Неточные совпадения
— Я не высказываю своего мнения о том и другом образовании, — с улыбкой снисхождения, как
к ребенку, сказал Сергей Иванович, подставляя свой стакан, — я только говорю, что обе стороны имеют сильные доводы, — продолжал он,
обращаясь к Алексею Александровичу. — Я классик по образованию, но в споре этом я лично не могу найти своего места. Я не вижу ясных доводов, почему классическим наукам дано преимущество пред реальными.
— Умница, душенька! — сказал на это Чичиков. — Скажите, однако ж… — продолжал он,
обратившись тут же с некоторым видом изумления
к Маниловым, — в такие лета и уже такие сведения! Я должен вам сказать, что в этом
ребенке будут большие способности.
— Хорошо, я тебе привезу барабан. Такой славный барабан, этак все будет: туррр… ру… тра-та-та, та-та-та… Прощай, душенька! прощай! — Тут поцеловал он его в голову и
обратился к Манилову и его супруге с небольшим смехом, с каким обыкновенно
обращаются к родителям, давая им знать о невинности желаний их
детей.
Можете себе представить, mon cousin, — продолжала она,
обращаясь исключительно
к папа, потому что бабушка, нисколько не интересуясь
детьми княгини, а желая похвастаться своими внуками, с тщательностию достала мои стихи из-под коробочки и стала их развертывать, — можете себе представить, mon cousin, что он сделал на днях…
— Видите, какой хитрый! — сказала Бережкова,
обращаясь к его матери. — Он знает мою слабость, а мы думали, что он
дитя! Не поддели, не удалось, хоть и проситесь в женихи!
Его развлек подошедший
к нему гладко стриженый ребенок-мальчик и тоненьким голоском
обратился к нему с вопросом...
— Да, конечно, я понимаю,
к чему вы спрашиваете, — говорит Серж, — но оставим этот предмет,
обратимся к другой стороне их мыслей. Они также заботились о
детях.
— Ты что глаза-то вытаращил? —
обращалась иногда матушка
к кому-нибудь из
детей, — чай, думаешь, скоро отец с матерью умрут, так мы, дескать, живо спустим, что они хребтом, да потом, да кровью нажили! Успокойся, мерзавец! Умрем, все вам оставим, ничего в могилу с собой не унесем!
Иной раз он делился своими мыслями с матерью, а иногда даже, если матери не было поблизости — с трогательным, почти детским простодушием
обращался к кому-нибудь из нас,
детей…
— Молиться,
дети, нужно так, чтобы
обращаться прямо
к богу… Как будто он пред вами. Как вы просите о чем-нибудь у меня или у матери.
Католики жаловались мне, что ксендз приезжает очень редко;
дети подолгу остаются некрещеными, и многие родители, чтобы
ребенок не умер без крещения,
обращаются к православному священнику.
Ребенок любит своего отца, мать или наставника, доколе любление его не
обратится к другому предмету.
— О, они не повторяются так часто, и притом он почти как
ребенок, впрочем образованный. Я было вас, mesdames, —
обратился он опять
к дочерям, — хотел попросить проэкзаменовать его, все-таки хорошо бы узнать,
к чему он способен.
— Верите ли вы, — вдруг
обратилась капитанша
к князю, — верите ли вы, что этот бесстыдный человек не пощадил моих сиротских
детей! Всё ограбил, всё перетаскал, всё продал и заложил, ничего не оставил. Что я с твоими заемными письмами делать буду, хитрый и бессовестный ты человек? Отвечай, хитрец, отвечай мне, ненасытное сердце: чем, чем я накормлю моих сиротских
детей? Вот появляется пьяный и на ногах не стоит… Чем прогневала я господа бога, гнусный и безобразный хитрец, отвечай?
— Ни-ни-ни! Типун, типун… — ужасно испугался вдруг Лебедев и, бросаясь
к спавшему на руках дочери
ребенку, несколько раз с испуганным видом перекрестил его. — Господи, сохрани, господи, предохрани! Это собственный мой грудной
ребенок, дочь Любовь, —
обратился он
к князю, — и рождена в законнейшем браке от новопреставленной Елены, жены моей, умершей в родах. А эта пигалица есть дочь моя Вера, в трауре… А этот, этот, о, этот…
Но про ваше лицо, Лизавета Прокофьевна, —
обратился он вдруг
к генеральше, — про ваше лицо уж мне не только кажется, а я просто уверен, что вы совершенный
ребенок, во всем, во всем, во всем хорошем и во всем дурном, несмотря на то что вы в таких летах.
«
Дитя! — сказал он мне вдруг, — что ты думаешь о нашем намерении?» Разумеется, он спросил у меня так, как иногда человек величайшего ума, в последнее мгновение,
обращается к орлу или решетке.
