Неточные совпадения
— Что, Костя, и ты вошел, кажется, во вкус? — прибавил он, обращаясь к Левину, и взял его под руку. Левин и рад был бы войти во вкус, но не мог понять, в чем
дело, и,
отойдя несколько шагов
от говоривших, выразил Степану Аркадьичу свое недоумение, зачем было просить губернского предводителя.
Теперь мы
отойдем от них, зная, что им нужно быть вместе одним. Много на свете слов на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того, что сказали они в
день этот друг другу.
Основу основал, проткал насквозь всю ночь,
Поставил свой товар на-диво,
Засел, надувшися, спесиво,
От лавки не
отходит прочь
И думает: лишь только
день настанет,
То всех покупщиков к себе он переманит.
Фенечка, Федосья Николаевна, после мужа и Мити никого так не обожает, как свою невестку, и когда та садится за фортепьяно, рада целый
день не
отходить от нее.
— В нашей воле
отойти ото зла и творить благо. Среди хаотических мыслей Льва Толстого есть одна христиански правильная: отрекись
от себя и
от темных
дел мира сего! Возьми в руки плуг и, не озираясь, иди, работай на борозде, отведенной тебе судьбою. Наш хлебопашец, кормилец наш, покорно следует…
— В сущности же, в основе романтизма скрыто стремление
отойти в сторону
от действительности,
от злобы
дня. Несколько грубовато, но очень откровенно сознался в этом романтик Карамзин...
Через несколько
дней он совершенно определенно знал: он отталкивается
от нее, потому что она все сильнее притягивает его, и ему нужно
отойти от нее, может быть, даже уехать из города.
Ольга могла бы благовиднее представить
дело, сказать, что хотела извлечь Обломова только из пропасти и для того прибегала, так сказать, к дружескому кокетству… чтоб оживить угасающего человека и потом
отойти от него. Но это было бы уж чересчур изысканно, натянуто и, во всяком случае, фальшиво… Нет, нет спасения!
Проснулся я наутро поздно, а спал необыкновенно крепко и без снов, о чем припоминаю с удивлением, так что, проснувшись, почувствовал себя опять необыкновенно бодрым нравственно, точно и не было всего вчерашнего
дня. К маме я положил не заезжать, а прямо отправиться в кладбищенскую церковь, с тем чтобы потом, после церемонии, возвратясь в мамину квартиру, не
отходить уже
от нее во весь
день. Я твердо был уверен, что во всяком случае встречу его сегодня у мамы, рано ли, поздно ли — но непременно.
Только мы проехали Змеиную гору и Зеленый затянул было: «Что ты,
дева молодая, не
отходишь от окна», как мистера Бена кто-то будто кольнул.
Когда мы сели в шлюпку, корабль наш был верстах в пяти; он весь
день то подходил к берегу, то
отходил от него. Теперь чуть видны были паруса.
Он выставит его только, может быть, завтра или даже через несколько
дней, приискав момент, в который сам же крикнет нам: «Видите, я сам отрицал Смердякова больше, чем вы, вы сами это помните, но теперь и я убедился: это он убил, и как же не он!» А пока он впадает с нами в мрачное и раздражительное отрицание, нетерпение и гнев подсказывают ему, однако, самое неумелое и неправдоподобное объяснение о том, как он глядел отцу в окно и как он почтительно
отошел от окна.
Действительно, все эти
дни земля точно старалась покрыться туманом, спрятаться
от чего-то угрожающего, и вдруг туман изменил ей и, как бы войдя в соглашение с небом,
отошел в сторону, предоставляя небесным стихиям разделаться с землею по своему усмотрению.
Во вторую половину
дня нам удалось пройти только до перевала. Заметив, что вода в речке начинает иссякать, мы
отошли немного в сторону и стали биваком недалеко
от водораздела. Весело затрещали сухие дрова в костре. Мы грелись около огня и делились впечатлениями предыдущей ночи.
До сумерек было еще далеко. Я взял свою винтовку и пошел осматривать окрестности.
Отойдя от бивака с километр, я сел на пень и стал слушать. В часы сумерек пернатое население тайги всегда выказывает больше жизни, чем
днем. Мелкие птицы взбирались на верхушки деревьев, чтобы взглянуть оттуда на угасающее светило и послать ему последнее прости.
Рано мы легли спать и на другой
день рано и встали. Когда лучи солнца позолотили вершины гор, мы успели уже
отойти от бивака 3 или 4 км. Теперь река Дунца круто поворачивала на запад, но потом стала опять склоняться к северу. Как раз на повороте, с левой стороны, в долину вдвинулась высокая скала, увенчанная причудливым острым гребнем.
