Неточные совпадения
Никто не задавался предположениями, что идиот может успокоиться или
обратиться к лучшим чувствам и что при таком обороте жизнь сделается возможною и даже, пожалуй, спокойною.
— Ну, да, впрочем, это
никому не интересно, — сказала она и
обратилась к Англичанке.
— Солдат! — презрительно сказал Корней и повернулся ко входившей няне. — Вот судите, Марья Ефимовна: впустил,
никому не сказал, —
обратился к ней Корней. — Алексей Александрович сейчас выйдут, пойдут в детскую.
Левин Взял косу и стал примериваться. Кончившие свои ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с барином. Они все глядели на него, но
никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший на дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым лицом, в овчинной куртке, не
обратился к нему.
— Я Анну хочу перевести вниз, но надо гардины перевесить.
Никто не сумеет сделать, надо самой, — отвечала Долли,
обращаясь к нему.
— Да он славно бьется! — говорил Бульба, остановившись. — Ей-богу, хорошо! — продолжал он, немного оправляясь, — так, хоть бы даже и не пробовать. Добрый будет козак! Ну, здорово, сынку! почеломкаемся! — И отец с сыном стали целоваться. — Добре, сынку! Вот так колоти всякого, как меня тузил;
никому не спускай! А все-таки на тебе смешное убранство: что это за веревка висит? А ты, бейбас, что стоишь и руки опустил? — говорил он,
обращаясь к младшему, — что ж ты, собачий сын, не колотишь меня?
— Неужели нет
никого? — звонко и весело закричал подошедший, прямо
обращаясь к первому посетителю, все еще продолжавшему дергать звонок. — Здравствуйте, Кох!
—
Никого нет? — спросил было Раскольников,
обращаясь к личности у бюро.
Разумеется, если б она мне сама сказала: «Я хочу тебя иметь», то я бы почел себя в большой удаче, потому что девушка мне очень нравится; но теперь, теперь по крайней мере, уж конечно,
никто и никогда не
обращался с ней более вежливо и учтиво, чем я, более с уважением
к ее достоинству… я жду и надеюсь — и только!
Бесстыдство Швабрина чуть меня не взбесило; но
никто, кроме меня, не понял грубых его обиняков; по крайней мере
никто не обратил на них внимания. От песенок разговор
обратился к стихотворцам, и комендант заметил, что все они люди беспутные и горькие пьяницы, и дружески советовал мне оставить стихотворство, как дело службе противное и ни
к чему доброму не доводящее.
Однажды мужичок соседней деревни привез
к Василию Ивановичу своего брата, больного тифом. Лежа ничком на связке соломы, несчастный умирал; темные пятна покрывали его тело, он давно потерял сознание. Василий Иванович изъявил сожаление о том, что
никто раньше не вздумал
обратиться к помощи медицины, и объявил, что спасения нет. Действительно, мужичок не довез своего брата до дома: он так и умер в телеге.
—
Никого не приказано выпускать, — и
обратился к Самгину: — Объясните им: поезд остановлен за семафором, вокзал — дальше.
Не умею тоже вам рассказать в точности, что над ним надо было учинить, но знаю, что нужно было «вручить должнику с распискою» какую-то бумагу, и вот этого-то
никто — никакие лица никакого уряда — не могли сделать.
К кому старушка ни
обратится, все ей в одном роде советуют...
— Так изволите видеть: лишь замечу в молодом человеке этакую прыть, — продолжал он,
обращаясь к Райскому, — дескать, «я сам умен,
никого и знать не хочу» — и пожурю, и пожурю, не прогневайтесь!
— По-моему, всякий имеет право иметь свои чувства… если по убеждению… с тем, чтоб уж
никто его не укорял за них, —
обратился я
к Васину. Хоть я проговорил и бойко, но точно не я, а во рту точно чужой язык шевелился.
С одною из таких фантазий и пришел я в это утро
к Звереву —
к Звереву, потому что
никого другого не имел в Петербурге,
к кому бы на этот раз мог
обратиться.
— Кажется,
никого особенно. Из них
никого сильно. Но нет, недавно мне встретилась одна очень странная женщина. Она очень дурно говорила мне о себе, запретила мне продолжать знакомство с нею, — мы виделись по совершенно особенному случаю — сказала, что когда мне будет крайность, но такая, что оставалось бы только умереть, чтобы тогда я
обратилась к ней, но иначе — никак. Ее я очень полюбила.
Помню только, как изредка по воскресеньям
к нам приезжали из пансиона две дочери Б. Меньшая, лет шестнадцати, была поразительной красоты. Я терялся, когда она входила в комнату, не смел никогда
обращаться к ней с речью, а украдкой смотрел в ее прекрасные темные глаза, на ее темные кудри. Никогда
никому не заикался я об этом, и первое дыхание любви прошло, не сведанное
никем, ни даже ею.
