклоннику.
Доимщик Тивуртий еще похвалил Пуплию и
отошел, довольный своим первым успехом, и отправился в виноградные сады, где теперь раскинуты были небольшие шелковые шатры и в них размещались стройные, разноцветные
девушки, привезенные Сергием из Александрии.
Ну видит солдат — дело не так плохо: вся королева в своем виде, одни пятки золотые. Зря в корчме набрехали. Повеселел. Всех
девушек отослал, одну Дуню, самую из себя разлапушку, оставил.