Неточные совпадения
Никто не мог
обвинить его
в воинственной предприимчивости, как
обвиняли, например, Бородавкина, ни
в порывах безумной ярости, которым были подвержены Брудастый, Негодяев и многие другие.
Первый прежде всего напустился на последнего,
обвинил его
в нерадивости,
в потворстве наглому насилию, но квартальный оправдался.
Сначала говорил он довольно невнятно, но потом вник
в предмет, и, к общему удивлению, вместо того чтобы защищать, стал
обвинять.
Следует ли
обвинять его за этот недостаток? или, напротив того, следует видеть
в этом обстоятельстве тайную наклонность к конституционализму? — разрешение этого вопроса предоставляется современным исследователям отечественной старины, которых издатель и отсылает к подлинному документу.
Глупов закипал. Не видя несколько дней сряду градоначальника, граждане волновались и, нимало не стесняясь,
обвиняли помощника градоначальника и старшего квартального
в растрате казенного имущества. По городу безнаказанно бродили юродивые и блаженные и предсказывали народу всякие бедствия. Какой-то Мишка Возгрявый уверял, что он имел ночью сонное видение,
в котором явился к нему муж грозен и облаком пресветлым одеян.
— Алексей Александрович, простите меня, я не имею права… но я, как сестру, люблю и уважаю Анну; я прошу, умоляю вас сказать мне, что такое между вами?
в чем вы
обвиняете ее?
Во всем, что было тяжелого
в ее положении, она
обвиняла его.
«Всё-таки он хороший человек, правдивый, добрый и замечательный
в своей сфере, — говорила себе Анна, вернувшись к себе, как будто защищая его пред кем-то, кто
обвинял его и говорил, что его нельзя любить. Но что это уши у него так странно выдаются! Или он обстригся?»
Услыхав голос Анны, нарядная, высокая, с неприятным лицом и нечистым выражением Англичанка, поспешно потряхивая белокурыми буклями, вошла
в дверь и тотчас же начала оправдываться, хотя Анна ни
в чем не
обвиняла ее. На каждое слово Анны Англичанка поспешно несколько раз приговаривала: «yes, my lady». [да, сударыня.]
«Так же буду сердиться на Ивана кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же буду
обвинять ее за свой страх и раскаиваться
в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить
в нее!»
Эта жестокость его, с которой он разрушал мир, с таким трудом состроенный ею себе, чтобы переносить свою тяжелую жизнь, эта несправедливость его, с которой он
обвинял ее
в притворстве,
в ненатуральности, взорвали ее.
Разговор зашел о новом направлении искусства, о новой иллюстрации Библии французским художником. Воркуев
обвинял художника
в реализме, доведенном до грубости. Левин сказал, что Французы довели условность
в искусстве как никто и что поэтому они особенную заслугу видят
в возвращении к реализму.
В том, что они уже не лгут, они видят поэзию.
Нынче он целый день не был дома, и ей было так одиноко и тяжело чувствовать себя с ним
в ссоре, что она хотела всё забыть, простить и примириться с ним, хотела
обвинить себя и оправдать его.
Просидев дома целый день, она придумывала средства для свиданья с сыном и остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо, всё то, что она прочла между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба
в сравнении с ее страстною законною нежностью к сыну, что она возмутилась против других и перестала
обвинять себя.
Я был скромен — меня
обвиняли в лукавстве: я стал скрытен.
Она недовольна собой; она себя
обвиняет в холодности… О, это первое, главное торжество! Завтра она захочет вознаградить меня. Я все это уж знаю наизусть — вот что скучно!
Итак, одно желание пользы заставило меня напечатать отрывки из журнала, доставшегося мне случайно. Хотя я переменил все собственные имена, но те, о которых
в нем говорится, вероятно себя узнают, и, может быть, они найдут оправдания поступкам,
в которых до сей поры
обвиняли человека, уже не имеющего отныне ничего общего с здешним миром: мы почти всегда извиняем то, что понимаем.
С такой неровностью
в характере, с такими крупными, яркими противуположностями, он должен был неминуемо встретить по службе кучу неприятностей, вследствие которых и вышел
в отставку,
обвиняя во всем какую-то враждебную партию и не имея великодушия
обвинить в чем-либо себя самого.
