Отец — человек высокий, тучный, с большой рыжей и круглой, как на
образе Максима Грека, бородою, с красным носом. Его серые глаза смотрели неласково и насмешливо, а толстая нижняя губа брезгливо отвисала. Он двигался тяжело, дышал шумно и часто ревел на стряпуху и рабочих страшным, сиплым голосом. Матвей долго боялся отца, но однажды как-то сразу и неожиданно полюбил его.
Неточные совпадения
Он стал перед
образом и начал вслух молитву. Все почтительно преклонили головы, а помещик
Максимов даже особенно выставился вперед, сложив перед собой ладошками руки от особого благоговения.
— Нет, и я, и я пойду смотреть, — воскликнул Калганов, самым наивным
образом отвергая предложение Грушеньки посидеть с ним. И все направились смотреть.
Максимов действительно свой танец протанцевал, но, кроме Мити, почти ни в ком не произвел особенного восхищения. Весь танец состоял в каких-то подпрыгиваниях с вывертыванием в стороны ног, подошвами кверху, и с каждым прыжком
Максимов ударял ладонью по подошве. Калганову совсем не понравилось, а Митя даже облобызал танцора.
На прямой вопрос Николая Парфеновича: не заметил ли он, сколько же именно денег было в руках у Дмитрия Федоровича, так как он ближе всех мог видеть у него в руках деньги, когда получал от него взаймы, —
Максимов самым решительным
образом ответил, что денег было «двадцать тысяч-с».
— Каким это
образом?.. Подрядчика
Максима?
Максим поседел еще больше. У Попельских не было других детей, и потому слепой первенец по-прежнему остался центром, около которого группировалась вся жизнь усадьбы. Для него усадьба замкнулась в своем тесном кругу, довольствуясь своею собственною тихою жизнью, к которой примыкала не менее тихая жизнь поссесорской «хатки». Таким
образом Петр, ставший уже юношей, вырос, как тепличный цветок, огражденный от резких сторонних влияний далекой жизни.
Максим говорил серьезно и с какою-то искренней важностью. В бурных спорах, которые происходили у отца Ставрученка с сыновьями, он обыкновенно не принимал участия и только посмеивался, благодушно улыбаясь на апелляции к нему молодежи, считавшей его своим союзником. Теперь, сам затронутый отголосками этой трогательной драмы, так внезапно ожившей для всех над старым мшистым камнем, он чувствовал, кроме того, что этот эпизод из прошлого странным
образом коснулся в лице Петра близкого им всем настоящего.
Дядя
Максим относился ко всем этим музыкальным экспериментам только терпимо. Как это ни странно, но так явно обнаружившиеся склонности мальчика порождали в инвалиде двойственное чувство. С одной стороны, страстное влечение к музыке указывало на несомненно присущие мальчику музыкальные способности и, таким
образом, определяло отчасти возможное для него будущее. С другой — к этому сознанию примешивалось в сердце старого солдата неопределенное чувство разочарования.
Таким
образом, сколько бы ни старался
Максим устранять все внешние вызовы, он никогда не мог уничтожить внутреннего давления неудовлетворенной потребности. Самое большее, что он мог достигнуть своею осмотрительностью, это — не будить ее раньше времени, не усиливать страданий слепого. В остальном тяжелая судьба ребенка должна была идти своим чередом, со всеми ее суровыми последствиями.
Какая-то неведомая сила работала в глубине детской души, выдвигая из этой глубины неожиданные проявления самостоятельного душевного роста, и
Максиму приходилось останавливаться с чувством благоговения перед таинственными процессами жизни, которые вмешивались таким
образом в его педагогическую работу.
Если б я мог увидеть таким
образом мать, отца, тебя и
Максима, я был бы доволен…
Максиму достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что чуткая натура мальчика способна откликнуться, несмотря на слепоту, на поэтические
образы песни.
Вихорев. Я с вами согласен; но, впрочем,
Максим Федотыч, вы ведь не такой купец, как прочие уездные купцы: вы составляете некоторым
образом исключение. Но что же я говорю! Вы сами это очень хорошо знаете. Я думаю, вы с вашим капиталом были бы и в Москве одним из первых.
«Единое, непознаваемое, пресущественное (ύπερούσιον), самоблагост-нре (αϋτοτάγαθον), именуемое тройственным единством, единобожественное (όμόθεον) и единоблагое (όμοαγαθόν) невозможно ни высказать словом, ни понять умом, и приближение к познанию должно совершаться путем абстрагирования [Св.
Максим Исповедник следующим
образом комментирует понятие ύπερουσιότης (S. Maximi scholia in lib., de div. nom., cm.
Адогматическая мистика, по учению св.
Максима, однако, никоим
образом не исчерпывает религиозного опыта.