Неточные совпадения
Все мы имеем маленькую слабость немножко пощадить себя, а постараемся лучше приискать какого-нибудь ближнего, на ком бы выместить свою досаду, например, на слуге, на чиновнике, нам подведомственном, который
в пору подвернулся, на жене или, наконец, на стуле, который швырнется черт знает куда, к самым дверям, так что
отлетит от него ручка и спинка: пусть, мол, его знает, что такое гнев.
Может быть,
отлетая к миру лучшему, ее прекрасная душа с грустью оглянулась на тот,
в котором она оставляла нас; она увидела мою печаль, сжалилась над нею и на крыльях любви, с небесною улыбкою сожаления, спустилась на землю, чтобы утешить и благословить меня.
Вот она заговорила, но
в топоте и шуме голосов ее голос был не слышен, а круг снова разрывался, люди,
отлетая в сторону, шлепались на пол с мягким звуком, точно подушки, и лежали неподвижно; некоторые, отскакивая, вертелись одиноко и парами, но все падали один за другим или, протянув руки вперед, точно слепцы, пошатываясь, отходили
в сторону и там тоже бессильно валились с ног, точно подрубленные.
Тотчас же
в стене лопнули обои,
отлетел в сторону квадратный их кусок, обнаружилась дверь,
в комнату влез Денисов, сказал...
— Ну, так что? — спросил Иноков, не поднимая головы. — Достоевский тоже включен
в прогресс и
в действительность. Мерзостная штука действительность, — вздохнул он, пытаясь загнуть ногу к животу, и, наконец, сломал ее. — Отскакивают от нее люди — вы замечаете это?
Отлетают в сторону.
Но беззаботность
отлетела от него с той минуты, как она
в первый раз пела ему. Он уже жил не прежней жизнью, когда ему все равно было, лежать ли на спине и смотреть
в стену, сидит ли у него Алексеев или он сам сидит у Ивана Герасимовича,
в те дни, когда он не ждал никого и ничего ни от дня, ни от ночи.
— А-ай! — закричала Хохлакова
в испуге и
отлетела в другой конец гостиной.
Но Иван Федорович, усевшийся уже на место, молча и изо всей силы вдруг отпихнул
в грудь Максимова, и тот
отлетел на сажень. Если не упал, то только случайно.
Мелькнули было
в уме его образы Алеши и Катерины Ивановны; но он тихо усмехнулся и тихо дунул на милые призраки, и они
отлетели: «Будет еще их время», — подумал он.
Отлетев немного, она сейчас же спустилась
в осоку, и после, сколько ни искал ее, не мог уже найти вторично.
Утка до того была напугана, что с криком сорвалась с места и,
отлетев немного, нырнула
в воду.
По времени ей надлежало бы уже давно
отлететь к югу, но, вероятно,
в прибрежном районе вследствие длинной осени и запаздывания весны перелеты птиц также запаздывают.
В отдаленье темнеют леса, сверкают пруды, желтеют деревни; жаворонки сотнями поднимаются, поют, падают стремглав, вытянув шейки торчат на глыбочках; грачи на дороге останавливаются, глядят на вас, приникают к земле, дают вам проехать и, подпрыгнув раза два, тяжко
отлетают в сторону; на горе, за оврагом, мужик пашет; пегий жеребенок, с куцым хвостиком и взъерошенной гривкой, бежит на неверных ножках вслед за матерью: слышится его тонкое ржанье.
Вы едете по зеленой, испещренной тенями дорожке; большие желтые мухи неподвижно висят
в золотистом воздухе и вдруг
отлетают; мошки вьются столбом, светлея
в тени, темнея на солнце; птицы мирно поют.
Когда я стал подходить к ним, они
отлетели немного
в сторону и вновь опустились на траву.
Порой они
отлетали в сторону, опять описывали круги и вдруг, сложив крылья, стремглав бросались книзу, но, едва коснувшись травы, снова быстро взмывали вверх.
В сырой чаще около речки ютились рябчики. Испуганные приближением собак, они
отлетели в глубь леса и стали пересвистываться. Дьяков и Мелян хотели было поохотиться за ними, но рябчики не подпускали их близко.
Она испуганно шарахнулась
в сторону от меня и,
отлетев немного, опять опустилась
в болото.
Отлетев шагов двести, перепелки опять спустились
в траву.
А. И. Герцена.)] хозяин гостиницы предложил проехаться
в санях, лошади были с бубенчиками и колокольчиками, с страусовыми перьями на голове… и мы были веселы, тяжелая плита была снята с груди, неприятное чувство страха, щемящее чувство подозрения —
отлетели.
