Неточные совпадения
— Положим, княгиня, что это не поверхностное, — сказал он, — но внутреннее. Но не в том дело — и он опять
обратился к генералу, с которым говорил серьезно, — не забудьте, что скачут
военные, которые избрали эту деятельность, и согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную сторону медали. Это прямо входит в обязанности
военного. Безобразный спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но специализованный спорт есть признак развития.
— Как бы графине Марье Борисовне —
военное министерство, а начальником бы штаба княгиню Ватковскую, — говорил,
обращаясь к высокой красавице фрейлине, спрашивавшей у него о перемещении, седой старичок в расшитом золотом мундире.
Всё это вместе произвело на Катавасова неприятное впечатление, и, когда добровольцы вышли на станцию выпить, Катавасов хотел в разговоре с кем-нибудь поверить свое невыгодное впечатление. Один проезжающий старичок в
военном пальто всё время прислушивался
к разговору Катавасова с добровольцами. Оставшись с ним один-на-один, Катавасов
обратился к нему.
— Да, в
военном, но благодаря… А, Стебельков, уж тут? Каким образом он здесь? Вот именно благодаря вот этим господчикам я и не в
военном, — указал он прямо на Стебелькова и захохотал. Радостно засмеялся и Стебельков, вероятно приняв за любезность. Князь покраснел и поскорее
обратился с каким-то вопросом
к Нащокину, а Дарзан, подойдя
к Стебелькову, заговорил с ним о чем-то очень горячо, но уже вполголоса.
Ввиду того, что солдаты лечатся у своих
военных врачей, а чиновники и их семьи у себя на дому, надо думать, что в число 11309 вошли только ссыльные и их семьи, причем каторжные составляли большинство, и что таким образом каждый ссыльный и прикосновенный
к ссылке
обращался за медицинскою помощью не менее одного раза в год.
Вихров, по наружности, слушал эти похвалы довольно равнодушно, но, в самом деле, они очень ему льстили, и он вошел в довольно подробный разговор с молодыми людьми, из которого узнал, что оба они были сами сочинители; штатский писал статьи из политической экономии, а
военный — очерки последней турецкой войны, в которой он участвовал; по некоторым мыслям и по некоторым выражениям молодых людей, Вихров уже не сомневался, что оба они были самые невинные писатели; Мари между тем
обратилась к мужу.
— Эге, вот как! Малый, должно быть, распорядительный! Это уж, капитан, хоть бы по-вашему, по-военному; так ли, а? — произнес Петр Михайлыч,
обращаясь к брату.
— Вы изволили сказать, —
обратился он
к Егору Егорычу, — что надобно возноситься духом; но в
военной службе это решительно невозможно: подумать тут, понимаете, не над чем, — шагай только да вытягивай носок.
— Стало быть, вы совсем желаете оставить
военную службу? —
обратился Егор Егорыч
к Аггею Никитичу.
— Помилуйте! — подхватил Буркин, — кому есть место, тот посидит; кому нет — постоит. Ведь мы все народ
военный, а меж
военными что за счеты! Не так ли, товарищ? — продолжал он,
обращаясь к колоссальному сотенному начальнику, который молча закручивал свои густые усы.
— Эх, худо дело! — шепнул сержант. — Ваше благородие! — продолжал он,
обращаясь к Рославлеву, — не принять ли вам команды? Вы человек
военный, так авось это наших ребят покуражит. Эй, братцы, сюда! слушайте его благородия!
На Покров, когда священник обходил с крестом избы, дьячок сказал ей, что в городе около острога живет старичок, бывший
военный фельдшер, который лечит очень хорошо, и посоветовал ей
обратиться к нему.
После сдачи Данцига ополчение было распущено, и Загоскин, не желая продолжать
военной службы, для чего он мог бы перейти в какой-нибудь армейский полк, отправился в Россию, на свою родину, в Пензенскую губернию, в свой любимый Рамзай, где, хотя на короткое время,
обратился снова
к прежним, дорогим его сердцу, занятиям: чтению и сочинению.
Но мои попытки сразу же осеклись о недоверие немецких властей, начиная с командиров разных
военных пунктов,
к каким я должен был
обращаться. Мне везде отказывали. Особых рекомендаций у меня не было, а редакция не позаботилась даже сейчас же выслать мне особое письмо. И я должен был довольствоваться тем, что буду писать письма в"Санкт-Петербургские ведомости"не прямо"с театра войны", как настоящий
военный репортер, а"около войны".
— Обход?! Ах, да! Ведь вы, впрочем, не
военный… — Он
обратился к начальнику штаба: — Полковник, пожалуйста, объясните доктору всю нелепость этого предположения!
"Что, брат, —
обратился Лука Иванович внутренно
к самому себе, — много ты выиграл, что на генерала Крафта больше не работаешь? Этот вон — гражданский издатель, свой брат, а стоит пятерых
военных!.."
Граф Аракчеев пригласил
к себе вольно-практикующегося врача, но вскоре его уволил и
обращался к врачу
военных поселений
К. П. Миллеру и иногда
к Азиатову.
По объявлении войны, когда сделаны были
военные распоряжения и русские войска двинулись
к прусской границе, вдруг получено было известие о полном поражении Пруссии. Обстоятельство, неприятное само по себе, было для нас тем более неприятным, что придавало делу другой оборот. Не отказываясь от войны с Наполеоном, русские из союзников должны были
обратиться в главных деятелей, и вместо того, чтобы прогнать Наполеона за Рейн, должны были заботиться о защите своих собственных границ.
Но в то же мгновение, как он
обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица
военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
Очень сожалею, что был нетактичен и позволил себе
обратиться с вопросом
к человеку, столь занятому
военным делом и не могущему не презирать нас, героев тыла.
Он рассказывал дамам, с шутливою улыбкой на губах, последнее — в среду — заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским
военным генерал-губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь,
обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным.
— Да, ma chère, — сказал старый граф,
обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. — Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в
военную службу, ma chère. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба-то? — сказал граф вопросительно.