Неточные совпадения
Брат, не финти, не дамся я в
обман,
Хоть подеретесь, не поверю.
«
Брат не довольно практичен, — рассуждал он сам с собою, — его
обманывают».
— Нет, ничего, прекрасно, — отвечал Павел Петрович и, погодя немного, прибавил: —
Брата не
обманешь, надо будет сказать ему, что мы повздорили из-за политики.
— А Томилин из операций своих исключает и любовь и все прочее. Это,
брат, не плохо. Без
обмана. Ты что не зайдешь к нему? Он знает, что ты здесь. Он тебя хвалит: это, говорит, человек независимого ума.
Решил пойти к
брату и убедить его, что рассказ о Марине был вызван естественным чувством обиды за человека, которого
обманывают. Но, пока он мылся, одевался, оказалось, что
брат и Кутузов уехали в Кронштадт.
— Верно, все верно говоришь, только кровь-то в нас великое дело, Николай Иваныч. Уж ее,
брат, не
обманешь, она всегда скажется… Ну, опять и то сказать, что бывают детки ни в мать, ни в отца. Только я тебе одно скажу, Николай Иваныч: не отдам за тебя Верочки, пока ты не бросишь своей собачьей должности…
Но он с негодованием отверг даже предположение о том, что
брат мог убить с целью грабежа, хотя и сознался, что эти три тысячи обратились в уме Мити в какую-то почти манию, что он считал их за недоданное ему,
обманом отца, наследство и что, будучи вовсе некорыстолюбивым, даже не мог заговорить об этих трех тысячах без исступления и бешенства.
Теперь вдруг прямое и упорное уверение госпожи Хохлаковой, что Катерина Ивановна любит
брата Ивана и только сама, нарочно, из какой-то игры, из «надрыва»,
обманывает себя и сама себя мучит напускною любовью своею к Дмитрию из какой-то будто бы благодарности, — поразило Алешу: «Да, может быть, и в самом деле полная правда именно в этих словах!» Но в таком случае каково же положение
брата Ивана?
И он, в самом деле, потухал как-то одиноко в своей семье. Возле него стоял его
брат, его друг — Петр Васильевич. Грустно, как будто слеза еще не обсохла, будто вчера посетило несчастие, появлялись оба
брата на беседы и сходки. Я смотрел на Ивана Васильевича, как на вдову или на мать, лишившуюся сына; жизнь
обманула его, впереди все было пусто и одно утешение...
— Слушай, я выпущу тебя; но если ты меня
обманываешь, — сказала Катерина, остановившись пред дверью, — и, вместо того чтобы покаяться, станешь опять
братом черту?
—
Обманывая казну, вы этим самым наносите вред вашему
брату и моему сыну».
— Ты и скажи своим пристанским, что волю никто не спрячет и в свое время объявят, как и в других местах. Вот приедет главный управляющий Лука Назарыч, приедет исправник и объявят… В Мурмосе уж все было и у нас будет, а
брат Мосей врет, чтобы его больше водкой поили. Волю объявят, а как и что будет — никто сейчас не знает. Приказчикам
обманывать народ тоже не из чего: сами крепостные.
Когда стали разъезжаться, то Юлия
обманула даже
братьев и опять очутилась в карете с Вихровым. Оба они ехали еще в театральных костюмах.
— Яшка! — кричал Прозоров, размахивая руками. — Зачем ты меня
обманываешь? Но ты напрасно являешься волком в овечьей шкуре… Все,
брат, потеряно для тебя, то есть потеряно в данном случае. Ха-ха! Но ты, братику, не унывай, поелику вся сия канитель есть только иллюзия! Мы, как дети, утешаемся карточными домиками, а природа нас хлоп да хлоп по носу.
Овладел мною дух неправды и любостяжания; стал я
обманывать, бедный народ притеснять, свою
братию продавать, от християнства отказываться — все в чаянье приобретенья благ земных.
Ведь вы сами знаете: можно
обмануть приданым нашего
брата — с рук сойдет, а значительного человека обмани-ко поди, так после и не уйдешь.
— Нет, — отвечала Аграфена Васильевна, отрицательно мотнув головой, — очень я зла на этого Калмыка, так бы, кажись, и вцепилась ему в волосы; прошел тут мимо, еле башкой мотнул мне… Я когда-нибудь, матерь божия, наплюю ему в глаза; не побоюсь, что он барин; он хуже всякого нашего
брата цыгана, которые вон на Живодерке лошадьми господ
обманывают!
— То-то! еще вчера я смотрю — поджимаешься ты! Ходит, хвостом вертит — словно и путевая! Да ведь меня,
брат, хвостами-то не
обманешь! Я на пять верст вперед ваши девичьи штуки вижу! Ветром, что ли, надуло? с которых пор? Признавайся! сказывай!
Ну я,
брат, тогда вот так сделал: взял я в карман с собой плеть, еще до венца припас, и так и положил, что уж натешусь же я теперь над Акулькой, знай, дескать, как бесчестным
обманом замуж выходить, да чтоб и люди знали, что я не дураком женился…
— Жена всегда узнает, ежели нечестно жил, ее,
брат, не
обманешь!
