Неточные совпадения
Дела эти занимали его не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для общей пользы, с другой стороны, слишком занятый своими
мыслями и самым количеством дел, которые со всех сторон наваливались на него, он совершенно
оставил всякие соображения об общей пользе, и дела эти занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был делать то, что он делал, — что он не мог иначе.
Кажется, как будто ее мало заботило то, о чем заботятся, или оттого, что всепоглощающая деятельность мужа ничего не
оставила на ее долю, или оттого, что она принадлежала, по самому сложению своему, к тому философическому разряду людей, которые, имея и чувства, и
мысли, и ум, живут как-то вполовину, на жизнь глядят вполглаза и, видя возмутительные тревоги и борьбы, говорят: «<Пусть> их, дураки, бесятся!
И сердцем далеко носилась
Татьяна, смотря на луну…
Вдруг
мысль в уме ее родилась…
«Поди,
оставь меня одну.
Дай, няня, мне перо, бумагу
Да стол подвинь; я скоро лягу;
Прости». И вот она одна.
Всё тихо. Светит ей луна.
Облокотясь, Татьяна пишет.
И всё Евгений на уме,
И в необдуманном письме
Любовь невинной девы дышит.
Письмо готово, сложено…
Татьяна! для кого ж оно?
Уже пустыни сторож вечный,
Стесненный холмами вокруг,
Стоит Бешту остроконечный
И зеленеющий Машук,
Машук, податель струй целебных;
Вокруг ручьев его волшебных
Больных теснится бледный рой;
Кто жертва чести боевой,
Кто почечуя, кто Киприды;
Страдалец
мыслит жизни нить
В волнах чудесных укрепить,
Кокетка злых годов обиды
На дне
оставить, а старик
Помолодеть — хотя на миг.
Когда Карл Иваныч
оставил меня и я, приподнявшись на постели, стал натягивать чулки на свои маленькие ноги, слезы немного унялись, но мрачные
мысли о выдуманном сне не
оставляли меня.
Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои
мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие.
У Сони промелькнула было
мысль: «Не сумасшедший ли?» Но тотчас же она ее
оставила: нет, тут другое. Ничего, ничего она тут не понимала!
Она ушла,
оставив хозяина смущенным остротою его
мысли. Нужно было истолковать ее, притупить.
«Да, эволюция!
Оставьте меня в покое. Бесплодные мудрствования — как это? Grübelsucht. Почему я обязан думать о
мыслях, людях, событиях, не интересных для меня, почему? Я все время чувствую себя в чужом платье: то слишком широкое, оно сползает с моих плеч, то, узкое, стесняет мой рост».
Хотелось, чтоб ее речь, монотонная — точно осенний дождь, перестала звучать, но Варвара украшалась словами еще минут двадцать, и Самгин не поймал среди них ни одной
мысли, которая не была бы знакома ему. Наконец она ушла,
оставив на столе носовой платок, от которого исходил запах едких духов, а он отправился в кабинет разбирать книги, единственное богатство свое.
— Что за
мысль, Борис! какая теперь красота! на что я стала похожа? Василиса говорит, что в гроб краше кладут…
Оставь до другого раза…
Там был записан старый эпизод, когда он только что расцветал, сближался с жизнью, любил и его любили. Он записал его когда-то под влиянием чувства, которым жил, не зная тогда еще, зачем, — может быть, с сентиментальной целью посвятить эти листки памяти своей тогдашней подруги или
оставить для себя заметку и воспоминание в старости о молодой своей любви, а может быть, у него уже тогда бродила
мысль о романе, о котором он говорил Аянову, и мелькал сюжет для трогательной повести из собственной жизни.
Никакой искренней своей
мысли не высказала она, не обнаружила желания, кроме одного, которое высказала категорически, — это быть свободной, то есть чтобы ее
оставляли самой себе, не замечали за ней, забыли бы о ее существовании.
Вдруг он
оставил листки — и поразился новою
мыслью.
—
Оставим мои дела; у меня теперь нет моих дел. Слушайте, почему вы сомневаетесь, что он женится? Он вчера был у Анны Андреевны и положительно отказался… ну, то есть от той глупой
мысли… вот что зародилась у князя Николая Ивановича, — сосватать их. Он отказался положительно.
Мне казалось, что так будет всего приличнее, потому что меня капельку мучила
мысль, что он,
оставляя меня так надолго, поступает со мной небрежно.
У всякого в голове, конечно, шевелились эти
мысли, но никто не говорил об этом и некогда было: надо было действовать — и действовали. Какую энергию, сметливость и присутствие духа обнаружили тут многие! Савичу точно праздник: выпачканный, оборванный, с сияющими глазами, он летал всюду, где ветер
оставлял по себе какой-нибудь разрушительный след.
