Неточные совпадения
— Ты не
в постели? Вот чудо! — сказала она, скинула башлык и не
останавливаясь пошла дальше,
в уборную. — Пора, Алексей Александрович, — проговорила она из-за
двери.
В то время как она входила, лакей Вронского с расчесанными бакенбардами, похожий на камер-юнкера, входил тоже. Он
остановился у
двери и, сняв фуражку, пропустил ее. Анна узнала его и тут только вспомнила, что Вронский вчера сказал, что не приедет. Вероятно, он об этом прислал записку.
Сережа опустился
в постель и зарыдал, закрыв лицо руками. Анна отняла эти руки, еще раз поцеловала его мокрое лицо и быстрыми шагами вышла
в дверь. Алексей Александрович шел ей навстречу. Увидав ее, он
остановился и наклонил голову.
В то время как Левин выходил
в одну
дверь, он слышал, как
в другую входила девушка. Он
остановился у
двери и слышал, как Кити отдавала подробные приказания девушке и сама с нею стала передвигать кровать.
Левин, ставивший между тем ружье
в шкап, уже выходил из
двери, но, услыхав слова купца,
остановился.
— Сюда, налево пожалуйте. Извините, что нечисто. Они теперь
в прежней диванной, — отпыхиваясь говорил швейцар. — Позвольте, повремените, ваше превосходительство, я загляну, — говорил он и, обогнав ее, приотворил высокую
дверь и скрылся за нею. Анна
остановилась ожидая. — Только проснулись, — сказал швейцар, опять выходя из
двери.
— Нет. Вы взгляните на него, — сказал старичок, указывая расшитою шляпой на остановившегося
в дверях залы с одним из влиятельных членов Государственного Совета Каренина
в придворном мундире с новою красною лентою через плечо. — Счастлив и доволен, как медный грош, — прибавил он,
останавливаясь, чтобы пожать руку атлетически сложенному красавцу камергеру.
И это одно было сначала там,
в гостиной, а потом стало подвигаться и
остановилось у
двери.
В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья
в переулке
Возок пред домом у ворот
Остановился. К старой тетке,
Четвертый год больной
в чахотке,
Они приехали теперь.
Им настежь отворяет
дверь,
В очках,
в изорванном кафтане,
С чулком
в руке, седой калмык.
Встречает их
в гостиной крик
Княжны, простертой на диване.
Старушки с плачем обнялись,
И восклицанья полились.
Бабушка была уже
в зале: сгорбившись и опершись на спинку стула, она стояла у стенки и набожно молилась; подле нее стоял папа. Он обернулся к нам и улыбнулся, заметив, как мы, заторопившись, прятали за спины приготовленные подарки и, стараясь быть незамеченными,
остановились у самой
двери. Весь эффект неожиданности, на который мы рассчитывали, был потерян.
В комнату вошел Фока; заметив наше положение и, должно быть, не желая тревожить нас, он, молча и робко поглядывая,
остановился у
дверей.
Я потихоньку высунул голову из
двери и не переводил дыхания. Гриша не шевелился; из груди его вырывались тяжелые вздохи;
в мутном зрачке его кривого глаза, освещенного луною,
остановилась слеза.
Ему сказали, где мать; он прошел
в высокое помещение и, тихо прикрыв
дверь, неслышно
остановился, смотря на поседевшую женщину
в черном платье.
Когда он вышел, Грэй посидел несколько времени, неподвижно смотря
в полуоткрытую
дверь, затем перешел к себе. Здесь он то сидел, то ложился; то, прислушиваясь к треску брашпиля, выкатывающего громкую цепь, собирался выйти на бак, но вновь задумывался и возвращался к столу, чертя по клеенке пальцем прямую быструю линию. Удар кулаком
в дверь вывел его из маниакального состояния; он повернул ключ, впустив Летику. Матрос, тяжело дыша,
остановился с видом гонца, вовремя предупредившего казнь.
В раздумье
остановился он перед
дверью с странным вопросом: «Надо ли сказывать, кто убил Лизавету?» Вопрос был странный, потому что он вдруг,
в то же время, почувствовал, что не только нельзя не сказать, но даже и отдалить эту минуту, хотя на время, невозможно.
Соня
остановилась в сенях у самого порога, но не переходила за порог и глядела как потерянная, не сознавая, казалось, ничего, забыв о своем перекупленном из четвертых рук шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю
дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, [Омбрелька — зонтик (фр. ombrelle).] ненужной ночью, но которую она взяла с собой, и о смешной соломенной круглой шляпке с ярким огненного цвета пером.
Он не помнил, сколько он просидел у себя, с толпившимися
в голове его неопределенными мыслями. Вдруг
дверь отворилась, и вошла Авдотья Романовна. Она сперва
остановилась и посмотрела на него с порога, как давеча он на Соню; потом уже прошла и села против него на стул, на вчерашнем своем месте. Он молча и как-то без мысли посмотрел на нее.