И вот этот купец (который часто кроме того совершает еще и ряд прямых мошенничеств, продавая дурное за хорошее, обвешивает, обмеривает или торгует исключительно губящими жизнь народа предметами, как вино, опиум) смело считает себя и считается другими, если только он прямо не
обманывает в делах своих сотоварищей по
обману, т. е. свою
братью — купцов, то считается образцом честности и добросовестности.
Когда откроются глаза на этот ужасный, совершаемый над людьми,
обман, то удивляешься на то, как могут проповедники религии христианства, нравственности, воспитатели юношества, просто добрые, разумные родители, которые всегда есть в каждом обществе, проповедовать какое бы то ни было учение нравственности среди общества, в котором открыто признается всеми церквами и правительствами, что истязания и убийства составляют необходимое условие жизни всех людей, и что среди всех людей всегда должны находиться особенные люди, готовые убить
братьев, и что каждый из нас может быть таким же?
— Н-на, ты-таки сбежал от нищей-то
братии! — заговорил он, прищурив глаза. Пренебрёг? А Палага — меня не
обманешь, нет! — не жилица, — забил её, бес… покойник! Он всё понимал, — как собака, примерно. Редкий он был! Он-то? Упокой, господи, душу эту! Главное ему, чтобы — баба! Я,
брат, старый петух, завёл себе тоже курочку, а он — покажи! Показал. Раз, два и — готово!
«Было, — говорю, — сие так, что племянница моя, дочь
брата моего, что в приказные вышел и служит советником, приехав из губернии, начала обременять понятия моей жены, что якобы наш мужской пол должен в скорости обратиться в ничтожество, а женский над нами будет властвовать и господствовать; то я ей на это возразил несколько апостольским словом, но как она на то начала, громко хохоча, козлякать и брыкать, книги мои без толку порицая, то я, в книгах нового сочинения достаточной практики по бедности своей не имея, а чувствуя, что стерпеть сию обиду всему мужскому колену не должен, то я, не зная, что на все ее слова ей отвечать, сказал ей: „Буде ты столь превосходно умна, то скажи, говорю, мне такое поучение, чтоб я признал тебя в чем-нибудь наученною“; но тут, владыко, и жена моя, хотя она всегда до сего часа была женщина богобоязненная и ко мне почтительная, но вдруг тоже к сей племяннице за женский пол присоединилась, и зачали вдвоем столь громко цокотать, как две сороки, „что вас, говорят, больше нашего учат, а мы вас все-таки как захотим, так
обманываем“, то я, преосвященный владыко, дабы унять им оное обуявшее их бессмыслие, потеряв спокойствие, воскликнул...
— Своя,
брат, зато: не у немца вычитал; эта по крайности не
обманет.
Перемена заметна была, впрочем, только в наружности двух рыбаков: взглянув на румяное, улыбающееся лицо Василия, можно было тотчас же догадаться, что веселый, беспечный нрав его остался все тот же; смуглое, нахмуренное лицо старшего
брата, уподоблявшее его цыгану, которого только что
обманули, его черные глаза, смотревшие исподлобья, ясно обличали тот же мрачно настроенный, несообщительный нрав; суровая энергия, отличавшая его еще в юности, но которая с летами угомонилась и приняла характер более сосредоточенный, сообщала наружности Петра выражение какого-то грубого могущества, смешанного с упрямой, непоколебимой волей; с первого взгляда становилось понятным то влияние, которое производил Петр на всех товарищей по ремеслу и особенно на младшего
брата, которым управлял он по произволу.
— Ну, Андрюша! — сказал старый крестьянин, — слушал я,
брат, тебя: не в батюшку ты пошел! Тот был мужик умный: а ты, глупая голова, всякой нехристи веришь! Счастлив этот краснобай, что не я его возил: побывал бы он у меня в городском остроге. Эк он подъехал с каким подвохом, проклятый! Да нет, ребята! старого воробья на мякине не
обманешь: ведь этот проезжий — шпион.
О
братья, окружим незримою толпой
Младое сердце дон Жуана,
С врагом в упорный вступим бой,
Да не свершит над ним
обмана!
Туман и мрак разгоним с юных дум,
Да явится им истины дорога!
Батенька сильно сердились на мою болезнь, но не подозревали
обмана, и мы его препорядочно надули, до того, что когда пришло время, то
брат Петрусь с домине наставником уехал.
Дульчин. Это не про нас; что себя
обманывать? Тут, кроме нее, отец да дедушка, им мучника ведь надо посолидней; нашему
брату таких денег не дают. Разве это люди? это бульдоги.
— С кругу спились, совсем одурели. Да и как не одуреть: в сутки по три целковых теперь получают, да еще сколько
обманут… Ведь наш
брат другой раз даже до смешного бывает глуп и доверчив!.. Ей-богу! В глаза мужики всех
обманывают, а им за это еще деньги платят. Одно место в четверо рук продают… Ха-ха!