И вот давеча утром, на телеге, его озарила самая яркая
мысль: «Да если уж она так не хочет, чтоб я женился на Катерине Ивановне, и не хочет до такой степени (он знал, что почти до истерики), то почему бы ей отказать мне теперь в этих трех тысячах, именно для того, чтоб я на эти деньги мог,
оставив Катю, укатить навеки отсюдова?
Мелькнула было у него
мысль бежать к доктору и привесть того, но он побоялся
оставить брата одного: поручить его совсем некому было.
Время же уходило:
мысль об отходившем старце ни на минуту, ни на секунду не
оставляла его с того часа, как он вышел из монастыря.
Часа через три после того, как ушел Кирсанов, Вера Павловна опомнилась, и одною из первых ее
мыслей было: нельзя же так
оставить мастерскую.
— Да, конечно, я понимаю, к чему вы спрашиваете, — говорит Серж, — но
оставим этот предмет, обратимся к другой стороне их
мыслей. Они также заботились о детях.
Как же он
оставлял вас в таком состоянии
мыслей, что, когда произошло это, вы не были приготовлены?
А этот главный предмет, занимавший так мало места в их не слишком частых длинных разговорах, и даже в коротких разговорах занимавший тоже лишь незаметное место, этот предмет был не их чувство друг к другу, — нет, о чувстве они не говорили ни слова после первых неопределенных слов в первом их разговоре на праздничном вечере: им некогда было об этом толковать; в две — три минуты, которые выбирались на обмен
мыслями без боязни подслушивания, едва успевали они переговорить о другом предмете, который не
оставлял им ни времени, ни охоты для объяснений в чувствах, — это были хлопоты и раздумья о том, когда и как удастся Верочке избавиться от ее страшного положения.
— Благодарю вас. Теперь мое личное дело разрешено. Вернемся к первому, общему вопросу. Мы начали с того, что человек действует по необходимости, его действия определяются влияниями, под которыми происходят; более сильные влияния берут верх над другими; тут мы и
оставили рассуждение, что когда поступок имеет житейскую важность, эти побуждения называются выгодами, игра их в человеке — соображением выгод, что поэтому человек всегда действует по расчету выгод. Так я передаю связь
мыслей?
Старика отнесли в спальню. Он силился с ним разговаривать, но
мысли мешались в его голове, и слова не имели никакой связи. Он замолчал и впал в усыпление. Владимир поражен был его состоянием. Он расположился в его спальне и просил
оставить его наедине с отцом. Домашние повиновались, и тогда все обратились к Грише и повели в людскую, где и угостили его по-деревенскому, со всевозможным радушием, измучив его вопросами и приветствиями.
Потом я
оставил комнату, я не мог больше вынести, взошел к себе и бросился на диван, совершенно обессиленный, и с полчаса пролежал без определенной
мысли, без определенного чувства, в какой-то боли счастья.
Отец мой на это отвечал, что он в чужие дела терпеть не может мешаться, что до него не касается, что княгиня делает у себя в доме; он мне советовал
оставить пустые
мысли, «порожденные праздностью и скукой ссылки», и лучше приготовляться к путешествию в чужие края.
Мне было жаль
оставить ее в слезах, я ей болтал полушепотом какой-то бред… Она взглянула на меня, ивее глазах мелькнуло из-за слез столько счастья, что я улыбнулся. Она как будто поняла мою
мысль, закрыла лицо обеими руками и встала… Теперь было в самом деле пора, я отнял ее руки, расцеловал их, ее — и вышел.
При этом напоминании мелькнувшая на мгновение
мысль о необходимости причесаться — вновь
оставляет Анну Павловну.
Иногда в ее голове мелькала
мысль, не
оставить ли Маврушу в покое, как это уж и было допущено на первых порах по водворении последней в господской усадьбе; но она зашла уж так далеко в своих угрозах, что отступить было неудобно.
Целых три дня продолжались эти галлюцинации, и доктор освобождался от них, только уходя из дому. Но роковая
мысль и тут не
оставляла его. Сидя в редакции «Запольского курьера», доктор чувствовал, что он стоит сейчас за дверью и что маленькие частицы его постепенно насыщают воздух. Конечно, другие этого не замечали, потому что были лишены внутреннего зрения и потому что не были Бубновыми. Холодный ужас охватывал доктора, он весь трясся, бледнел и делался страшным.
Если должно его хвалить за то, что не возбранял опорочивать свои решения, находить в поведении его недостатки и таковые порицания издавать в печати, но похулим его за то, что на свободе в изъяснении
мыслей он
оставил узду.
