Неточные совпадения
Вечером мы собрались в клубе, то есть в одной из самых больших комнат, где жило больше постояльцев, где светлее
горела лампа, не дымил камин и куда приносили больше каменного угля, нежели в другие
номера.
Подали чай, за которым Колесов рассказал субъекту свое
горе, как его обокрали и как, наконец, попросили удалиться из
номеров.
На
горе республике, кипучий мозг Александра Семеновича не потух, в Москве Рокк столкнулся с изобретением Персикова, и в
номерах на Тверской «Красный Париж» родилась у Александра Семеновича идея, как при помощи луча Персикова возродить в течение месяца кур в республике.
Оттого, что несчастная, убитая
горем Таня в своем письме проклинала его и желала его погибели, ему было жутко, и он мельком взглядывал на дверь, как бы боясь, чтобы не вошла в
номер и не распорядилась им опять та неведомая сила, которая в какие-нибудь два года произвела столько разрушений в его жизни и в жизни близких.
— Проклятое мое дело, и судьба моя проклятая… — ворчит сердито хозяйка. — Как я за покойным мужем жила, я никакого
горя себе не видела. А теперь, что ни швейцар — так пьяница, а горничные все воровки. Цыц, вы, проклятики!.. Вот и эта Проська, двух дней не прожила, а уж из
номера двенадцатого у девушки чулки стащила. А то еще бывают некоторые другие, которые только по трактирам ходят за чужие деньги, а дела никакого не делают…
Дверь взломана. В
номер входят надзиратель, Анна Фридриховна, поручик, четверо детей, понятые, городовой, два дворника — впоследствии доктор. Студент лежит на полу, уткнувшись лицом в серый коврик перед кроватью, левая рука у него подогнута под грудь, правая откинута, револьвер валяется в стороне. Под головой лужа темной крови, в правом виске круглая маленькая дырочка. Свеча еще
горит, и часы на ночном столике поспешно тикают.
Не тут-то было. Он ураганом ворвался ко мне в
номер, облобызал меня со стремительной радостью, поднял на руках с кровати, как ребенка, еще раз облобызал и принялся тормошить. На него невозможно было сердиться. С мороза от него так вкусно пахло яблоками и еще чем-то здоровым, крепким, усы и борода были мокры, лицо
горело свежим румянцем, глаза блестели.
31-го мая, ночью,
горел Чернигов, где погибло 27 домов, 17 флигелей, 133
номера лавок и некоторые присутственные места.
Грачевка не спала. У трактиров и
номеров подслеповато
горели фонари и дремали извозчики, слышалась пьяная перебранка… Городовой стоял на перекрестке… Сани стукались в ухабы… Из каждых дверей несло вином или постным маслом. Кое-где в угольных комнатах теплились лампады. Давно не заглядывали сюда приятели… Палтусов больше двух лет.
Графиня Даллер уже уехала. Палтусов поднимался по лестнице в галерею. Наемные ливрейные лакеи обступили его, спрашивая его
номер. Он увидал на площадке у зеркала Анну Серафимовну и подошел к ней. Щеки ее
горели. Глаза с поволокой играли и немного как бы злобно улыбались.
Он отворил дверь. Они вошли в наружные сенцы, где
горел один фонарь. Нанесено было снегу на ногах. Пахнет керосином. Похоже на вход в
номера. Еще дверь… И ее отворил Пирожков. Назад уже нельзя!..
— Да нешто выкуришь этакого? Задолжал за три месяца, уж мы и денег не просим, уходи только, сделай милость… Мировой присудил ему
номер очистить, а он и на апелляцию и на кассацию, да так и тянет…
Горе да и только! Господи, а человек-то какой! Молодой, красивый, умственный… Когда не выпивши, лучше и человека не надо. Намедни пьян не был и весь день родителям письма писал.
— Известно, бедные! Нешто приятно иметь такого лодыря? И ругают его, и из
номеров гонят, и нет того дня, чтоб за скандалы не судился.
Горе!
Тепловский. Ну, конечно. Устал,
Горя, заработался? Я к тебе завтра обедать приеду, кстати, узнаю… Живешь в
номерах, один, как черт, и так, знаешь, тянет? к семейной жизни, к очагу… Бодрись,
Горя…
— Право. И я ума не приложу, зачем ей нужно общество г. Гелиотропова? Я у нее даже спрашивал об этом. Она только поднимает очи
горе и каждый раз изволит отвечать:"Ne l'attaquez pas, il est très fort!" [Не трогайте его, он очень сильный (фр.).]. Ему и самому, я думаю, приходит иной раз вопрос: «зачем я бываю у этой барыни?» Но сердце человеческое так устроено, что играть глупую роль там, где штофная мебель, конечно, приятнее, чем быть первым
номером на клеенчатом диване.
Голос его, полный подступивших к горлу слез, вдруг оборвался, и он зарыдал. Видимо, все, накопившееся в нем с момента вылета из
номера Савина и бега до низка трактира,
горе и озлобление вылилось наружу.
В
номерах, занятых офицерами, все двери в коридор были открыты, и везде еще
горели свечи. В двух-трех комнатках сидели, спустя руки и головы, офицеры. Все они были похожи теперь более на мумий, чем на живых людей. Пьяный чад унесся, как туман, не оставив и следа… На всех лицах выражалось отчаянье и
горе…