Неточные совпадения
— Анна,
за что так мучать себя и меня? — говорил он, целуя ее руки. В лице его теперь выражалась нежность, и ей казалось, что она слышала ухом звук слез в его голосе и на руке своей чувствовала их влагу. И мгновенно отчаянная ревность Анны перешла в отчаянную, страстную нежность; она
обнимала его, покрывала поцелуями его голову,
шею, руки.
Все было у них придумано и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию;
шея, плечи были открыты именно настолько, насколько нужно, и никак не дальше; каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека; остальное все было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь легонький галстучек из ленты, или шарф легче пирожного, известного под именем «поцелуя», эфирно
обнимал шею, или выпущены были из-за плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем «скромностей».
Ушли все на минуту, мы с нею как есть одни остались, вдруг бросается мне на
шею (сама в первый раз),
обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю женой, что она сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а
за все это желает иметь от меня только одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
— Вот он! — вскричала она, взмахнув коротенькими руками, подбежала, подпрыгнув,
обняла Клима
за шею, поцеловала, завертела, выкрикивая радостно глупенькие слова. Искренность ее шумной радости очень смутила Самгина, он не мог ответить на нее ничем, кроме удивления, и пробормотал...
Дома, едва он успел раздеться, вбежала Дуняша и,
обняв за шею, молча ткнулась лицом в грудь его, — он пошатнулся, положил руку на голову, на плечо ей, пытаясь осторожно оттолкнуть, и, усмехаясь, подумал...
Явилась Дуняша, и хотя глаза ее были заплаканы, начала она с того, что,
обняв Клима
за шею, поцеловала в губы, прошептав...
Он хотел было загрести ее
за шею рукой и
обнять, но она грозно замахнулась на него зонтиком.
Это желание прыгнуть на
шею, чтоб признали меня
за хорошего и начали меня
обнимать или вроде того (словом, свинство), я считаю в себе самым мерзким из всех моих стыдов и подозревал его в себе еще очень давно, и именно от угла, в котором продержал себя столько лет, хотя не раскаиваюсь.
Он догнал ее еще раз, опять
обнял и поцеловал в
шею. Этот поцелуй был совсем уже не такой, как те первых два поцелуя: один бессознательный
за кустом сирени и другой нынче утром в церкви. Этот был страшен, и она почувствовала это.
Он долго не мог отыскать свою шляпу; хоть раз пять брал ее в руки, но не видел, что берет ее. Он был как пьяный; наконец понял, что это под рукою у него именно шляпа, которую он ищет, вышел в переднюю, надел пальто; вот он уже подходит к воротам: «кто это бежит
за мною? верно, Маша… верно с нею дурно!» Он обернулся — Вера Павловна бросилась ему на
шею,
обняла, крепко поцеловала.
Мать, веселая и спокойная,
обняла ее, уговаривая не огорчаться; дедушка, измятый, усталый, сел
за стол и, навязывая салфетку на
шею, ворчал, щуря от солнца затекшие глаза...
Марья мигом села к нему на колени,
обняла одной рукой
за шею и еще ласковее зашептала...
— Пускай играют польку, — решила капризным тоном Люба. — Исай Саввич, сыграйте, пожалуйста, полечку. Это мой муж, и он для меня заказывает, — прибавила она,
обнимая за шею педагога. — Правда, папочка?
И тотчас же девушки одна
за другой потянулись в маленькую гостиную с серой плюшевой мебелью и голубым фонарем. Они входили, протягивали всем поочередно непривычные к рукопожатиям, негнущиеся ладони, называли коротко, вполголоса, свое имя: Маня, Катя, Люба… Садились к кому-нибудь на колени,
обнимали за шею и, по обыкновению, начинали клянчить...
Горохов улыбнулся и
обнял Наденьку
за талию. Он понимал тайну Наденькиных восклицаний и не без основания надеялся, что с той минуты, как она назвала государство противным, дело непременно должно пойти на лад. И действительно, как только Наденька почувствовала, что он гладит ее по спине, так тотчас же все ее сомнения рассеялись. Через минуту она уже обвила руками его
шею и говорила...
