Неточные совпадения
«Всё-таки он хороший человек, правдивый, добрый и замечательный
в своей сфере, — говорила себе Анна, вернувшись к себе, как будто защищая его пред кем-то, кто
обвинял его и говорил, что его нельзя любить. Но что это уши у него так странно выдаются! Или он обстригся?»
— Алексей Александрович, простите меня, я не имею права… но я, как сестру, люблю и уважаю Анну; я прошу, умоляю вас сказать мне, что такое между вами?
в чем вы
обвиняете ее?
Просидев дома целый день, она придумывала средства для свиданья с сыном и остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо, всё то, что она прочла между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба
в сравнении с ее страстною законною нежностью к сыну, что она возмутилась против других и перестала
обвинять себя.
Услыхав голос Анны, нарядная, высокая, с неприятным лицом и нечистым выражением Англичанка, поспешно потряхивая белокурыми буклями, вошла
в дверь и тотчас же начала оправдываться, хотя Анна ни
в чем не
обвиняла ее. На каждое слово Анны Англичанка поспешно несколько раз приговаривала: «yes, my lady». [да, сударыня.]
Разговор зашел о новом направлении искусства, о новой иллюстрации Библии французским художником. Воркуев
обвинял художника
в реализме, доведенном до грубости. Левин сказал, что Французы довели условность
в искусстве как никто и что поэтому они особенную заслугу видят
в возвращении к реализму.
В том, что они уже не лгут, они видят поэзию.
Во всем, что было тяжелого
в ее положении, она
обвиняла его.
Эта жестокость его, с которой он разрушал мир, с таким трудом состроенный ею себе, чтобы переносить свою тяжелую жизнь, эта несправедливость его, с которой он
обвинял ее
в притворстве,
в ненатуральности, взорвали ее.
Нынче он целый день не был дома, и ей было так одиноко и тяжело чувствовать себя с ним
в ссоре, что она хотела всё забыть, простить и примириться с ним, хотела
обвинить себя и оправдать его.
«Так же буду сердиться на Ивана кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же буду
обвинять ее за свой страх и раскаиваться
в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, — но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить
в нее!»
Он прав, во всем прав: за что же эта немая и глухая разлука? Она не может
обвинить его в своем «падении», как «отжившие люди» называют это… Нет! А теперь он пошел на жертвы до самоотвержения, бросает свои дела, соглашается… венчаться! За что же этот нож, лаконическая записка, вместо дружеского письма, посредник — вместо самой себя?
Неточные совпадения
Никто не мог
обвинить его
в воинственной предприимчивости, как
обвиняли, например, Бородавкина, ни
в порывах безумной ярости, которым были подвержены Брудастый, Негодяев и многие другие.
Первый прежде всего напустился на последнего,
обвинил его
в нерадивости,
в потворстве наглому насилию, но квартальный оправдался.
Сначала говорил он довольно невнятно, но потом вник
в предмет, и, к общему удивлению, вместо того чтобы защищать, стал
обвинять.
Следует ли
обвинять его за этот недостаток? или, напротив того, следует видеть
в этом обстоятельстве тайную наклонность к конституционализму? — разрешение этого вопроса предоставляется современным исследователям отечественной старины, которых издатель и отсылает к подлинному документу.
Глупов закипал. Не видя несколько дней сряду градоначальника, граждане волновались и, нимало не стесняясь,
обвиняли помощника градоначальника и старшего квартального
в растрате казенного имущества. По городу безнаказанно бродили юродивые и блаженные и предсказывали народу всякие бедствия. Какой-то Мишка Возгрявый уверял, что он имел ночью сонное видение,
в котором явился к нему муж грозен и облаком пресветлым одеян.