Поклонники змеи

Густав Эмар

Густав Эмар – признанный классик приключенческого жанра, романист с богатейшим опытом морских путешествий и опасных экспедиций в малоизученные районы Африки и Южной Америки. Он командовал пиратской бригантиной и томился в плену у индейцев Патагонии, и эти приключения писателя-авантюриста отражены в десятках блистательных романов, которые читаются на одном дыхании. Роман «Поклонники змеи» – о зловещем культе Вуду, о магических обрядах и кровавых ритуалах гаитянских жрецов, которые выступили с оружием в руках против белых поработителей. Издание подготовлено по тексту 1898 года.

VII. Уличенный злодей

Прошло несколько минут тяжелого молчания. Бессознательно, не спуская взгляда с негра, де Бираг подошел к столу, где лежало его оружие. Флореаль-Аполлон не тронулся с места; скрестив на груди руки, с высоко поднятой головою, с глазами, метавшими молнии, скривив губы в презрительную усмешку, он стоял неподвижно на пороге комнаты. Он же первый нарушил молчание.

— Вы обвиняете меня в моем отсутствии, — проговорил он угрожающим тоном, — я готов отвечать вам! Но сначала скажите, в чем заключается мое преступление?

— И вы еще смеете спрашивать об этом! — с негодованием вскричал молодой человек.

— Господин де Бираг, — холодно отвечал негр, обращаясь к молодому человеку и бросая на него суровый взгляд, — вас дело не касается, я не признаю за вами права возвышать голос, чтобы обвинять или даже спрашивать о чем-либо меня. Предоставьте это, — язвительно прибавил он, — моему молочному брату, с которым я рос и который любит меня и с радостью разделяет со мной свое имение. Пусть он, забыв на время о всех узах, скрепляющих нас друг с другом, публично обвиняет меня в убийстве, грабеже, воровстве и, не знаю еще, в каких других преступлениях! Говорите же Жозеф, я готов отвечать вам!

Колет, сделав над собою усилие, чтобы преодолеть охватившее его волнение, дрожащим голосом, тоном легкого упрека начал:

— Если я несправедливо обвинял вас, то простите, Флореаль, но посудите сами. Когда произошли печальные события этой ночи, все мои друзья и слуги собрались вокруг меня; вас одного не было здесь, а между тем вы знаете, как я доверял вам?! Ваше место было около меня, чтобы защищать меня или, по крайней мере, помочь мне настичь бандитов, наполнивших этот мирный дом слезами и кровью.

— Правда, я не пришел, и мое отсутствие было истолковано в другую сторону! Так вот в чем обвиняют меня!

Негр опустил голову на грудь и некоторое время хранил молчание.

— Я прощаю вам, — снова заговорил он надменным тоном, — у вас в жилах течет кровь белых; оттого вы легко поддаетесь подозрениям. А между тем, пока вы здесь стенали и плакали, подобно слабым женщинам, я, не думая ни о чем другом, заботился только о вас и устремился проследовать убийц.

— И это правда? — с видом сомнения спросил Колет.

— Ложь, — с силою вскричал молодой человек, — убийца вы!

— Я! — презрительным тоном отвечал негр. — Будьте осторожны в своих выражениях, господин де Бираг, вы сейчас получите доказательство справедливости моих слов.

И он исчез, но через минуту появился снова, неся в руках завернутое в ковер тело негра с лицом, закрытым маскою.

— Вот убийца! — вскричал он торжествующим тоном, — я убил его!

С этими словами он швырнул тело, которое с глухим стуком покатилось на пол. Ошеломленные молодые люди с недоумением переглядывались друг с другом, не зная, что думать об этом. Между тем Флореаль нагнулся и, срывая маску с трупа, вскричал:

— Взгляните, узнаете ли вы этого человека?

— Луизон, один из моих старых и самых преданных слуг! — с печальным удивлением вскричал Колет. — Может ли это быть?!

— Да, Луизон, — смеясь повторил негр, — этот слуга, на которого вы так полагались и который изменил вам — Луизон, один из главных вождей страшной секты Вуду!

— Боже мой! — пробормотал плантатор, — и этот человек мог изменить мне!

Де Бираг молчал, но его испытующие взоры, которые он бросал на мрачного негра, казалось, хотели проникнуть в глубину его души.

— Ну, — начал опять Флореаль с вызовом, — и перед этим неопровержимым доказательством, в присутствии этого трупа, распростертого у ваших ног, вы все еще продолжаете обвинять меня, все еще продолжаете утверждать, что я убийца?

— Да, убийца, убийца! — вскричал чей-то пронзительный голос с ужасной силою.

При этом неожиданном обвинении дрожь невольно пробежала по телу негра; с суеверным ужасом он повернулся на голос. Дверь, выходившая в комнату дам, была отворена настежь, и там, опираясь на косяк, с рукою, протянутою вперед как бы для проклятия, со сверкающими взорами стояла Марта.

Распущенные волосы и белые длинные окровавленные одежды придавали ей скорее вид призрака, чем живого существа.

— А, — вскричал Флореаль, с ужасом откидываясь назад перед этим ужасным видением, — неужели мертвые встают из гробниц?