И, чувствуя свое личное горе маленьким и пустячным, чувствуя себя взрослым и умным в сравнении с этим забитым, затравленным человеком, он нежно и крепко
обнял Хлебникова
за шею, притянул к себе и заговорил горячо, со страстной убедительностью...
Худенькая красивая женщина — ее раньше Ромашов не заметил — с распущенными черными волосами и с торчащими ключицами на открытой
шее обнимала голыми руками печального Лещенку
за шею и, стараясь перекричать музыку и гомон, визгливо пела ему в самое ухо...
«Какие, — говорит, — такие дела? Отчего же их прежде не было? Изумруд ты мой бралиянтовый!» — да и протягивает опять руки, чтобы его
обнять, а он наморщился и как дернет ее изо всей силы крестовым шнурком
за шею…
— О, милый ты, милый! Какой ты хороший! — воскликнула пани Вибель и уже сама
обняла Аггея Никитича
за шею.
Он выдул в грудь и лицо мне много дыма,
обнял меня теплой рукой
за шею и привлек к себе.
Илья запер дверь, обернулся, чтобы ответить, — и встретил перед собой грудь женщины. Она не отступала перед ним, а как будто всё плотнее прижималась к нему. Он тоже не мог отступить:
за спиной его была дверь. А она стала смеяться… тихонько так, вздрагивающим смехом. Лунёв поднял руки, осторожно положил их ладонями на её плечи, и руки у него дрожали от робости пред этой женщиной и желания
обнять её. Тогда она сама вытянулась кверху, цепко охватила его
шею тонкими, горячими руками и сказала звенящим голосом...
Дон-Кихот
обнял его исхудалою рукой
за шею и прошептал...
Глафира, выйдя из-за портьеры,
обнимает его одной рукой
за шею и смотрит ему прямо в глаза. Лыняев, приподнимаясь, смотрит на Глафиру с испугом.
Настя Машу
обнимает, а та ее обхватит своею ручонкою
за шею, и спят так, как два ангела божьи.
Белокурая женщина
обняла капитана голой рукой
за шею и сказала просто...
На том и кончили в этот раз. А на другой день, когда я, сидя на корточках, складывал в корзину непроданный, засохший, покрытый мшистой плесенью товар — она навалилась на спину мне, крепко
обняла за шею мягкими короткими руками и кричит...
Ну, болтали мы, болтали, а Марфенька как схватит меня
за шею,
обняла да как поцелует прямо в губы, крепко так…
В сумерки пробрался к ней… Кинулась мне Раиса Павловна на
шею и заплакала. Посмотрел я на нее, не узнал. И та — и не та. Побледнела, осунулась, глаза большие, смотрит совсем по-иному. А красота… неописанная! Стукнуло у меня сердце-то. Не моя это Раинька, другая девица какая-то. А
обнимает: «Вася, говорит, ми…лый, же…ланный, говорит, пришел, говорит, не
за…был, не бр…»
Похоже было на то, что сейчас вот войдет Манюся,
обнимет одною рукой
за шею и скажет, что подали к крыльцу верховых лошадей или шарабан, и спросит, что ей надеть, чтобы не озябнуть.
Ну, отступилась, послушалась меня. Стала уезжать, подошла ко мне прощаться,
обняла… «Бедный ты!..» Ребяток
обнимать заставляет. «Что ты? — говорю. — Не скверни младенцев. Душегуб ведь я…» Опасался признаться, что детки и сами греха моего забоятся. Да нет, поднесла она маленьких, старшенький сам подошел. Как обвился мальчонко вокруг
шеи моей ручками — не выдержал я, заревел. Слезы так и бегут. Добрая же душа у бабы этой!.. Может,
за ее добрую душу и с меня господь греха моего не взыщет…
Фельдшер схватил ее
за сорочку около
шеи и рванул; и тут же не выдержал и изо всех сил
обнял девку. А она, шипя от злости, заскользила в его объятиях и, высвободив одну руку — другая запуталась в порванной сорочке — ударила его кулаком по темени.
