Неточные совпадения
— А если я не сделаю ни того, ни
другого? — спросила она гордо,
обернувшись к нему от окна.
— Какой вздор вы говорите — тошно слушать! — сказала она, вдруг
обернувшись к нему и взяв его за руки. — Ну кто его оскорбляет? Что вы мне мораль читаете! Леонтий не жалуется, ничего не говорит… Я ему отдала всю жизнь, пожертвовала собой: ему покойно, больше ничего не надо, а мне-то каково без любви! Какая бы
другая связалась с ним!..
В
другой раз, где-то в поясах сплошного лета, при безветрии, мы прохаживались с отцом Аввакумом все по тем же шканцам. Вдруг ему вздумалось взобраться по трехступенной лесенке на площадку, с которой обыкновенно, стоя, командует вахтенный офицер. Отец Аввакум обозрел море и потом,
обернувшись спиной
к нему, вдруг… сел на эту самую площадку «отдохнуть», как он говаривал.
Аркадий Павлыч
обернулся к ним спиной. «Вечно неудовольствия», — проговорил он сквозь зубы и пошел большими шагами домой. Софрон отправился вслед за ним. Земский выпучил глаза, словно куда-то очень далеко прыгнуть собирался. Староста выпугнул уток из лужи. Просители постояли еще немного на месте, посмотрели
друг на
друга и поплелись, не оглядываясь, восвояси.
К нему-то я и
обернулся. Я оставил чужой мне мир и воротился
к вам; и вот мы с вами живем второй год, как бывало, видаемся каждый день, и ничего не переменилось, никто не отошел, не состарелся, никто не умер — и мне так дома с вами и так ясно, что у меня нет
другой почвы — кроме нашей,
другого призвания, кроме того, на которое я себя обрекал с детских лет.
— И я не верю, хоть есть улики. Девка своевольная, девка фантастическая, девка сумасшедшая! Девка злая, злая, злая! Тысячу лет буду утверждать, что злая! Все они теперь у меня такие, даже эта мокрая курица, Александра, но эта уж из рук вон выскочила. Но тоже не верю! Может быть, потому что не хочу верить, — прибавила она как будто про себя. — Почему ты не приходил? — вдруг
обернулась она опять
к князю. — Все три дня почему не приходил? — нетерпеливо крикнула ему она
другой раз.
— Еще две минуты, милый Иван Федорович, если позволишь, — с достоинством
обернулась к своему супругу Лизавета Прокофьевна, — мне кажется, он весь в лихорадке и просто бредит; я в этом убеждена по его глазам; его так оставить нельзя. Лев Николаевич! мог бы он у тебя ночевать, чтоб его в Петербург не тащить сегодня? Cher prince, [Дорогой князь (фр.).] вы скучаете? — с чего-то обратилась она вдруг
к князю Щ. — Поди сюда, Александра, поправь себе волосы,
друг мой.
— Слышали! Так ведь на это-то ты и рассчитываешь, —
обернулась она опять
к Докторенке, — ведь уж деньги теперь у тебя всё равно что в кармане лежат, вот ты и фанфаронишь, чтобы нам пыли задать… Нет, голубчик,
других дураков найди, а я вас насквозь вижу… всю игру вашу вижу!
Эмма Эдуардовна
обернулась назад
к Тамаре, которая в числе
других девушек была здесь же, и с глазами, полными холодной зеленой ненависти, прошипела...
Вдруг, мгновенно, ее прелестные глаза наполнились слезами и засияли таким волшебным зеленым светом, каким сияет летними теплыми сумерками вечерняя звезда. Она обернула лицо
к сцене, и некоторое время ее длинные нервные пальцы судорожно сжимали обивку барьера ложи. Но когда она опять
обернулась к своим
друзьям, то глаза уже были сухи и на загадочных, порочных и властных губах блестела непринужденная улыбка.
Она собралась
к нему на четвертый день после его посещения. Когда телега с двумя ее сундуками выехала из слободки в поле, она,
обернувшись назад, вдруг почувствовала, что навсегда бросает место, где прошла темная и тяжелая полоса ее жизни, где началась
другая, — полная нового горя и радости, быстро поглощавшая дни.
— Сказывают, в Мазулине Палагеюшка хорошо живет! — начала она,
обернувшись всем корпусом
к окну и развязно покачивая ногами, сложенными одна на
другую.