Повлекши его за собою вослед, расплетая запутанный язык на велеречие и благогласие, не
оставил его при тощем без
мыслей источнике словесности.
С таковыми
мыслями поехал приятель мой к своему месту. Сколь же много удивился я, узнав от него, что он
оставил службу и намерен жить всегда в отставке.
Если же знание и целая жизнь этой работы вознесут вас наконец до того, что вы в состоянии будете бросить громадное семя,
оставить миру в наследство громадную
мысль, то…
— Но позвольте же, позвольте же, — забеспокоился ужасно Иван Петрович, озираясь кругом и даже начиная трусить, — все ваши
мысли, конечно, похвальны и полны патриотизма, но всё это в высшей степени преувеличено и… даже лучше об этом
оставить…
Во-первых, Лаврецкий должен был немедленно
оставить университет: кто же выходит за студента, да и что за странная
мысль — помещику, богатому, в двадцать шесть лет брать уроки, как школьнику?
Варвара Павловна тотчас, с покорностью ребенка, подошла к ней и присела на небольшой табурет у ее ног. Марья Дмитриевна позвала ее для того, чтобы
оставить, хотя на мгновенье, свою дочь наедине с Паншиным: она все еще втайне надеялась, что она опомнится. Кроме того, ей в голову пришла
мысль, которую ей непременно захотелось тотчас высказать.
Впрочем, эти свои бабьи
мысли Марья
оставила про себя до встречи с милым дружком, которому рассказывала все, что делалось в доме.
Не могу тебе дать отчета в моих новых ощущениях: большой беспорядок в
мыслях до сих пор и жизнь кочевая. На днях я переехал к ксендзу Шейдевичу; от него,
оставив вещи, отправлюсь в Урик пожить и полечиться; там пробуду дней десять и к 1 сентябрю отправлюсь в дальний путь; даст бог доберусь до места в месяц, а что дальше — не знаю.
Начался либеральный разговор, в котором Ярошиньский мастерски облагал сомнениями всякую
мысль о возможности революционного успеха,
оставляя, однако, всегда незагороженным один какой-нибудь выход.
Между бесчисленным количеством
мыслей и мечтаний, без всякого следа проходящих в уме и воображении, есть такие, которые
оставляют в них глубокую чувствительную борозду; так что часто, не помня уже сущности
мысли, помнишь, что было что-то хорошее в голове, чувствуешь след
мысли и стараешься снова воспроизвести ее.
Такого рода глубокий след
оставила в моей душе
мысль о пожертвовании своего чувства в пользу счастья Маши, которое она могла найти только в супружестве с Васильем.
Он чувствовал, что простая вежливость заставляла его спросить дядю о Мари, но у него как-то язык на это не поворачивался.
Мысль, что она не вышла замуж, все еще не
оставляла его, и он отыскивал глазами в комнате какие-нибудь следы ее присутствия, хоть какую-нибудь спицу от вязанья, костяной ножик, которым она разрезывала книги и который обыкновенно забывала в комнате дяди, — но ничего этого не было видно.
— Нет-с, это — не та
мысль; тут
мысль побольше и поглубже: тут блудница приведена на суд, но только не к Христу, а к фарисею, к аристократишке; тот, разумеется, и задушил ее. Припомните надпись из Дантова «Ада», которую мальчишка, сынишка Лукреции, написал: «Lasciate ogni speranza, voi che entrate» [«
Оставь надежду навсегда каждый, кто сюда входит» (итал.).]. Она прекрасно характеризует этот мирок нравственных палачей и душителей.
Но я не мог
оставить мою
мысль. Я слишком верил в нее. Я схватил за руку Нелли, и мы вышли. Был уже третий час пополудни.. Находила туча. Все последнее время погода стояла жаркая и удушливая, но теперь послышался где-то далеко первый, ранний весенний гром. Ветер пронесся по пыльным улицам.
P. S. А что ты об адвокате Ерофееве пишешь, то мне даже очень прискорбно, что ты так на сем настаиваешь. Неужто же ты завидуешь сему врагу религии, который по меняльным рядам ходит и от изуродованных людей поживы ищет! Прошу тебя, друг мой,
оставь сию
мысль!"
— Все возьмут, да еще увидите, что и"благоразумная экономия"будет. А впрочем, знаете ли, что мне приходит на
мысль: Удодов поглядит-поглядит, да и заграбит все сам. А Набрюшникова на бобах
оставит!
При этой
мысли мне сделалось так скверно, что даже померещилось: не лучше ли бросить? то есть
оставить все по-прежнему и воротиться назад?