Неточные совпадения
А между тем орлиным взором
В кругу домашнем ищет он
Себе товарищей отважных,
Неколебимых, непродажных.
Во всем открылся он жене:
Давно в глубокой тишине
Уже донос он грозный копит,
И, гнева женского полна,
Нетерпеливая жена
Супруга злобного торопит.
В тиши
ночной, на ложе
сна,
Как некий дух, ему она
О мщенье шепчет, укоряет,
И слезы льет, и ободряет,
И клятвы требует — и ей
Клянется мрачный Кочубей.
А я, бывало, не только что смотреть с любопытством неразумным, я и взглянуть-то на него боялся. Измучен был я до болезни, и душа моя была полна слез.
Ночной даже
сон потерял.
Кроме отца Паисия, уединенно читавшего над гробом Евангелие, и юноши послушника Порфирия, утомленного вчерашнею
ночною беседой и сегодняшнею суетой и спавшего в другой комнате на полу своим крепким молодым
сном, в келье никого не было.
С утра погода была удивительно тихая. Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня начала быстро сгущаться. Солнце из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком виде оно и скрылось за горизонтом. Я заметил, что сумерки были короткие: как-то скоро спустилась
ночная тьма. Море совершенно успокоилось, нигде не было слышно ни единого всплеска. Казалось, будто оно погрузилось в
сон.
Когда взошло солнце, оно осветило собравшиеся на Миляевом мысу партии. Они сбились кучками, каждая у своего огонька. Все устали после
ночной схватки. Рабочие улеглись спать, а бодрствовали одни хозяева, которым было не до
сна. Они зорко следили друг за другом, как слетевшиеся на добычу хищные птицы. Кишкин сидел у своего огня и вполголоса беседовал с Миной Клейменым.
И казалось, что она покорно сторожит в
ночной тишине какую-то печальную тайну, и бессильно борется со
сном и усталостью, и тихо, без надежды, жалуется кому-то: «Сплю!..
Летнее утро было хорошо, как оно бывает хорошо только на Урале; волнистая даль была еще застлана туманом; на деревьях и на траве дрожали капли росы; прохваченный
ночной свежестью, холодный воздух заставлял вздрагивать; кругом царило благодатное полудремотное состояние, которое овладевает перед пробуждением от
сна.
Ночные видения, беспрерывная молитва, отсутствие
сна не истощили сил Иоанновых, но лишь привели его в высшую степень раздражительности.
— Оборони бог, родимые! Коней можно привязать, чтоб не ели травы; одну ночку не беда, и так простоят! А вас, государи, прошу покорно, уважьте мою камору; нет в ней ни сена, ни соломы, земля голая. Здесь не то, что постоялый двор. Вот только, как будете спать ложиться, так не забудьте перед
сном прочитать молитву от
ночного страха… оно здесь нечисто!
Долина тихая дремала,
В
ночной одетая туман,
Луна во мгле перебегала
Из тучи в тучу и курган
Мгновенным блеском озаряла.
Под ним в безмолвии Руслан
Сидел с обычною тоскою
Пред усыпленною княжною.
Глубоку думу думал он,
Мечты летели за мечтами,
И неприметно веял
сонНад ним холодными крылами.
На деву смутными очами
В дремоте томной он взглянул
И, утомленною главою
Склонясь к ногам ее, заснул.
Только плескалась струйка воды, да где-то вскрикивала в клетке
ночная птица, да в кустах шевелилось что-то белое и порой человек бормотал во
сне что-то печальное и сердитое, может быть, молитву, или жалобы, или проклятия.
Я думал: вся вина ее… не знает он,
Кто эта женщина… как странный
сон,
Забудет он свое
ночное приключенье!
Не раз после этого в
ночное время, когда Глеб и тетушка Анна спали крепким
сном, оба они переправлялись на луговой берег.
Нередко в
ночное время, когда все спали крепким
сном в доме старого рыбака, Гришка украдкою выбирался из клети, исчезал в задних воротах.
— Я не пущу тебя, — опять вскрикивал Долинский в своем тревожно-сладком
сне, протягивал руки к своему видению и обнимал воздух, а разгоряченному его воображению представлялась уносившаяся вдалеке по синему
ночному небу Дора.
Текут беседы в тишине;
Луна плывет в
ночном тумане;
И вдруг пред ними на коне
Черкес. Он быстро на аркане
Младого пленника влачил.
«Вот русский!» — хищник возопил.
Аул на крик его сбежался
Ожесточенною толпой;
Но пленник хладный и немой,
С обезображенной главой,
Как труп, недвижим оставался.
Лица врагов не видит он,
Угроз и криков он не слышит;
Над ним летает смертный
сонИ холодом тлетворным дышит.
А в окна моей комнаты гляделся молодой месяц матовыми белыми полосами, которые прихотливо выхватывали из
ночного сумрака то угол чемодана с медной застежкой, то какую-то гравюру на стене с неизвестной нагой красавицей, то остатки ужина на столе, то взлохмаченную голову Осипа Иваныча, который и во
сне несколько раз принимался ругаться с бурлаками.