— «Да, шаловлив, шаловлив, — говорил обыкновенно на это отец, — да ведь как быть: драться с ним поздно, да и меня же все
обвинят в жестокости; а человек он честолюбивый, укори его при другом-третьем, он уймется, да ведь гласность-то — вот беда! город узнает, назовет его совсем собакой.
Знаю, что меня будут
обвинять в суровой жестокости, но знаю, что те будут еще…
И поделом:
в разборе строгом,
На тайный суд себя призвав,
Он
обвинял себя во многом:
Во-первых, он уж был неправ,
Что над любовью робкой, нежной
Так подшутил вечор небрежно.
А во-вторых: пускай поэт
Дурачится;
в осьмнадцать лет
Оно простительно. Евгений,
Всем сердцем юношу любя,
Был должен оказать себя
Не мячиком предрассуждений,
Не пылким мальчиком, бойцом,
Но мужем с честью и с умом.
Ей нужно было
обвинять кого-нибудь
в своем несчастии, и она говорила страшные слова, грозила кому-то с необыкновенной силой, вскакивала с кресел, скорыми, большими шагами ходила по комнате и потом падала без чувств.
Разумихин пересказал все снова
в подробности, но на этот раз прибавил и свое заключение: он прямо
обвинил Раскольникова
в преднамеренном оскорблении Петра Петровича, на этот раз весьма мало извиняя его болезнию.
Извольте видеть-с: если б я не был так уверен, то уж, разумеется, при моей опытности, не рискнул бы так прямо вас
обвинить; ибо за подобное, прямое и гласное, но ложное или даже только ошибочное обвинение я,
в некотором смысле, сам отвечаю.
— Мне Разумихин сейчас говорил, что вы и теперь
обвиняете Николая и сами Разумихина
в том уверяли…
Никто не решится вас
обвинить в умысле или
в соглашении, тем паче что вы же и обнаружили, выворотив карман: стало быть, ничего не предполагали.
Ваш сын умышленно преувеличил значение слов до нелепого,
обвинив меня
в злостных намерениях и, по моему взгляду, основываясь на вашей собственной корреспонденции.
Петр Петрович несколько секунд смотрел на него с бледным и искривленным от злости лицом; затем повернулся, вышел, и, уж конечно, редко кто-нибудь уносил на кого
в своем сердце столько злобной ненависти, как этот человек на Раскольникова. Его, и его одного, он
обвинял во всем. Замечательно, что, уже спускаясь с лестницы, он все еще воображал, что дело еще, может быть, совсем не потеряно и, что касается одних дам, даже «весьма и весьма» поправимое.
Вот у нас
обвиняли было Теребьеву (вот что теперь
в коммуне), что когда она вышла из семьи и… отдалась, то написала матери и отцу, что не хочет жить среди предрассудков и вступает
в гражданский брак, и что будто бы это было слишком грубо, с отцами-то, что можно было бы их пощадить, написать мягче.
Кое-где люди сбегались
в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, — но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали
обвинять друг друга, дрались и резались.
— Ка-а-к! — вскрикнула вдруг, опомнившись, Катерина Ивановна и, точно сорвалась, бросилась к Лужину, — как! Вы ее
в покраже
обвиняете? Это Соню-то? Ах, подлецы, подлецы! — И бросившись к Соне, она, как
в тисках, обняла ее иссохшими руками.
Николай Петрович глянул на него из-под пальцев руки, которою он продолжал тереть себе лоб, и что-то кольнуло его
в сердце… Но он тут же
обвинил себя.
Писатель начал рассказывать о жизни интеллигенции тоном человека, который опасается, что его могут
в чем-то
обвинить. Он смущенно улыбался, разводил руками, называл полузнакомые Климу фамилии друзей своих и сокрушенно добавлял...
— Разумеется. Налей чаю, Владимир. Вы, Туробоев, поговорите с урядником еще; он теперь
обвиняет кузнеца уже не
в преднамеренном убийстве, а — по неосторожности.
