Неточные совпадения
(На малом шляпа круглая,
С значком, жилетка красная,
С десятком светлых пуговиц,
Посконные штаны
И лапти: малый смахивал
На дерево, с которого
Кору подпасок крохотный
Всю снизу ободрал,
А выше — ни царапины,
В вершине
не побрезгуетВорона свить гнездо...
— Для спанья —
не много места надобно, — успокоительно сказал старик. — Чайком можем угостить вас, ежели
не побрезгуете. Олеша, Фома, — крикнул он, — нуте-ко, ставьте самовары, пора!
— Чистейший ямайский, — сказал Иван Матвеевич, наливая дрожащей рукой себе в стакан рому, —
не побрезгуй, кум, угощением.
— Я-то думаю: кто пришел? А это сам барин, золотой ты мой, красавчик ненаглядный! — говорила старуха. — Куда зашел,
не побрезговал. Ах ты, брильянтовый! Сюда садись, ваше сиятельство, вот сюда на коник, — говорила она, вытирая коник занавеской. — А я думаю, какой чорт лезет, ан это сам ваше сиятельство, барин хороший, благодетель, кормилец наш. Прости ты меня, старую дуру, — слепа стала.
— Экая я! — проговорила вдруг Лукерья с неожиданной силой и, раскрыв широко глаза, постаралась смигнуть с них слезу. —
Не стыдно ли? Чего я? Давно этого со мной
не случалось… с самого того дня, как Поляков Вася у меня был прошлой весной. Пока он со мной сидел да разговаривал — ну, ничего; а как ушел он — поплакала я таки в одиночку! Откуда бралось!.. Да ведь у нашей сестры слезы некупленные. Барин, — прибавила Лукерья, — чай, у вас платочек есть…
Не побрезгуйте, утрите мне глаза.
— А беда такая стряслась! Да вы
не побрезгуйте, барин,
не погнушайтесь несчастием моим, — сядьте вон на кадушечку, поближе, а то вам меня
не слышно будет… вишь я какая голосистая стала!.. Ну, уж и рада же я, что увидала вас! Как это вы в Алексеевку попали?
— Вот видишь, батюшка ты мой, — объяснил староста, — слух был такой попервоначалу… Чиновники тоже кой-какие маленькие нам сказывали, что мы вольные будем, что молодой барин наш имение маменьки своей
не взял,
побрезговал им. Однако же вот слышим-прослышим, что молодой барин в опекуны к нам прислан; так он и правил нами и до сей поры.
— Сделайте милость,
не побрезгуйте, откушайте чайку!
— Нашелся человек —
не побрезговал! А я все собирался сам его задавить. Мое это дело, — самое подходящее мне!
— А что? Все слава богу! чуть
не затискали меня, старуху, совсем! Да
не побрезгуй, барин любезный, зайди ко мне разговеться! Поди, чай, тебе, сердечному, одному-то в такой праздник как скучно!
— Пожалуйте, ваше превосходительство, пожалуйте,
не побрезгуйте! — говорит она, низко кланяясь.
— Эка штука деньги! — думает Порфирка, — а у меня их всего два гривенника. Вот, мол, кабы этих гривенников хошь эко место, завел бы я лавочку, накупил бы пряников. Идут это мальчишки в школу, а я им: «
Не побрезгуйте, честные господа, нашим добром!» Ну, известно, кой пряник десять копеек стоит, а ты за него шесть пятаков.
Смекнул Порфирий Петрович, что по нраву бабе такие речи, что она и им, пожалуй,
не побрезгует, да
не входило это в его расчеты.
— Ради бога,
не рассердитесь,
не растолкуйте превратно моих слов, — сказал он вежливо, но просто. — Мне так было тяжело и прискорбно, что вы придали недавно какой-то нехороший смысл… Впрочем, может быть, я сам в этом виноват, я
не спорю, но я, право,
не могу видеть, как вы мучитесь. Ради бога,
не отказывайтесь от моей услуги. Я до утра стою на вахте. Моя каюта остается совершенно свободной.
Не побрезгуйте, прошу вас. Там чистое белье… все, что угодно. Я пришлю горничную… Позвольте мне помочь вам.
— Точно так, — оживлённо подтвердил Илья, крепко стиснув её руку, и,
не выпуская руки, продолжал: — Вот что… уж коли вы такая… то есть если вы взялись за одно, —
не побрезгуйте и другим! Тут тоже петля.
Москвич. Ничего, ничего, у нас
не побрезгуют.
Не по бороде нам высокие-то хоромы, а кому надо, так
не побрезгуют и моей избушкой!»
Слушаю-с, господин буфетчик. Виноват, сам знаю, в таком месте и вдруг — куплеты.
Не буду больше, молчу. Да. Так вот. Вы меня извините, пожалуйста, господин. Если по-настоящему рассуждать, то я с вами и в одной комнате быть недостоин. Кто вы — и кто я! Но вы чувствуете сострадание к человеку, убитому судьбой, и даже
не побрезговали посадить с собой рядом. Позвольте, я вам за это ручку поцелую. Ну, ну, ну,
не буду…
Не сердитесь, извините.