Ночной бред, усиливаясь день ото дня, или, правильнее сказать, ночь от ночи, обозначился, наконец, очевидным сходством с теми припадками, которым в гимназии я подвергался только в продолжение дня; я так же плакал, рыдал и впадал в беспамятство, которое переходило в обыкновенный крепкий
сон.
Постреляли и еще, пока не стало совсем убедительным ровное молчание; вошли наконец в страшную землянку и нашли четверых убитых: остальные, видимо, успели скрыться в
ночной темноте. Один из четверых, худой, рыжеватый мужик с тонкими губами, еще дышал, похрипывал, точно во
сне, но тут же и отошел.
Или спит Саша крепко, и этот
ночной гул мощных дерев навевает ему
сны о вечной усталости, о вечной жизни и беспредельной широте?
Он смотрел вслед охотнику до поры, пока тот не исчез в
ночных тенях. Как будто всё было просто и понятно: Носков напал с явной целью — ограбить, Яков выстрелил в него, а затем начиналось что-то тревожно-запутанное, похожее на дурной
сон. Необыкновенно идёт Носков вдоль забора, и необыкновенно густыми лохмотьями ползут за ним тени; Яков впервые видел, чтоб тени так тяжко тащились за человеком.
У тебя над
ночным ложем я повешу смарагд, прекрасная моя: пусть он отгоняет от тебя дурные
сны, утешает биение сердца и отводит черные мысли.
Старому приказчику, спавшему в сарае, сквозь крепкий
сон стал слышаться в
ночной тишине то шепот с тихим смехом, будто где шаловливые дети советуются, как злее над хилою старостью посмеяться; то хохот звонкий и веселый, словно кого озерные русалки щекочут.
Тени плавают, задевают стебли трав; шорох и шёпот вокруг; где-то суслик вылез из норы и тихо свистит. Далеко на краю земли кто-то тёмный встанет — может, лошадь в
ночном — постоит и растает в море тёплой тьмы. И снова возникает, уже в ином месте, иной формы… Так всю ночь бесшумно двигаются по полям немые сторожа земного
сна, ласковые тени летних ночей. Чувствуешь, что около тебя, на всём круге земном, притаилась жизнь, отдыхая в чутком полусне, и совестно, что телом твоим ты примял траву.
Проснувшись на следующий день, я сначала считал всю эту
ночную поездку просто
сном. Только кинутое беспорядочно на полу седло и не успевшее высохнуть верхнее платье убедили меня в действительности моего маленького приключения…
Опомнясь, он провел рукой по лицу, как будто снимая с себя
сон и
ночные видения.
Когда он проснулся, все
ночное событие казалось ему происходившим во
сне.
Все жены спят. Не спит одна;
Едва дыша, встает она;
Идет; рукою торопливой
Открыла дверь; во тьме
ночнойСтупает легкою ногой…
В дремоте чуткой и пугливой
Пред ней лежит эвнух седой.
Ах, сердце в нем неумолимо:
Обманчив
сна его покой!..
Как дух, она проходит мимо.
В заботе вечной, ханских жен
Роскошный наблюдает
сон,
Ночной подслушивает лепет...
Сидя рядом с Кузиным, я слушаю краем уха этот разговор и с великим миром в душе любуюсь — солнце опустилось за Майданский лес, из кустов по увалам встаёт
ночной сумрак, но вершины деревьев ещё облиты красными лучами. Уставшая за лето земля дремлет, готовая уснуть белым
сном зимы. И всё ниже опускается над нею синий полог неба, чисто вымытый осенними дождями.
Вот дружелюбно проковылял возле Иуды на своих шатких ногах обманутый скорпион. Иуда взглянул на него, не отнимая от камня головы, и снова неподвижно остановились на чем-то его глаза, оба неподвижные, оба покрытые белесою странною мутью, оба точно слепые и страшно зрячие. Вот из земли, из камней, из расселин стала подниматься спокойная
ночная тьма, окутала неподвижного Иуду и быстро поползла вверх — к светлому побледневшему небу. Наступила ночь с своими мыслями и
снами.
Так проходил, средь явственного
сна,
Все муки я сердечного пожара…
О бог любви! Ты молод, как весна,
Твои ж пути как мирозданье стары!
Но вот как будто дрогнула стена,
Раздался шип — и мерных три удара,
В
ночной тиши отчетисто звеня,
Взглянуть назад заставили меня.
Эти зори без затменья,
Этот вздох
ночной селенья,
Эта ночь без
сна,
Эта мгла и жар постели,
Эта дробь и эти трели,
Это всё — весна.
Но не кляни повествований странных
О том, как длился непонятный
сон…
Из бездн
ночных и пропастей туманных...