«Зубатов — идиот», — мысленно выругался он и, наткнувшись
в темноте на стул, снова лег. Да, хотя старики-либералы спорят с молодежью, но почти всегда оговариваются, что спорят лишь для того, чтоб «предостеречь от ошибок», а
в сущности, они провоцируют молодежь, подстрекая ее к большей активности. Отец Татьяны, Гогин,
обвиняет свое поколение
в том, что оно не нашло
в себе сил продолжить дело народовольцев и позволило разыграться реакции Победоносцева. На одном из вечеров он покаянно сказал...
— Вы
обвиняете Маркса
в том, что он вычеркнул личность из истории, но разве не то же самое сделал
в «Войне и мире» Лев Толстой, которого считают анархистом?
Мужики
обвинили его
в попытке растлить маленькую девочку и едва не убили.
Коптев был вдов, бездетен, но нашлись дальние родственники и возбудили дело о признании наследователя ненормальным, утверждая, что у Коптева не было оснований дарить деньги женщине, которую он видел, по их сведениям, два раза, и
обвиняя кухарку
в «сокрытии имущества».
Самгин вспомнил, что с месяц тому назад он читал
в пошлом «Московском листке» скандальную заметку о студенте с фамилией, скрытой под буквой Т. Студент
обвинял горничную дома свиданий
в краже у него денег, но свидетели обвиняемой показали, что она всю эту ночь до утра играла роль не горничной, а клиентки дома, была занята с другим гостем и потому — истец ошибается, он даже не мог видеть ее. Заметка была озаглавлена: «Ошибка ученого».
— Вчера этот господин убеждал нас, что сибирские маслоделы продают масло японцам, заведомо зная, что оно пойдет
в Германию, — говорил он, похлестывая стеком по сапогу. — Сегодня он
обвинил меня и капитана Загуляева
в том, что мы осудили невинных…
— И свидания наши, прогулки тоже ошибка? Вы помните, что я… была у него… — досказала она с смущением и сама, кажется, хотела заглушить свои слова. Она старалась сама
обвинять себя затем только, чтоб он жарче защищал ее, чтоб быть все правее и правее
в его глазах.
В этом, пожалуй, он был сам виноват (снисходительно
обвинял Марк себя), усвоив условия и формы общежития, которые он называл свободными и разумными, презирая всяким принятым порядком, и которые город этот не признавал такими.
— Помните одно, — прибавила она поспешно, — что я не
обвиняю его ни
в чем… ни на что не жалуюсь… следовательно…
Она потрясла отрицательно головой, решив, однако же, не скрывать об этих письмах от Тушина, но устранить его от всякого участия
в развязке ее драмы как из пощады его сердца, так и потому, что, прося содействия Тушина, она как будто жаловалась на Марка. «А она ни
в чем его не
обвиняет… Боже сохрани!»
Maman говорила, как поразила ее эта сцена, как она чуть не занемогла, как это все заметила кузина Нелюбова и пересказала Михиловым, как те
обвинили ее
в недостатке внимания, бранили, зачем принимали бог знает кого.
— Да разве он
в чем-нибудь замешан? Боже мой, что с ними теперь будет? И как нарочно
в то самое время, как Лиза так
обвинила Васина!.. Как вы думаете, что с ними может быть? Тут Стебельков! Клянусь вам, тут Стебельков!
Не
обвините в славянофильстве; это — я лишь так, от мизантропии, ибо тяжело на сердце!
Опять-таки, я давно уже заметил
в себе черту, чуть не с детства, что слишком часто
обвиняю, слишком наклонен к обвинению других; но за этой наклонностью весьма часто немедленно следовала другая мысль, слишком уже для меня тяжелая: «Не я ли сам виноват вместо них?» И как часто я
обвинял себя напрасно!
Я
обвинял Стебелькова, а ведь, может быть, я-то, главное, и подлил масла
в огонь.
— Друг мой, я готов за это тысячу раз просить у тебя прощения, ну и там за все, что ты на мне насчитываешь, за все эти годы твоего детства и так далее, но, cher enfant, что же из этого выйдет? Ты так умен, что не захочешь сам очутиться
в таком глупом положении. Я уже и не говорю о том, что даже до сей поры не совсем понимаю характер твоих упреков:
в самом деле,
в чем ты, собственно, меня
обвиняешь?
В том, что родился не Версиловым? Или нет? Ба! ты смеешься презрительно и махаешь руками, стало быть, нет?