Афоня.
Брата обманывайте, а меня не
обманете. Нет, нет.
Якорев (соображая). Не связывался бы… Вы, в сущности,
обманули меня… Повредить мне для вас не легко, я это понимаю. Отец и
брат — оба в полиции… да если ещё муж… конечно, меня загрызут… Я готов дать вам честное слово…
Да, конечно,
брат Павлин с его голубиной кротостью не мог
обманывать… Есть особенные люди, чистые, как ключевая вода. Половецкий даже раскаялся в собственном неверии, когда
брат Павлин ушел. Разве такие люди
обманывают? И как он мог подозревать этого чистого человека…
— А я хотел сказать… (
Брат Павлин замялся, не решаясь назвать Половецкого
братом Михаилом). Видите-ли, у нас в обители есть
брат Ираклий… Большего ума человек, но строптивец. Вот он меня и смутил… Придется о. игумну каяться.
Обманул я его, как неверный раб…
Лучше нашей обители нет, а только строптивость
брата Ираклия меня ввела в
обман.
— Конечно,
обманывает, — вскричал Макар, размахивая руками, — конь был хороший, настоящая хозяйская лошадь… Мне давали за нее сорок рублей еще по третьей траве… Не-ет,
брат! Если ты испортил коня, я его зарежу на мясо, а ты заплатишь мне чистыми деньгами. Думаешь, что — татарин, так и нет на тебя управы?
— А разве не у всех учеников плохая память? И разве не всех учителей
обманывали их ученики? Вот поднял учитель розгу — ученики кричат: мы знаем, учитель! А ушел учитель спать, и говорят ученики: не этому ли учил нас учитель? И тут. Сегодня утром ты назвал меня: вор. Сегодня вечером ты зовешь меня:
брат. А как ты назовешь меня завтра?
Тогда-то надобно видеть, как они успевают
обманывать полицию, спасать своих
братьев, скрывать священные книги и сосуды, как они претерпевают, не проговариваясь, самые ужасные муки.
— Полно, — говорю, — Егор Парменов, петли мешать, фигли-мигли выкидывать: я вашей
братьи говорунов через свои руки тысячи пропустил! По слову разберу, что солгал и что правду сказал. Тебе меня не
обмануть: я все знаю.
Ян, как
брат наш, без талана
Стал спесив, как богдыхан;
Если верить басням Яна,
То с умом и с де́ньгой Ян!
Но поверь его заране,
Взвесь и мозг в нем и жупан,
То в болване и кармане
Ты найдешь пустой
обман.
Рославлев-старший. Как я глуп был! о, как я был глуп! Однако, если дался ей в
обман на полчаса, любезный
брат, тебе эта участь предоставлена на всю жизнь, мужайся.
— Обещался… Да кто его знает, может,
обманет; у ихнего
брата завсегда так — на словах, как на санях, а на деле, как на копыле. Тут сиди себе, сохни да сокрушайся, а он и думать забыл, — сказала Марьюшка.
Антип Антипыч. Вот! из чего мне
обманывать? У меня,
брат, не далеко ходить: сестра невеста.
Антип Антипыч. (Один. Мигает глазом). Экий вор мужик-то! Тонкая бестия. Ведь каким Лазарем прикинется! Вишь ты, Сенька виноват. А уж что,
брат, толковать: просто на старости блажь пришла. Что ж, мы с нашим удовольствием! Ничего, можно-с! Только, Парамон Ферапонтыч, насчет приданого-то, кто кого
обманет — дело темное-с! Мы тоже с матушкой-то на свою руку охулки не положим… (Уходит).
— Господин Теркин! Вы хоть и посторонний человек, но я должна вам сказать — эта девочка по натуре своей в корень испорчена… Бедный мой
брат боготворил ее мать, а она его самым постыдным манером
обманывала.
— Ну да, ну да, — почти со слезами повторила Тася и просительными глазами смотрела в широкое лоснящееся лицо
брата. — Положись на меня, Ника. Я прошу взаймы. Меня не
обманывает мое чувство.
— Вот именно — разгордьяж! И это повело к большой потере, потому что
брат Лука рассердился и не только перестал давать денег на славянство, а даже не захотел и слушать. Он ведь, знаете, как осел упрям и прямо сказал: «Все
обман!» — и не велел пускать к себе не только славян, а и самое Олимпию, и послал ей в насмешку перо.
Отчего… Я не могу не подчиняться, но меня светлый колдун не
обманет. О, я знаю: весеннее солнце коснулось крови, воздух чистого простора влился в легкие, в коре мозговых полушарий расширились артерии, к ней прихлынуло много горячей крови, много кислорода, — и вот все безысходные вопросы стали смешно легкими и нестрашными. Хороша жизнь, хорош я, дороги и милы братья-люди.
— Да их, вашу
братию, новгородский народ не стал терпеть за
обманы и называть челядинцами, голой Литвой, блудливыми кошками и трусливыми зайцами! — заметил один из старцев.