Один остался в светелке Петр Степаныч. Прилег на кровать, но, как и прошлую ночь,
сон не берет его… Разгорелась голова, руки-ноги дрожат, в ушах трезвон, в глазах появились красные круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл. Потянул в светлицу
ночной холодный воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у окна Петр Степаныч и, глаз не спуская, стал глядеть в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
И вся холодея и замирая от страха, она по-прежнему зоркими, внимательными глазами вглядывается в полутьму. Постепенно затихают вокруг нее вечерние звуки… Прекращается шепот сонных девушек… Воцаряется обычная
ночная тишина… Вот только вздохнул во
сне кто-то… да тихо вскрикнул в противоположном конце спальни, и все снова затихло в тот же миг.
На
ночном привале Пьер засыпает у костра. Но и во
сне душа его думает и подводит итоги пережитому...
Тихо дремлет ночь немая,
Месяц свет лучистый льет,
A русалка молодая
Косы чешет и поет:
«Мы живем на дне, глубоко
Под студеной волной,
И выходим из потока
Поздно, поздно в час
ночной!
Там, где лилии сверкают
Изумрудом их стеблей,
Там русалки выплывают
В пляске радостной своей.
Тихо, тихо плещут воды,
Всюду
сон, покой и тишь…
Мы заводим хороводы
Там, где шепчется камыш…
Там, где...
Глухой удар колокола, повешенного в передней пансиона, разбудил Тасю. Она проворно вскочила с постели, решительно не понимая, где находится. Темная каморка стала светлее. Свет, проникавший сюда из коридора, делал крошечную комнату намного уютнее, нежели ночью.
Ночной гостьи не оказалось на постели рядом и Тасе показалось даже, что она видела белокурую Дусю только во
сне.
И совершенно напрасно. Никакой страстной негой моя кровь не кипела, во
сне вовсе я не целовал ни шейку Маши, ни глазки и даже не могу сказать, так ли уж мне безумно хотелось поцеловать Машу наяву. «Милая головка» — больше ничего. Пел я про страстную негу, про
ночные поцелуи, — это были слова, мысль же была только о милой головке, темно-синих глазах и каштановых кудрях.
Мне стало противно, и я тоже ушел из театра, да и не хотелось мне слишком рано открыть свое инкогнито. На улице я взглянул в ту сторону неба, где была война, там все было спокойно, и
ночные желтые от огней облака ползли медленно и спокойно. «Быть может, все это
сон и никакой войны нет?» — подумал я, обманутый спокойствием неба и города.
…Человек, как сирота бездомный,
Стоит теперь и немощен и гол,
Лицом к лицу пред этой бездной темной…
И чудится давно минувшим
сномТеперь ему все светлое, живое,
И в чуждом, неразгаданном,
ночномОн узнает наследье роковое.
Начальники и солдаты, вероятно после сильного
ночного сопротивления Морфею [Морфей — бог
сна (греч. миф.).], заключили с ним перемирие: пушкари исправно храпели у своих орудий; стражи в отводных пикетах около замка, зевая, перекликались.
Княжна начинала свой оригинальный
ночной день с этого позднего вечера, когда Петербург наполовину уже спал, а предместье покоилось
сном непробудным, в это-то несуразное для других время она принимала визиты своих друзей. Это, конечно, порождало массу сплетен, не доходивших до злословия лишь только потому, что сама императрица, любившая все оригинальное, с добродушным смехом заметила, узнав о таком образе жизни своей новой фрейлины...
Не мудрено: он не раз пробуждал меня от крепкого
сна, его желтые, с крапинами косые глаза блуждали по мне в
ночном мраке, он и днем меня преследовал, его образ придет смущать последние мои часы.
— Она боится ночи и
ночной тьмы, напоминающей ей об этой катастрофе, и проводит поэтому ночи в бодрственном состоянии, отдавая
сну большую часть дня.
Только однажды, на рассвете, мне послышался чей-то взволнованный крик, но очень возможно, что я ошибся, приняв за призыв о помощи
ночной вопль какого-либо животного или перенеся в действительность отрывок собственного
сна.
Он так и сделал. В
ночном, сидя под кустом, он падал от
сна; теперь же разгулялся и решил не ложиться спать, а идти с девками за ягодами. Мать дала ему кружку молока. Ломоть хлеба он сам отрезал себе и уселся за стол на высокой лавке и стал есть.
Слов его не слышно было бы другому за шумом машины, но он слыхал себя; и громко он сказал то, что еще в
снах ночных волнующих, в тяжелом видении сонного денщика, колющего лучину, в образе милых лиц и милых глаз опозналось взволнованной душою как необыкновенное счастье. Он сказал...
И видит: оставшись в манатейке и в келейной камилавке, хотя и был истомлен трудным путем, непогодой, на великое
ночное правило старец остановился, читает положенные по уставу молитвы. Час идет, другой, третий… Гришу
сон клонит, а старец стоит на молитве!.. Заснул келейник, проснулся, к щелке тотчас — старец все еще на правиле стоит.