Неточные совпадения
Так, как в математике — только там с большим правом — не возвращаются к
определению пространства, движения, сил, а продолжают диалектическое развитие их свойств и законов, так и в формальном понимании
философии, привыкнув однажды к началам, продолжают одни выводы.
Историческое введение.
Определение русского национального типа. Восток и Запад. Противоположности русской души. Прерывность русской истории. Русская религиозность. Москва — Третий Рим. Раскол XVII в. Реформа Петра. Масонство. Эпоха Александра I. Декабристы. Пушкин. Русская интеллигенция. Радищев. Интеллигенция и действительность. Трагическая судьба
философии. Влияние немецкого идеализма.
Не есть ли предлагаемое нами
определение только переложением на обыкновенный язык того, что высказывается в господствующем
определении терминологией) спекулятивной
философии?
Эти застылые мысли составляют массу аксиом и теорем, которая вперед идет, когда приступают к
философии; с их помощию составляются готовые понятия,
определения, бог весть на чем основанные, без всякой связи между собою.
Поэтому-то
философия не исходит из догматов веры, но приходит к ним как подразумеваемым и необходимым основам философствования [Ср.
определение взаимоотношения между верой и «наукой» (под которой он разумеет, в первую очередь,
философию) у Шеллинга: «Вера не должна быть представляема как необоснованное знание; наоборот, следует сказать, что она есть самая обоснованная, ибо она одна имеет то, в чем побеждено всякое сомнение, нечто столь абсолютно позитивное, что отрезывается всякий дальнейший переход к другому.
Т. 1. С. 225.]. «
Философия рассматривает, следовательно, абсолютное, во-первых, как логическую идею, идею, как она существует в мысли, как ее содержанием являются сами
определения мысли.
Однако рассудочная невозможность и противоречивость не есть гарантия реальной невозможности (вера в это была подорвана еще греческой
философией: Платоном, Зеноном, — а в новое время Гегелем, который в своей «Логике», как бы ни были велики ее заблуждения, навсегда показал невозможность остановиться на любом из рассудочных
определений и проявил при этом даже своеобразный пафос противоречий: der Wiederspruch ist Fortleitende!
Однако эта противоречивость становится совершенно естественной, если понять кантовское учение в его надлежащем смысле — не как философему, но как миф или религиозное постижение, ибо в противоречивом с точки зрения спекулятивной
философии определении трансцендентно-имманентного, Ding an sich, именно и выражается самое существо религиозного переживания.
Интуиция о трансцендентности духа по отношению ко всем своим
определениям или продуктам лежит и в основе
философии творчества у Н. А. Бердяева (цит. соч.). но и он видит недостаточно различие между образом и Первообразом, между беспредельным творчеством человека на основе софийности и абсолютным божественным творческим актом.
Так есть, — об этом совершенно твердо говорит нам религиозный опыт, это надо принять и религиозной
философии за исходное
определение — в смирении разума, ибо и от разума требуется жертва смирения, как высшая разумность неразумия.
Можно, конечно, для обозначения этого чувства сочинить новый термин, но, нам кажется, в этом нет никакой нужды, ибо в своем предварительном и формальном
определении трансцендентное религии пока еще не отличается от трансцендентного
философии: это больше логический жест, чем понятие (каковым, впрочем, и неизбежно будет всякое логическое понятие трансцендентного, т. е. того, что находится выше понятий).], не принадлежит имманентному, — «миру» и «я», хотя его касается.
В
определении природы
философии и ее задач центральное место принадлежит вопросу об антропологизме в
философии.