Порфирий Петрович несколько мгновений стоял, как бы вдумываясь, но вдруг опять вспорхнулся и замахал руками на непрошеных свидетелей. Те мигом скрылись, и
дверь притворилась. Затем он поглядел на стоявшего
в углу Раскольникова, дико смотревшего на Николая, и направился было к нему, но вдруг
остановился, посмотрел на него, перевел тотчас же свой взгляд на Николая, потом опять на Раскольникова, потом опять на Николая и вдруг, как бы увлеченный, опять набросился на Николая.
У
дверей светлицы Швабрин опять
остановился и сказал прерывающимся голосом: «Государь, предупреждаю вас, что она
в белой горячке и третий день как бредит без умолку».
Башкирец с трудом шагнул через порог (он был
в колодке) и, сняв высокую свою шапку,
остановился у
дверей.
Оставив Николая Петровича
в кабинете, он отправился по коридору, отделявшему переднюю часть дома от задней, и, поравнявшись с низенькою
дверью,
остановился в раздумье, подергал себе усы и постучался
в нее.
Она взглянула на Базарова… и
остановилась у
двери, до того поразило ее это воспаленное и
в то же время мертвенное лицо с устремленными на нее мутными глазами. Она просто испугалась каким-то холодным и томительным испугом; мысль, что она не то бы почувствовала, если бы точно его любила, — мгновенно сверкнула у ней
в голове.
Ехали
в тумане осторожно и медленно,
остановились у одноэтажного дома
в четыре окна с парадной
дверью; под новеньким железным навесом,
в медальонах между окнами, вылеплены были гипсовые птицы странного вида, и весь фасад украшен аляповатой лепкой, гирляндами цветов. Прошли во двор; там к дому примыкал деревянный флигель
в три окна с чердаком;
в глубине двора, заваленного сугробами снега, возвышались снежные деревья сада.
Дверь флигеля открыла маленькая старушка
в очках,
в коричневом платье.
Остановились у крыльца двухэтажного дома, вбежали по чугунной лестнице во второй этаж. Дронов, открыв
дверь своим ключом, втолкнул Самгина
в темное тепло, помог ему раздеться, сказал...
Вышли
в коридор,
остановились в углу около большого шкафа, высоко
в стене было вырезано квадратное окно, из него на
двери шкафа падал свет и отчетливо был слышен голос Ловцова...
Ярким зимним днем Самгин медленно шагал по набережной Невы, укладывая
в памяти наиболее громкие фразы лекции. Он еще издали заметил Нехаеву, девушка вышла из
дверей Академии художеств, перешла дорогу и
остановилась у сфинкса, глядя на реку, покрытую ослепительно блестевшим снегом; местами снег был разорван ветром и обнажались синеватые лысины льда. Нехаева поздоровалась с Климом, ласково улыбаясь, и заговорила своим слабым голосом...
В Париже он
остановился в том же отеле, где и Марина, заботливо привел себя
в порядок, и вот он — с досадой на себя за волнение, которое испытывал, — у
двери в ее комнату, а за
дверью отчетливо звучит знакомый, сильный голос...
Он задремал, затем его разбудил шум, — это Дуняша, надевая ботинки, двигала стулом. Сквозь веки он следил, как эта женщина, собрав свои вещи
в кучу, зажала их под мышкой, погасила свечу и пошла к
двери. На секунду
остановилась, и Самгин догадался, что она смотрит на него; вероятно, подойдет. Но она не подошла, а, бесшумно открыв
дверь, исчезла.
Захар
остановился на дороге, быстро обернулся и, не глядя на дворню, еще быстрее ринулся на улицу. Он дошел, не оборачиваясь ни на кого, до
двери полпивной, которая была напротив; тут он обернулся, мрачно окинул взглядом все общество и еще мрачнее махнул всем рукой, чтоб шли за ним, и скрылся
в дверях.
Но только Обломов ожил, только появилась у него добрая улыбка, только он начал смотреть на нее по-прежнему ласково, заглядывать к ней
в дверь и шутить — она опять пополнела, опять хозяйство ее пошло живо, бодро, весело, с маленьким оригинальным оттенком: бывало, она движется целый день, как хорошо устроенная машина, стройно, правильно, ходит плавно, говорит ни тихо, ни громко, намелет кофе, наколет сахару, просеет что-нибудь, сядет за шитье, игла у ней ходит мерно, как часовая стрелка; потом она встанет, не суетясь; там
остановится на полдороге
в кухню, отворит шкаф, вынет что-нибудь, отнесет — все, как машина.
Она шла, как тень, по анфиладе старого дома, минуя свои бывшие комнаты, по потускневшему от времени паркету, мимо занавешанных зеркал, закутанных тумб с старыми часами, старой, тяжелой мебели, и вступила
в маленькие, уютные комнаты, выходившие окнами на слободу и на поле. Она неслышно отворила
дверь в комнату, где поселился Райский, и
остановилась на пороге.
В эту минуту вдруг показалась
в дверях Катерина Николаевна. Она была одета как для выезда и, как и прежде это бывало, зашла к отцу поцеловать его. Увидя меня, она
остановилась, смутилась, быстро повернулась и вышла.
— Простите меня, если можете, —
остановилась она
в дверях.