Ровно и страшно бились козаки. Ни тот, ни другой не одолевает. Вот наступает Катеринин отец — подается пан Данило. Наступает пан Данило — подается суровый отец, и опять наравне. Кипят. Размахнулись… ух! сабли звенят… и, гремя,
отлетели в сторону клинки.
На другой день, придя
в «Развлечение» просить аванс по случаю ограбления, рассказывал финал своего путешествия: огромный будочник, босой и
в одном белье, которому он назвался дворянином, выскочил из будки, повернул его к себе спиной и гаркнул: «Всякая сволочь по ночам будет беспокоить!» — и так наподдал ногой — спасибо, что еще босой был, — что Епифанов
отлетел далеко
в лужу…
— Да, жук… большой, темный…
Отлетел от окна и полетел… по направлению, где корпус. А месяц! Все видно, как днем. Я смотрел вслед и некоторое время слышал… ж — ж-ж… будто стонет. И
в это время на колокольне ударили часы. Считаю: одиннадцать.
[Один охотник, впрочем, сказывал мне, что убил очень молодого, едва летающего гаршнепа около Петербурга, под Стрельною,
в самом топком болоте] Это обстоятельство наводит на мысль, что гаршнепы далеко
отлетают для вывода детей,
в такие непроходимые лесные болота, куда
в это время года не заходит нога человеческая, потому что такие болота, как я слыхал,
в буквальном смысле недоступны до тех пор, пока не замерзнут.
В это время они уже весьма неохотно поднимаются с земли; летят очень тяжело и медленно и,
отлетев несколько сажен, опять садятся, выдерживают долгую стойку собаки, находясь у ней под самым рылом, так что ловчивая собака нередко ловит их на месте, а из-под ястреба [Это выражение буквально точно, но относится уже к травле перепелок ястребами.
Осенью
отлетают, собравшись предварительно
в большие стаи,
в весьма различные сроки: иногда
в начале августа, иногда
в исходе сентября; летят всегда днем.
По большей части история оканчивается тем, что через несколько часов шумное, звучное, весело населенное болото превращается
в безмолвное и опустелое место… только легко раненные или прежде пуганные кулики,
отлетев на некоторое расстояние, молча сидят и дожидаются ухода истребителя, чтоб заглянуть
в свое родное гнездо…
Он не
отлетает на зиму; напротив, водится
в изобилии
в самых холодных местах Сибири.
Вырывая свою руку, офицер сильно оттолкнул его
в грудь; князь
отлетел шага на три и упал на стул.
И с этим протянул руку, схватил своими куцапыми пальцами за шивороток косого Левшу, так что у того все крючочки от казакина
отлетели, и кинул его к себе
в коляску
в ноги.
Матюшка повернул Оксю за плечо и так двинул
в спину, что она
отлетела сажени на три. Эта выходка сопровождалась общим хохотом.
Увянет лепота женская,
отлетит мужское желание и «тако возжелают седьм жен единова мужа», но
в это время «изомрут младенцы
в лонех матернех» и некому будет хоронить мертвых.
Безумец! Он не подозревал, что только эта Мари и придавала прелесть всему этому мирку; но ангел, оживлявший его,
отлетел из него, и все
в нем стало пустынно!
Один из плотников взлез на самый конек вышки, перекрестился и ударил топором; конек сразу же
отлетел, а вслед за ним рассыпалась и часть крыши.
В народе как бы простонало что-то. Многие перекрестились — и далее затем началась ломка: покатился с крыши старый тес, полетела скала; начали, наконец, скидывать и стропилы. Плотники беспрестанно кричали стоявшему внизу народу: «Отходите, убьет!»
Живин тоже несся с довольно толстою дамою; а Кергель, подхватив прехорошенькую девушку, сейчас же
отлетел с ней
в угол залы и начал там что-то такое выделывать галопное и вместе с тем о чем-то восторженно нашептывал ей.
— Да, друг мой, давно я тебя не видала, — продолжала она, вводя меня
в гостиную и усаживая на диван подле себя, — многое с тех пор изменилось, а, наконец, богу угодно было испытать меня и последним ударом: неделю тому назад минуло два года, как
отлетел наш ангел!
— Что говорить, батюшка, — повторил и извозчик, — и
в молитве господней, сударь, сказано, — продолжал он, — избави мя от лукавого, и священники нас, дураков, учат: «Ты, говорит, только еще о грехе подумал, а уж ангел твой хранитель на сто тысяч верст от тебя
отлетел — и вселилась
в тя нечистая сила: будет она твоими ногами ходить и твоими руками делать;
в сердце твоем, аки птица злобная, совьет гнездо свое…» Учат нас, батюшка!