И когда уже совсем потонула и, кажется, умерла — взлет (который знаю с первой секунды!) — я — на руках, высоко над Окой, голова под небом, и несут меня «утопленники», собственно — один и, конечно, совсем не утопленник (утопленник — я!), потому что я его безумно люблю и совсем не боюсь, и он не синий, а серый, и жмусь к нему всем своим мокрым лицом и платьем,
обняв за шею — по праву всякого утопающего.
— Это не плохое, это… неудобное, неприличное. (Испуганное лицо фрейлейн Паула.) Оно начинается на W. Нет, не то, что вы думаете! — И вдруг, привстав на цыпочки и
обняв за шею испуганную и улыбающуюся фрау фюрстин, — громким шепотом: — Weg! (Вон!) Вон из пансиона!
Некоторые нежно
обняли друг дружку
за шею; одна приложила голову на колени соседке.
Обычное жизнерадостное настроение сразу вернулось к Наташе. Ничуть не смущаясь удивленных и сочувственных взглядов гостей, устремленных на нее, она прижалась к груди своей старой знакомой и, нежно
обнимая ее
за полную
шею, заговорила, вернее, залепетала быстрым-быстрым говорком...
Гусев
обнимает солдата
за шею, тот обхватывает его здоровою рукою и несет наверх. На палубе вповалку спят бессрочноотпускные солдаты и матросы; их так много, что трудно пройти.
Токарев вышел на террасу. Было тепло и тихо, легкие облака закрывали месяц. Из темного сада тянуло запахом настурций, левкоев. В голове Токарева слегка шумело, перед ним стояла Марья Михайловна — красивая, оживленная, с нежной белой
шеей над кружевом изящной кофточки. И ему представилось, как в этой теплой ночи катится по дороге коляска Будиновских. Будиновский сидит,
обняв жену
за талию. Сквозь шелк и корсет ощущается теплота молодого, красивого женского тела…
Михако схватил поводья и остановил Шалого… Минута… и я уже была у него в седле… Нас окружали папины казаки, разосланные на поиски
за мною… Я видела при свете месяца их загорелые радостные лица. Михако плакал от счастья вместе со мною… Потом, будучи не в силах одолеть подступившей дремоты, я
обняла грубо солдатскую
шею Михако и… заснула…
— Бедный Юлико! бедный Юлико! — прошептала я и вдруг неожиданно
обняла его
за тонкую
шею и поцеловала в белый, не детски серьезный лоб.
Она
обняла его руками
за шею. Губы их слились в горячем поцелуе.
Кузьма не заставил себе повторить приглашения и присел близко к своей возлюбленной. Фимка
обняла его рукой
за шею и заглядывая нежно в глаза, повторила...
Обняв за шею обеими руками свою старушку, она рассказала ей все, всю свою маленькую тайну, спрятав пылающее личико на ее груди. Захлебываясь словами, Верочка торопилась облегчить свою душу признанием.
—
Обнимай за шею. Я отнесу тебя.
Тяжело-сонным движением Юра поднял обе руки,
обнял мать
за шею и крепко прижался горячей щекою к мокрой и холодной щеке — ведь все-таки мама, ничего не поделаешь. Но как больно, как горько!
Вспоминал он, как она вскакивала к нему на колени, и
обнимала за шею, и щекотала его, заливаясь хохотом, и, несмотря на его крик, не переставала, и потом целовала в рот, в глаза, в щеки.
На него вначале обращали внимания мало, да и сам он упорно молчал и выглядывал. Счастливая Люба сидела очень тихо рядом с ним на постели,
обнимая его рукою
за шею, сама пила немного, но ему постоянно подливала. И часто в самое ухо шептала...
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что-то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его
за руку, потянула к себе и
обняла за сухую, жилистую
шею.
Борька крепко
обнял за шею Стеньку и Таню, и так, обнявшись втроем, они подошли ко дворцу.