— Господа, я
никого из вас не ожидал, — начал князь, — сам я до сего дня был болен, а дело ваше (
обратился он
к Антипу Бурдовскому) я еще месяц назад поручил Гавриле Ардалионовичу Иволгину, о чем тогда же вас и уведомил. Впрочем, я не удаляюсь от личного объяснения, только согласитесь, такой час… я предлагаю пойти со мной в другую комнату, если ненадолго… Здесь теперь мои друзья, и поверьте…
— И правда, — резко решила генеральша, — говори, только потише и не увлекайся. Разжалобил ты меня… Князь! Ты не стоил бы, чтоб я у тебя чай пила, да уж так и быть, остаюсь, хотя ни у кого не прошу прощенья! Ни у кого! Вздор!.. Впрочем, если я тебя разбранила, князь, то прости, если, впрочем, хочешь. Я, впрочем,
никого не задерживаю, —
обратилась она вдруг с видом необыкновенного гнева
к мужу и дочерям, как будто они-то и были в чем-то ужасно пред ней виноваты, — я и одна домой сумею дойти…
— Наблюдайте, чтоб не было ветру, но чтоб воздух был чист и чтоб не шумели, не тревожили больного. Вы заезжайте часам
к десяти, а я буду перед утром, — добавил он,
обратись к Розанову, и вышел,
никому не поклонившись.
Никто даже не удивился, что маркиза после сделанного ею реприманда Пархоменке не усидела долго, оборотясь
к окну, и вдруг, дернувшись снова,
обратилась к нему со словами...
И все это делалось всегда так вовремя, так кстати, что
никто не заподозрил бы Белоярцева в затаенной вражде
к гражданину Кусицыну; всякому этот Кусицын становился жалок и смешон, и самые замечания, сделанные им Белоярцеву,
обращались в укор ему же самому.
А то он
обратился к женщинам с упреком, что они живут даром и
никого не любят.
— Пойду погляжу, — может и есть. Ну-ко вы, мамзели, —
обратился он
к девицам, которые тупо жались в дверях, загораживая свет. — Кто из вас похрабрее? Коли третьего дня ваша знакомая приехала, то, значит, теперича она лежит в том виде, как господь бог сотворил всех человеков — значит, без
никого… Ну, кто из вас побойчее будет? Кто из вас две пойдут? Одеть ее треба…
— А что, господа, пока
никто еще не приехал, не сыграть ли нам в карты? — спросил Салов совершенно легким и непринужденным голосом,
обращаясь к братьям Захаревским.
— И она говорила мне еще, — продолжала Нелли, все более и более оживляясь и как будто желая возразить Николаю Сергеичу, но
обращаясь к Анне Андреевне, — она мне говорила, что дедушка на нее очень сердит, и что она сама во всем перед ним виновата, и что нет у ней теперь на всей земле
никого, кроме дедушки.
— Не поставить ли самоварчик? — робко спросила она; но
никто ей не ответил, и она опять
обратилась к Нелли.
Затем
обратилась к полковнику и спросила таким тоном, как будто бы, кроме их двоих, в столовой
никого не было...
— Так и всегда нужно поступать. Когда
никто ничего не знает, когда все разевают рты, чтобы сказать:"моя изба с краю" — непременно нужно
обращаться к камердинерам. Они за целковый-рубль все иностранные кабинеты в изумление приведут.
Кто бы
к нему ни
обращался с какой просьбой: просила ли, обливаясь горькими слезами, вдова помещица похлопотать, когда он ехал в Петербург, о помещении детей в какое-нибудь заведение, прибегал ли
к покровительству его попавшийся во взятках полупьяный чиновник — отказа
никому и никогда не было; имели ли окончательный успех или нет эти просьбы — то другое дело.
— Еще бы! — подхватила баронесса. — Ах! A propos [кстати (франц.).] о моем браслете, чтоб не забыть, — продолжала она,
обращаясь к Полине. — Вчера или третьего дня была я в городе и заезжала
к monsieur, Лобри. Он говорит, что берется все твои брильянты рассортировать и переделать; и, пожалуйста,
никому не отдавай: этот человек гений в своем деле.
— Он вот очень хорошо знает, — продолжала она, указав на Калиновича и
обращаясь более
к Белавину, — знает, какой у меня ужасный отрицательный взгляд был на божий мир; но когда именно пришло для меня время такого несчастия, такого падения в общественном мнении, что каждый, кажется, мог бросить в меня безнаказанно камень, однако
никто, даже из людей, которых я, может быть, сама оскорбляла, —
никто не дал мне даже почувствовать этого каким-нибудь двусмысленным взглядом, — тогда я поняла, что в каждом человеке есть искра божья, искра любви, и перестала не любить и презирать людей.