И действительно, она порадовалась; он не
отходил от нее ни на минуту, кроме тех часов, которые должен был проводить в гошпитале и Академии; так прожила она около месяца, и все время были они вместе, и сколько было рассказов, рассказов обо всем, что было с каждым во время разлуки, и еще больше было воспоминаний о прежней жизни вместе, и сколько было удовольствий: они гуляли вместе, он нанял коляску, и они каждый
день целый вечер ездили по окрестностям Петербурга и восхищались ими; человеку так мила природа, что даже этою жалкою, презренною, хоть и стоившею миллионы и десятки миллионов, природою петербургских окрестностей радуются люди; они читали, они играли в дурачки, они играли в лото, она даже стала учиться играть в шахматы, как будто имела время выучиться.
Итак, отодрав лист
от расходной книги, она продиктовала повару Харитону, единственному кистеневскому грамотею, письмо, которое в тот же
день и
отослала в город на почту.
День был жаркий. Преосвященный Парфений принял меня в саду. Он сидел под большой тенистой липой, сняв клобук и распустив свои седые волосы. Перед ним стоял без шляпы, на самом солнце, статный плешивый протопоп и читал вслух какую-то бумагу; лицо его было багрово, и крупные капли пота выступали на лбу, он щурился
от ослепительной белизны бумаги, освещенной солнцем, — и ни он не смел подвинуться, ни архиерей ему не говорил, чтоб он
отошел.
Раз в пьесе, полученной
от него, письмо попалось: писал он сам автору, что пьеса поставлена быть не может по независящим обстоятельствам. Конечно, зачем чужую ставить, когда своя есть! Через два
дня я эту пьесу перелицевал, через месяц играли ее, а фарс с найденным письмом
отослали автору обратно в тот же
день, когда я возвратил его.
Трофимов. Варя боится, а вдруг мы полюбим друг друга, и целые
дни не
отходит от нас. Она своей узкой головой не может понять, что мы выше любви. Обойти то мелкое и призрачное, что мешает быть свободным и счастливым, — вот цель и смысл нашей жизни. Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперед! Не отставай, друзья!
В Корсаковском посту живет ссыльнокаторжный Алтухов, старик лет 60 или больше, который убегает таким образом: берет кусок хлеба, запирает свою избу и,
отойдя от поста не больше как на полверсты, садится на гору и смотрит на тайгу, на море и на небо; посидев так
дня три, он возвращается домой, берет провизию и опять идет на гору…
Как раз против города, в двух-трех верстах
от берега, стоит пароход «Байкал», на котором я пойду в Татарский пролив, но говорят, что он
отойдет дня через четыре или пять, не раньше, хотя на его мачте уже развевается отходный флаг.
Но разговор сей ввел было меня в великие хлопоты: отдатчики рекрутские, вразумев моей речи, воспаленные гневом, прискочив ко мне, говорили: — Барин, не в свое мешаешься
дело,
отойди, пока сух, — и сопротивляющегося начали меня толкать столь сильно, что я с поспешностию принужден был удалиться
от сея толпы.
В компании сидит, потупя глаза, но во весь
день от окошка не
отходит и пялит глаза на всякого мужчину.
Нина Александровна, видя искренние слезы его, проговорила ему наконец безо всякого упрека и чуть ли даже не с лаской: «Ну, бог с вами, ну, не плачьте, ну, бог вас простит!» Лебедев был до того поражен этими словами и тоном их, что во весь этот вечер не хотел уже и
отходить от Нины Александровны (и во все следующие
дни, до самой смерти генерала, он почти с утра до ночи проводил время в их доме).
На другой
день Лаврецкий встал довольно рано, потолковал со старостой, побывал на гумне, велел снять цепь с дворовой собаки, которая только полаяла немного, но даже не
отошла от своей конуры, — и, вернувшись домой, погрузился в какое-то мирное оцепенение, из которого не выходил целый
день.
На следующее утро Федор Иваныч с женою отправился в Лаврики. Она ехала вперед в карете, с Адой и с Жюстиной; он сзади — в тарантасе. Хорошенькая девочка все время дороги не
отходила от окна кареты; она удивлялась всему: мужикам, бабам, избам, колодцам, дугам, колокольчикам и множеству грачей; Жюстина
разделяла ее удивление; Варвара Павловна смеялась их замечаниям и восклицаниям. Она была в духе; перед отъездом из города О… она имела объяснение с своим мужем.
Нелли замолчала; я
отошел от нее. Но четверть часа спустя она сама подозвала меня к себе слабым голосом, попросила было пить и вдруг крепко обняла меня, припала к моей груди и долго не выпускала меня из своих рук. На другой
день, когда приехала Александра Семеновна, она встретила ее с радостной улыбкой, но как будто все еще стыдясь ее отчего-то.
С самого первого
дня появления Лаптева в Кукар-ском заводе господский дом попал в настоящее осадное положение. Чего Родион Антоныч боялся, как огня, то и случилось: мужичье взбеленилось и не хотело
отходить от господского дома, несмотря на самые трогательные увещания не беспокоить барина.
И много-с она пела, песня
от песни могучее, и покидал я уже ей много, без счету лебедей, а в конце, не знаю, в который час, но уже совсем на заре, точно и в самом
деле она измаялась, и устала, и, точно с намеками на меня глядя, завела: «
Отойди, не гляди, скройся с глаз моих».