Она молчала, в замешательстве теребя веер. Ее выручил подлетевший
к ней молодой инженер. Она быстро встала и, даже не
обернувшись на Боброва, положила свою тонкую руку в длинной белой перчатке на плечо инженера. Андрей Ильич следил за нею глазами… Сделав тур, она села, — конечно, умышленно, подумал Андрей Ильич, — на
другом конце площадки. Она почти боялась его или стыдилась перед ним.
Не заметила Настя, как завела песню и как ее кончила. Но только что умолк ее голос, на лугу с самого берега Гостомли заслышалась
другая песня. Настя сначала думала, что ей это показалось, но она узнала знакомый голос и,
обернувшись ухом
к лугу, слушала. А Степан пел...
— Озолотите меня, — заговорил возница, — чтоб я в
другой раз… — Он не договорил, залпом выпил разведенный спирт и крякнул страшно,
обернулся к Аксинье и прибавил, растопырив руки, сколько позволяло его устройство: — Во величиной…
Другой молодой парень, стоявший поблизости, ловко подскочил в это время
к ней сзади, и та не успела
обернуться, как уже он обхватил мешок обеими руками и закричал, надрываясь от смеха...
К<няжна> Софья (тихо Наташе). Я сию минуту, выходя из кареты, видела Арбенина; он ехал мимо вашего дома и так пристально глядел в окна, что, если б сам император проехал мимо его с
другой стороны, так он бы не
обернулся. (Улыбается.) Будет он здесь?
Я сначала подумал, что это восклицание относится
к кому-нибудь
другому, идущему сзади меня, и даже невольно
обернулся назад… Но она смотрела именно на меня, улыбалась и энергично кивала мне головой.
Они вышли из трактира. Сергеев уже летел им навстречу и скороговоркой рапортовал Ярославу Ильичу, что Вильм Емельянович изволят проезжать. Действительно, в перспективе показалась пара лихих саврасок, впряженных в лихие пролетки. Особенно замечательная была необыкновенная пристяжная. Ярослав Ильич сжал, словно в тисках, руку лучшего из
друзей своих, приложился
к шляпе и пустился встречать налетавшие дрожки. Дорогою он раза два
обернулся и прощальным образом кивнул головою Ордынову.
Аггей
обернулся, смотрит, а пастух в одной руке что-то держит, а
другою рукою
к себе его манит.
Горданов, не доверяя, подошел поближе
к дверям, чтобы рассмотреть печати, и, удостоверясь, что
другая печать есть оттиск аквамаринового брелока, который носит Ворошилов, хотел еще что-то спросить у лакея, но,
обернувшись, увидал за собою не лакея, а Ропшина, который, очевидно, следил за ним и без церемонии строго спросил его: что ему здесь угодно?
Когда могила была засыпана, граф подал руку Наталье Федоровне и повел ее
к карете. Садясь в нее, она
обернулась, чтобы посмотреть на рыдающую мать, поддерживаемую под руки двумя незнакомыми ей генералами, и вдруг перед ней мелькнуло знакомое, но страшно исхудавшее и побледневшее лицо Николая Павловича Зарудина. В смущенно брошенном на нее украдкой взгляде его прекрасных глаз она прочла всю силу сохранившейся в его сердце любви
к ней, связанной навеки с
другим, почти ненавистным ей человеком.
На реке и кое-где на лугу поднимался туман. Высокие, узкие клочья тумана, густые и белые, как молоко, бродили над рекой, заслоняя отражения звезд и цепляясь за ивы. Они каждую минуту меняли свой вид и казалось, что одни обнимались,
другие кланялись, третьи поднимали
к небу свои руки с широкими поповскими рукавами, как будто молились… Вероятно, они навели Дмитрия Петровича на мысль о привидениях и покойниках, потому что он
обернулся ко мне лицом и спросил, грустно улыбаясь...
Не поднимая головы, о. Василий повелительно махнул рукой — раз и
другой раз. Настя вздохнула и поднялась, и лишь только
обернулась к двери, что-то прошумело сзади нее, две сильные костлявые руки подняли ее на воздух, и смешной голос прошептал в самое ухо...
Первая — Прасковья Воронина, крепкого сложения, 45 лет, найдена лежащею на постели в рубашке, в чулках и в неизбежном чепце. Она так же, как и жилицы № 10-го, покрыта байковым одеялом, лицом
обернулась к стене и держала левую руку на животе, а правую на кровати протянутою
к бедру; пальцы мало сжаты, живот твердоват. Спина, поясница и задняя поверхность бедер темно-красного цвета, лицо и прочие части тела обыкновенного трупного цвета.
Другого рода изменений на теле никаких не найдено.