В конце этой террасы, при спуске с горы, близ выезда из местечка, мы вдруг
остановились у самого кокетливого домика и спешили скрыться от жары
в отворенные настежь
двери, куда манили сумрак и прохлада.
Он приехал верхом на беленькой стелленбошской лошадке,
в своей траурной шляпе, с улыбкой вошел
в комнату и, опираясь на бич, по-прежнему
остановился у
дверей.
Она осветила кроме моря еще озеро воды на палубе, толпу народа, тянувшего какую-то снасть, да протянутые леера, чтоб держаться
в качку. Я шагал
в воде через веревки, сквозь толпу; добрался кое-как до
дверей своей каюты и там, ухватясь за кнехт, чтоб не бросило куда-нибудь
в угол, пожалуй на пушку,
остановился посмотреть хваленый шторм. Молния как молния, только без грома, или его за ветром не слыхать. Луны не было.
Нехлюдов уже хотел пройти
в первую
дверь, когда из другой
двери, согнувшись, с веником
в руке, которым она подвигала к печке большую кучу сора и пыли, вышла Маслова. Она была
в белой кофте, подтыканной юбке и чулках. Голова ее по самые брови была от пыли повязана белым платком. Увидав Нехлюдова, она разогнулась и, вся красная и оживленная, положила веник и, обтерев руки об юбку, прямо
остановилась перед ним.
Двери камер были отперты, и несколько арестантов было
в коридоре. Чуть заметно кивая надзирателям и косясь на арестантов, которые или, прижимаясь к стенам, проходили
в свои камеры, или, вытянув руки по швам и по-солдатски провожая глазами начальство,
останавливались у
дверей, помощник провел Нехлюдова через один коридор, подвел его к другому коридору налево, запертому железной
дверью.
Не
останавливаясь, рабочие пошли, торопясь и наступая друг другу на ноги, дальше к соседнему вагону и стали уже, цепляясь мешками за углы и
дверь вагона, входить
в него, как другой кондуктор от
двери станции увидал их намерение и строго закричал на них.
Мисси с Остеном тоже
остановились в столовой и только что хотели сесть, как увидали
в дверях знакомую и пошли ей навстречу.
Она, выйдя из
двери,
остановилась в коридоре и, разводя толстыми, короткими руками, всё повторяла: «что ж это будет?
— Дело мое к вам
в следующем, — начал Симонсон, когда-тo они вместе с Нехлюдовым вышли
в коридор.
В коридоре было особенно слышно гуденье и взрывы голосов среди уголовных. Нехлюдов поморщился, но Симонсон, очевидно, не смущался этим. — Зная ваше отношение к Катерине Михайловне, — начал он, внимательно и прямо своими добрыми глазами глядя
в лицо Нехлюдова, — считаю себя обязанным, — продолжал он, но должен был
остановиться, потому что у самой
двери два голоса кричали враз, о чем-то споря...
— Скажи ему, что нет и нынче не будет. Он
в гостях, чего пристают, — послышался женский голос из-за
двери, и опять послышалась рапсодия, но опять
остановилась, и послышался звук отодвигаемого стула. Очевидно, рассерженная пьянистка сама хотела сделать выговор приходящему не
в урочный час назойливому посетителю.
— Пожалуйте, — обратился молодой чиновник к Нехлюдову, легким шагом подходя к
двери кабинета, отворяя ее и
останавливаясь в ней.
Нехлюдов, не желая встречаться с тем, чтоб опять прощаться,
остановился, не доходя до
двери станции, ожидая прохождения всего шествия. Княгиня с сыном, Мисси, доктор и горничная проследовали вперед, старый же князь
остановился позади с свояченицей, и Нехлюдов, не подходя близко, слышал только отрывочные французские фразы их разговора. Одна из этих фраз, произнесенная князем, запала, как это часто бывает, почему-то
в память Нехлюдову, со всеми интонациями и звуками голоса.
— Да, еще вот что, — сказал Нехлюдов, не входя
в гостиную и
останавливаясь у
двери. — Мне говорили, что вчера
в тюрьме наказывали телесно людей. Правда ли это?
Еще двое внучат вслед за барином стремглав вбежали
в избу и
остановились за ним
в дверях, ухватившись за притолки руками.
Дверь распахнулась, и на пороге показалась сама Надежда Васильевна,
в простеньком коричневом платье, с серой шалью на плечах. Она мельком взглянула на Привалова и только хотела сказать, что доктора нет дома, как
остановилась и, с улыбкой протягивая руку, проговорила...
В двери кабинета пролезает кучер Илья и безмолвно
останавливается у порога; он нерешительно начинает что-то искать своей монументальной рукой на том месте, где его толстая голова срослась с широчайшими плечами.
Она поднялась было с места, но вдруг громко вскрикнула и отшатнулась назад.
В комнату внезапно, хотя и совсем тихо, вошла Грушенька. Никто ее не ожидал. Катя стремительно шагнула к
дверям, но, поравнявшись с Грушенькой, вдруг
остановилась, вся побелела как мел и тихо, почти шепотом, простонала ей...