— Уморительный человек моя Агата, совершенный
ребенок еще, — говорила Мечникова,
обращаясь к кому-нибудь из своих обыкновенных посетителей.
— Ну, так я, ангел мой, поеду домой, — сказал полковник тем же тихим голосом жене. — Вообразите, какое положение, —
обратился он снова
к Павлу, уже почти шепотом, — дяденька, вы изволите видеть, каков; наверху княгиня тоже больна, с постели не поднимается; наконец у нас у самих
ребенок в кори; так что мы целый день — то я дома, а Мари здесь, то я здесь, а Мари дома… Она сама-то измучилась; за нее опасаюсь, на что она похожа стала…
— Ну, проститесь и вы, будущие друзья! —
обратилась она
к детям.
— Завтрашний день-с, — начал он,
обращаясь к Павлу и стараясь придать как можно более строгости своему голосу, — извольте со мной ехать
к Александре Григорьевне… Она мне все говорит: «Сколько, говорит, раз сын ваш бывает в деревне и ни разу у меня не был!» У нее сын ее теперь приехал, офицер уж!..
К исправнику тоже все
дети его приехали; там пропасть теперь молодежи.
Она
обращалась к князю с проклятием, говорила, что не может простить ему, описывала всю последнюю жизнь свою, все ужасы, на которые оставляет Нелли, и умоляла его сделать хоть что-нибудь для
ребенка.
В приятном семействе главную роль обыкновенно играет maman,
к которой и гости и
дети обращаются.
— Vous voilà comme toujours, belle et parée! [Вот и вы, как всегда, красивая и нарядная! (франц.)] — говорит он,
обращаясь к имениннице. И, приятно округлив правую руку, предлагает ее Агриппине Алексеевне, отрывая ее таким образом от сердца нежно любящей матери, которая не иначе как со слезами на глазах решается доверить свое
дитя когтям этого оплешивевшего от старости коршуна. Лев Михайлыч, без дальнейших церемоний, ведет свою даму прямо
к роялю.
Зато все его любили, все
обращались к нему с доверием, дружелюбно жали ему руку, как равному, и никогда не отказывали в маленьких послугах, вроде определения
детей на казенный счет, выдачи пособия на случай поездки куда-нибудь на воды и проч.
— Какой ты, мой друг, еще
ребенок! — И,
обратившись к Лидочке, прибавила: — Вы
к нам? Ах, как жаль, что у нас сегодня целый день занят! Но в другой раз…
Кто бы
к нему ни
обращался с какой просьбой: просила ли, обливаясь горькими слезами, вдова помещица похлопотать, когда он ехал в Петербург, о помещении
детей в какое-нибудь заведение, прибегал ли
к покровительству его попавшийся во взятках полупьяный чиновник — отказа никому и никогда не было; имели ли окончательный успех или нет эти просьбы — то другое дело.
Тогда Эмиль, мгновенно и легко краснея, как это обыкновенно случается с балованными
детьми, —
обратился к сестре и сказал ей, что если она желает занять гостя, то ничего она не может придумать лучшего, как прочесть ему одну из комедиек Мальца, которые она так хорошо читает.
— Вижу я, господин Борк, —
обратился к нему Матвей, — что твои
дети не очень почитают праздник?
— Но, однако ж, довольно! Всего не передашь, да и не время! Я пришлю
к вам наставление письменное, в особой тетрадке. Ну, прощайте, прощайте все. Бог с вами, и да благословит вас Господь! Благословляю и тебя,
дитя мое, — продолжал он,
обращаясь к Илюше, — и да сохранит тебя Бог от тлетворного яда будущих страстей твоих! Благословляю и тебя, Фалалей; забудь комаринского!.. И вас, и всех… Помните Фому… Ну, пойдем, Гаврила! Подсади меня, старичок.
—
К вам теперь
обращаюсь, домашние, — продолжал Фома,
обращаясь к Гавриле и Фалалею, появившемуся у дверей, — любите господ ваших и исполняйте волю их подобострастно и с кротостью. За это возлюбят вас и господа ваши. А вы, полковник, будьте
к ним справедливы и сострадательны. Тот же человек — образ Божий, так сказать, малолетний, врученный вам, как
дитя, царем и отечеством. Велик долг, но велика и заслуга ваша!
Лукашка
обратился к Устеньке, а Марьяна села рядом с казачкой, державшею на руках
ребенка.
Ребенок потянулся
к девке и пухленькою ручонкой ухватился за нитку монистов, висевших на ее синем бешмете. Марьяна нагнулась
к нему и искоса поглядела на Лукашку. Лукашка в это время доставал из-под черкески, из кармана черного бешмета, узелок с закусками и семечками.
Я, бывало,
обращаюсь к нему с тяжелым вопросом, с сомнением, а он меня успокоивает, утешает, хочет убаюкать, как делают с
детьми… а мне совсем не того хотелось бы… он и себя убаюкивает теми же детскими верованиями, а я не могу.