Обе сестры однако не послушались матери и, возвратясь наверх, заглянули в спальню Людмилы. Та лежала на постели неподвижно. Думая, что она, может быть, в самом
деле заснула, Сусанна и Муза
отошли от дверей.
Правитель
дел, кажется, ожидал, что сей, впервые еще являвшийся посетитель поклонится и ему, но, когда Егор Егорыч не удостоил даже его взглядом, он был этим заметно удивлен и,
отойдя от стола, занял довольно отдаленно стоявший стул.
— Это значит, что я
от вас
отхожу. Живите и будьте счастливы, но на отпуске еще последнюю дружбу: черкните начальству, что, мол, поп, про которого писано мной, забыв сегодня все уважение, подобающее торжественному
дню, сказал крайне возмутительное слово, о котором устно будет иметь честь изложить посылаемый мною господин Термосесов.
Хаджи-Мурат попытался было заговорить и здесь, на бале, с Воронцовым о своем
деле выкупа семьи, но Воронцов, сделав вид, что не слыхал его слов,
отошел от него. Лорис-Меликов же сказал потом Хаджи-Мурату, что здесь не место говорить о
делах.
В
день, с которого начался наш рассказ, Елена дольше обыкновенного не
отходила от окна.
— Третьего
дня; со вчерашнего
дня я здесь. Положитесь на меня, Елена Николаевна. Я не
отойду от него; все средства будут употреблены. Если нужно, мы созовем консилиум.
Дедушка, сообразно духу своего времени, рассуждал по-своему: наказать виноватого мужика тем, что отнять у него собственные
дни, значит вредить его благосостоянию, то есть своему собственному; наказать денежным взысканием — тоже; разлучить с семейством,
отослать в другую вотчину, употребить в тяжелую работу — тоже, и еще хуже, ибо отлучка
от семейства — несомненная порча; прибегнуть к полиции… боже помилуй, да это казалось таким срамом и стыдом, что вся деревня принялась бы выть по виноватом, как по мертвом, а наказанный счел бы себя опозоренным, погибшим.
Она предоставила своему мужу полную свободу заниматься чем ему угодно, и Алексей Степаныч, посидев сначала несколько
дней дома и увидев, что Софья Николавна не обращает на него внимания, даже выгоняет из маленькой детской для того, чтобы передышанный воздух не был вреден дитяти, а сама
от малютки не
отходит, — стал один выезжать в гости, сначала изредка, потом чаще, наконец каждый
день, и принялся играть
от скуки в рокамболь и бостон.
— Вот каков у тебя муженек-то! — рассказывал Гордей Евстратыч безответной Арише о подвигах Михалки. — А мне тебя жаль, Ариша… Совсем напрасно ты бедуешь с этим дураком. Я его за
делом посылаю в город, а он там
от арфисток не
отходит. Уж не знаю, что и делать с вами! Выкинуть на улицу, так ведь с голоду подохнете вместе и со своим щенком.
С момента начала раскопок
от рассвета до полуночи я не
отходил от рабочих. Четырнадцать
дней! С 8 июля, когда московский оптик Пристлей поставил электрическое освещение, я присутствовал на работах ночью, дремал, сидя на обломках, и меня будили при каждом показавшемся из земли трупе.
В самом
деле, какой-то смельчак,
отойдя шагов двадцать
от противоположного берега, провалился сквозь лед и утонул в виду множества любопытных, которые толпились на переправе.
В
делах семейных и хозяйственных никто не смел подавать голоса: жена не смела купить горшка без его ведома; двадцатилетние сыновья не смели
отойти за версту
от дому без спросу.
Так нет: почти с самого
дня свадьбы хранил он упорное молчание, отворачивался и
отходил от нее всякий раз, когда она обращалась к нему.
Художник был болтлив, как чиж, он, видимо, ни о чем не мог говорить серьезно. Старик угрюмо
отошел прочь
от него, а на другой
день явился к жене художника, толстой синьоре, — он застал ее в саду, где она, одетая в широкое и прозрачное белое платье, таяла
от жары, лежа в гамаке и сердито глядя синими глазами в синее небо.
Пять докторов были и деньги взяли, а Даше
день ото
дня становилось хуже. Не мучилась она, а все слабела и тяжело дышать стала. Долинский не
отходил от нее ни на шаг и сам разнемогся.
Она предположила, как только он возвратит ей деньги, все их
отослать к Николя Оглоблину с запиской, что
от таких людей, как он и отец его, она не желает принимать помощи ни для какого
дела.
— Вот и он тоже говорил. Нынче, говорит, все
от губернаторов
отошло. Нужно только такт иметь да хорошего вице-губернатора. А на другой
день, слышу, застрелился!
— В самом
деле, какая несправедливость! Отчего бы не дать? Ведь нынче, говорят,
от губернаторов все
отошло!
Он дал шпоры своему английскому жеребцу, который в самом
деле запрыгал на одном месте и, казалось, не хотел никак
отойти от стены.