Не побрезгуй на подарочке!
А увидимся опять,
Выпьем мы по доброй чарочке
И отправимся стрелять.
Бурмистр. Да это
не то, что за дело какое-нибудь, а так только из уважения моего к вам… приношу и земно о том только кланяюсь, принять их и
не побрезговать.
Я, сударь, вам
не про то; я вот хотел слово вымолвить, — ведь она, сударь, мне-то почти из родни, то есть из дальней, примером, как говорится, седьмая вода, то есть уж
не побрезгуйте словом нашим, сударь, люди мы темные — да сызмалетства такая!
—
Не побрезгуете, может, — сказал он с радушием простого человека.
—
Не побрезгуйте, — повторил он.
Аматуров(подавая ей небольшую коробочку). Прошу принять и
не побрезговать!
— Позвольте, граф, — возразил кавалерист, — да
не угодно ли ко мне? Я вот здесь, в седьмом нумере. Коли
не побрезгуете покамест проночевать. А вы пробудьте у нас денька три. Нынче же бал у предводителя. Как бы он рад был!
—
Не побрезгуйте, Данило Тихоныч, деревенской хлебом-солью… Чем богаты, тем и рады… Просим
не прогневаться,
не взыскать на убогом нашем угощенье… Чем Бог послал! Ведь мы мужики серые, необтесанные, городским порядкам
не обвыкли… Наше дело лесное, живем с волками да медведями… Да потчуй, жена, чего молчишь, дорогих гостей
не потчуешь?
— Вот дела-то!.. Вот дела-то какие!.. — качая головой, печаловалась мать Таисея и, опомнившись, быстро схватила поднос с кулебякой и, подавая его с поклоном Манефе, умильным голосом проговорила: —
Не побрезгуй убогим приношеньем —
не привел Господь видеть тебя за трапезой, дозволь хоть келейно пирожком тебе поклониться… Покушай нашего хлеба-соли во здравие.
— А я что говорила тебе, то и теперь скажу, — продолжала Фекла. — Как бы вот
не горе-то наше великое, как бы
не наше разоренье-то, он бы сватов к Параньке заслал. Давно про нее заговаривал. А теперь, знамо дело, бесприданница,
побрезгует…
Ну, мог ли я в свои годы, при своей такой наружности, надеяться, что эта достойная девушка
не побрезгует стать моей… матерью моих сироток?
Народ-от ведь у меня вольный, вор на воре, самый анафемский народ; иной, как разочтешь его за какие-нибудь непорядки, со зла-то, чего доброго, и угодником
не побрезгует, стянет, собачий сын, из божницы махонькой-то образок да в карман его аль за пазуху.
— Верно, — согласился Сурмин и, положив тесло на дно опрокинутой кадки, примолвил: — К нам милости просим, место найдется, ежели
не побрезгуете.
Жигалов (растроганный, кланяется во все стороны). Благодарю вас! Дорогие гости! Очень вам благодарен, что вы нас
не забыли и пожаловали,
не побрезговали!.. И
не подумайте, чтоб я был выжига какой или жульничество с моей стороны, а просто из чувств! От прямоты души! Для хороших людей ничего
не пожалею! Благодарим покорно! (Целуется.)
— Вот, господин, свою небольшую, коли
не побрезгуете.
— Ну, коли так, с Богом! Пожалуйте руку. А если что —
не побрезгуйте, заверните в амбар.
Тихон (кланяется). Милости просим, ваше сиятельство! Жилье наше мужицкое, тараканье.
Не побрезгуйте!
— Ступай же!.. На крыльце дожидайся… А после заводу, ваше высокородие, просим покорно на чашку чаю. Сделайте такое ваше одолжение,
не побрезгуйте убогим нашим угощением.
В обычаях «встречного кубка», да еще в «поцелуйном обряде», когда хозяин, по старинной русской «обыклости», как выражались тогда, просил гостя или гостей
не наложить охулы на его хозяйство и
не побрезговать поцеловать его жену или дочь, после обнесения последними гостей «кубком привета», который хозяйка пригубливала первая, проявлялось и ограничивалось всякое дозволенное женщине того времени сообщение с посторонними мужчинами, кроме ее мужа, отца или брата.
—
Не побрезгуйте! — отвечала хозяйка, Наталья Кузьминична, высокая, полная, дородная женщина, совершенно под пару своему мужу, Федосею Афанасьевичу.
—
Не побрезгуй… Может, попадья-то и хорошо сготовила.
— Ну, чайком
не побрезгуйте;
не кирпичный — байховый, — заметил хозяин.
— Милый! А они примут меня? Господи, что это такое? Как ты думаешь, как ты думаешь, они примут меня, они
не побрезгуют? Они
не скажут: тебе нельзя, ты грязная, ты собою торговала? Ну, скажи!