— Ребята! надо сходить назад — взять офицера, что ранен там в канаве, — сказал он не слишком громко и повелительно, чувствуя, как неприятно будет солдатам исполнять это приказанье, — и действительно, так как он ни
к кому именно не
обращался,
никто не вышел, чтобы исполнить его.
К кому он ни
обращался —
никто даже имени Розелли не слыхивал; хозяин гостиницы советовал ему справиться в публичной библиотеке: там он, дескать, найдет все старые газеты, но какую он из этого извлечет пользу — хозяин сам объяснить не умел.
Мне ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь; но так как
никого под рукой не было, кроме извозчика, я
обратился к нему.
«Нечего делать такое лицо, что
никто не смей подозревать, что я скучаю», — мысленно
обращался я
к Дмитрию, молча, равномерно раскачиваясь на кресле.
Но однажды в клубе, когда он, по какому-то горячему поводу, проговорил этот афоризм собравшейся около него кучке клубных посетителей (и всё людей не последних), Николай Всеволодович, стоявший в стороне один и
к которому
никто и не
обращался, вдруг подошел
к Павлу Павловичу, неожиданно, но крепко ухватил его за нос двумя пальцами и успел протянуть за собою по зале два-три шага.
— Надобно распорядиться о похоронах!.. Я тут
никого не знаю! —
обратилась она
к Миропе Дмитриевне.
— Все это оченно прекрасно-с, — сказал он, — но у меня нет секунданта, и я, не зная здесь
никого, не знаю,
к кому
обратиться; а потому не угодно ли вам будет приехать ко мне с этим вызовом в Москву, куда я вскоре уезжаю.
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились. Серебряный, всматриваясь в лица опричников, увидел за отдаленным столом молодого человека, который несколько часов перед тем спас его от медведя. Князь спросил об нем у соседей, но
никто из земских не знал его. Молодой опричник, облокотясь на стол и опустив голову на руки, сидел в задумчивости и не участвовал в общем веселье. Князь хотел было
обратиться с вопросом
к проходившему слуге, но вдруг услышал за собой...
— Вы слышали? — продолжал Фома, с торжеством
обращаясь к Обноскину. — То ли еще услышите! Я пришел ему сделать экзамен. Есть, видите ли, Павел Семеныч, люди, которым желательно развратить и погубить этого жалкого идиота. Может быть, я строго сужу, ошибаюсь; но я говорю из любви
к человечеству. Он плясал сейчас самый неприличный из танцев.
Никому здесь до этого нет и дела. Но вот сами послушайте. Отвечай: что ты делал сейчас? отвечай же, отвечай немедленно — слышишь?
Рано утром она вызвала
к себе жениха, затворилась с ним в гостиной, не приказала
никого принимать и
обратилась к испуганному и побледневшему Алексею Степанычу с следующими словами: «Послушайте, я хочу объясниться с вами откровенно, сказать вам всё, что у меня лежит на сердце, и от вас требую того же.
— Нет? — подхватила Дэзи тоном выше. — Давайте расскажем Гарвею о Фрези Грант. Ну, Больт, —
обратилась она
к матросу, стоявшему у борта, — это по твоей специальности.
Никто не умеет так рассказать, как ты, историю Фрези Грант. Сколько раз ты ее рассказывал?
— Прощаю и я. Марш во фронт! — А потом
обратился к нам: — Ребята, чтобы об этом случае забыть, будто никогда его и не было. Да чтоб в других ротах
никто не знал!
— Неправда, не верьте ему! — закричал поляк,
обращаясь к казакам. — Это клевета!.. Копычинского не только Лисовский, но и сам черт не смел бы ударить нагайкою: он
никого не боится!
Хозяин протянул руку в тёмную глубину лавки, Евсей посмотрел туда, но
никого не увидел. Тогда хозяин
обратился к нему...
Тогда Яков Львович окончательно убедился в их недоступности слову и
обратился к поучению их делом — живым примером, которого
никто не ожидал, а жестокие дети всех менее.
— Но мало что старину! — подхватила Елена. — А старину совершенно отвергнутую. Статистика-с очень ясно нам показала, — продолжала она,
обращаясь к барону, — что страх наказания
никого еще не остановил от преступления; напротив, чем сильнее были меры наказания, тем больше было преступлений.
К Грохову он
обратился потому, что ему известно было, что Домна Осиповна с прежним своим поверенным совершенно рассорилась, так как во время кутежа ее мужа с Гроховым написала сему последнему очень бранчивое письмо, на которое Грохов спьяна написал ей такого рода ответ, что Домна Осиповна не решилась даже
никому прочесть этого послания, а говорила только, что оно было глупое и чрезвычайно оскорбительное для нее.