— Убийца! — вскричала молодая женщина с лихорадочной силою. — Это твоих рук дело! Ты убил Луизона, моего верного защитника!

И, бросившись вперед, подобно разъяренной тигрице, она схватила негра за его курчавые волосы, крича:

— Куда ты девал моего ребенка, презренный? Отдай мне мое дитя!

Негр, оглушенный в первую минуту неожиданностью нападения, вскоре вернул свое обычное хладнокровие.

— А, ты жива еще! — вскричал он, делая отчаянное усилие, чтобы освободиться от молодой женщины. — Хорошо, я убью тебя во второй раз!

— Дитя мое, дитя мое! — повторяла несчастная мать без перерыва.

— Твое дитя, — вскричал негр с дьявольским смехом, — я посвятил в жертву Вуду; умри и ты!

С этими словами негр выхватил кинжал. Тут завязалась ужасная борьба между убийцей и молодой женщиной. Марта, отчаяние которой удесятеряло силы, действовала зубами и ногтями. Ошеломленные этой ужасной сценой, плантатор и молодой человек тщетно пытались прийти на помощь молодой женщине: оба врага, сплетясь между собою подобно двум змеям, перекатывались с одного конца комнаты в другой, не видя и не слыша ничего в своем ожесточении.

— Дитя мое, дитя мое! — все повторяла несчастная мать свистящим голосом, употребляя невероятные усилия, чтобы ослепить или задушить своего врага.

— Ты умрешь! — бормотал последний, тщетно пытаясь освободиться от нее.

Вдруг ноги негра наткнулись на тело Луизона, распростертого на паркете; он споткнулся и, потеряв равновесие, упал, увлекая молодую женщину в своем падении, но тотчас же поднялся и, схватив короткий топор, скрытый под его одеждой, вскричал торжествующим тоном:

— Наконец-то!

Молодой женщине, неподвижно распростертой на паркете, грозила неминуемая смерть. Вдруг де Бираг бросился на Флореаля с револьвером в руке, а плантатор схватил убийцу сзади. Несмотря на всю свою атлетическую силу, при этом двойном нападении негр зашатался.

— Долой оружие, презренный! — вскричал де Бираг, схватив негра за горло.

Но последний быстрым движением вырвался из его рук.

— Никогда! — проревел он, скрежеща зубами от ярости.

— Ко мне, ко мне! — кричал плантатор.

Раздался топот бегущих на помощь своему господину слуг. Флореаль, казалось, раздумывал. Подавшись вперед, со сверкающими глазами как у тигра, он размышлял; но вдруг, одним ударом отбросив плантатора на десять шагов от себя, с поднятым топором бросился на де Бирага, испуская торжествующий крик. Однако ловким прыжком в сторону молодому человеку удалось избежать направленного на него удара. В свою очередь он выстрелил из револьвера. Негр отвечал на этот выстрел взрывом сардонического хохота и стремительно бросился в самую середину слуг, которые невольно расступились перед ним.

Де Бираг бросился по следам убийцы и наугад выпустил еще четыре заряда, но, очевидно, неудачно, как можно было судить по презрительному крику и стуку лошадиных подков, донесшихся до его слуха. Печальный и мрачный де Бираг возвращался в дом; но здесь он невольно остановился, испустив крик ужаса при виде представившегося страшного зрелища.

Марта, сидя над телом убитого Флореалем негра, с улыбкою на устах, с глазами полными слез, тихим, нежным голосом, заставляющим плакать навзрыд всех присутствующих, напевала одну из тех наивных креольских песенок, которыми кормилицы Сан-Доминго убаюкивают обыкновенно маленьких детей. Плантатор с видом безграничного отчаяния стоял на коленях около своей сестры, бросая вокруг тупые взоры; крупные слезы медленно катились из его глаз.

— Боже, Боже мой! — бормотал он дрожащими губами.

— Мужайтесь, друг! — проговорил молодой человек, кладя ему руку на плечо. — Вы видите, несчастная помешалась!

— Увы!..

А Марта все пела. Это было трогательное и вместе ужасное зрелище; молодая женщина, с бескровным лицом, с горящими глазами, улыбающаяся и тихая, сидевшая над трупом негра и распевавшая наивные песенки! Вдруг песни смолкли.

Глаза молодой женщины сверкнули, и голосом, прерывавшимся от скорби, она вскричала:

— Дитя мое, дитя мое!

В этом крике слышалась такая мучительная тоска, что все присутствующие задрожали.

Между тем она, сложив последним усилием руки как бы для молитвы, подняла глаза к небу и упала навзничь. Все бросились к ней на помощь. Но было уже поздно: она умерла. Скорбь убила ее.

— Марта, сестра моя! — вскричал метис. — Она умерла! О Боже мой!

В это время снаружи послышался шум; возвращался французский гость плантатора в сопровождении врача. Позади него находился полицейский агент в сопровождении офицера и тридцати солдат. Беспорядок в одежде и пыль, покрывавшая лица новоприбывших, показывали, с какою быстротою они ехали из Порт-о-Пренса на плантацию Жозефа Колета.