— Мы, дачницы, затеваем здесь спектакль для
детей, — сказала она. — Уже все есть у нас — и театр, и актеры, остановка только за пьесой. Прислали нам десятка два разных пьес, но ни одна не годится. Вот вы любите театр и хорошо знаете историю, —
обратилась она
к Ярцеву, — напишите-ка нам историческую пьесу.
— Эх —
дети! Язвы сердца, — а не радость его вы!.. — звенящим голосом пожаловался Яков Тарасович, и, должно быть, он много вложил в эти слова, потому что тотчас же после них просиял, приободрился и бойко заговорил,
обращаясь к дочери: — Ну ты, раскисла от сладости? Айда-ка собери нам чего-нибудь… Угостим, что ли, блудного сына! Ты, чай, старичишка, забыл, каков есть отец-то у тебя?
Коринкина. Пойдемте! Подождите минутку! (
Обращаясь к Незнамову и Шмаге.) Господа, за ужином и вообще при Кручининой, пожалуйста, не заводите никакого разговора о
детях.
Яков Львович принял другое намерение: он не
обратился к системе слабых и затемненных улик, а воззвал
к совести
детей,
к их чувству,
к их нравственному долгу спасти мать.
Тогда Яков Львович окончательно убедился в их недоступности слову и
обратился к поучению их делом — живым примером, которого никто не ожидал, а жестокие
дети всех менее.
— Но я женюсь на вас, ma belle enfant, [прелестное
дитя (франц.)] если уж вы так хоти-те, — бормотал он, — и это для меня будет боль-шая честь! Только уверяю вас, что это был действи-тельно как будто бы сон… Ну, мало ли что я увижу во сне?
К чему же так бес-по-коиться? Я даже как будто ничего и не понял, mon ami, — продолжал он,
обращаясь к Мозглякову, — объясни мне хоть ты, пожа-луй-ста…
— Войдите, сделайте милость,
к нам, пока перейдет дождик, — сказал я,
обращаясь к обоим
детям безразлично.
— Хорошо ли мы, однако, делаем, что посылаем
детей в цирк? — произнесла графиня,
обращаясь после первых приветствий
к тете Соне и в то же время украдкою поглядывая на мужа.
— Отчего же
детей нет? — торопливо спросила графиня, поглядывая на мужа, потом на тетю Соню. — Мисс Бликс знает, что граф любит, чтобы
дети всегда завтракали ровно в двенадцать часов; скажите мисс Бликс, что завтрак давно готов! —
обратилась она
к буфетчику.
— Наконец, вы поместили вашего
ребенка, — сказала хозяйка,
обращаясь к нему, и он разинул уже было рот, чтобы отвечать, но жена перебила его.
Марфа Андревна
обратилась к другим, гораздо более важным заботам об участи ожидаемого
ребенка.
— Он велел тебе сказать, что занят. Ты не сердись. Здравствуйте, Егор Капитоныч; здравствуйте, Иван Ильич. Здравствуйте,
дети… Вася, — прибавила гостья,
обратившись к своему казачку, — вели хорошенько проводить Красавчика, слышишь. Маша, дай мне, пожалуйста, булавку, шлейф приколоть… Михаил Николаич, подите-ка сюда.
Эй ты, ваша милость, троскинский бурмистр, поди-ка, брат, сюда… — сказал он,
обращаясь к необыкновенно толстому, неуклюжему
ребенку лет пяти, сидевшему в углу под стенными часами и таскавшему по полу котенка, связанного веревочкою за задние ноги.
— Смотри мне, Явдоха, — говорила она,
обращаясь к ключнице, которую нарочно велела позвать, — когда я умру, чтобы ты глядела за паном, чтобы берегла его, как гла́за своего, как свое родное
дитя.
— Вы, что ли, батюшка, девочку-то отвезете? —
обратилась она
к Вельчанинову, — семейство, что ли, у вас? Хорошо, батюшка, сделаете:
ребенок смирный, от содома избавите.
— Но какой же отец решится отдать за вас свою дочь теперь — будь вы хоть размиллионер в будущем или там какой-нибудь будущий благодетель человечества? Человек девятнадцати лет даже и за себя самого — отвечать не может, а вы решаетесь еще брать на совесть чужую будущность, то есть будущность такого же
ребенка, как вы! Ведь это не совсем тоже благородно, как вы думаете? Я позволил себе высказать потому, что вы сами давеча
обратились ко мне как
к посреднику между вами и Павлом Павловичем.
Белинской. Отец был в восхищении и
к каждому обращал глаза с разными телодвижениями; каждый отвечал ему наклонением головы и довольною улыбкой, и, уловя время, когда бедный отец
обращался в противную сторону, каждый зевал беспощадно… Мне показались жалкими этот отец и его
дети.