— Научить их!.. Легко сказать!.. Точно они не понимают,
в какое время мы живем!.. Вон он — этот каторжник и злодей — чуть не с триумфом носится
в Москве!.. Я не ангел смертоносный, посланный богом карать нечистивцев, и не могу отсечь головы всем негодяям! — Но вскоре же Егор Егорыч почувствовал и раскаяние
в своем унынии. — Вздор, — продолжал он восклицать, — правда никогда не
отлетает из мира; жало ее можно притупить, но нельзя оторвать; я должен и хочу совершить этот мой последний гражданский подвиг!
Проворный витязь
отлетел,
И
в снег с размаха рокового
Колдун упал — да там и сел;
Руслан, не говоря ни слова,
С коня долой, к нему спешит,
Поймал, за бороду хватает,
Волшебник силится, кряхтит
И вдруг с Русланом улетает…
— Матвей, Матвей, — закричал было Дыма, — а ну-ка, попробуй с ними по-своему. Как раз теперь это и нужно! — Но
в это время оба
отлетели, и Дыма упал, задравши ноги кверху.
Вдали громоздились неясные очертания города — крестообразная куча домов зябко прижалась к земле и уже кое-где нехотя дышала
в небо сизыми дымами, — точно ночные сны печально
отлетали.
Тихий ангел
отлетел. Казаки зашевелились, заговорили. Двое пошли рубить кусты для шалаша. Другие побрели к кордону. Лука с Назаркой побежали собираться
в станицу.
На другой день Круциферский имел длинный разговор с Любовью Александровной; она поднялась
в его глазах опять так высоко, так недосягаемо высоко; он был способен понять и оценить ее… но что-то
отлетело между ними, и страшная мысль: «об этом говорят» — уничтожала его.
Маркушка чувствовал обновляющуюся природу, как чувствовал и то, что сам он не может принять участия
в этом обновлении, и каждую минуту готов был
отлететь в сторону, отвалившись мертвым куском от общей живой массы, совершившей установленный круговорот.
Откуда-то из-за угла вынырнул молодой человек
в красной рубахе и поддевке и промчался мимо, чуть с ног меня не сшиб. У него из рук упала пачка бумаг, которую я хотел поднять и уже нагнулся, как из-за угла с гиком налетели на меня два мужика и городовой и схватили. Я ровно ничего не понял, и первое, что я сделал, так это дал по затрещине мужикам, которые
отлетели на мостовую, но городовой и еще сбежавшиеся люди,
в том числе квартальный, схватили меня.
— И всего-то покойный грибков десяток съел, — говорит он, — а уж к концу обеда стал жаловаться. Марья Петровна спрашивает: что с тобой, Nicolas? а он
в ответ: ничего, мой друг, грибков поел, так под ложечкой… Под ложечкой да под ложечкой, а между тем
в оперу ехать надо — их абонементный день. Ну, не поехал, меня вместо себя послал. Только приезжаем мы из театра, а он уж и
отлетел!
Я подумал… Нет, я ничего не подумал. Но это было странное появление, и, рассматривая неизвестных, я на один миг
отлетел в любимую страну битв, героев, кладов, где проходят, как тени, гигантские паруса и слышен крик — песня — шепот: «Тайна — очарование! Тайна — очарование!» «Неужели началось?» — спрашивал я себя; мои колени дрожали.
И он не договорил, что он видел, еще более потому, что
в это время стоявшего против дверей конюха кто-то ужасно сильно толкнул кулаком
в брюхо и откинул его от стены на целую сажень. Слесарный ученик
отлетел еще далее и вдобавок чрезвычайно несчастливо воткнулся головою
в кучу снега, которую он сам же и собрал, чтобы слепить здесь белого великана, у которого
в пустой голове будет гореть фонарь, когда станут расходиться по домам гости.
С особенною жадностью охотишься, бывало,
в начале сентября, потому что каждый день ожидаешь перемены
в погоде и начала пропаданья перепелок: никак нельзя сказать, что они
отлетают, — они именно пропадают с каждым днем.
«Как дорожу я восторгами встречи!
Как мне отрадно
в вечерней тиши
Слушать твои вдохновенные речи,
Отзвук прекрасной и чистой души.
Как дорожу я подобным мгновеньем,
В эти б минуты душе
отлететь,
Сбросив земное, к нагорним селеньям…
В эти минуты легко умереть».