Неточные совпадения
— Такую даль мы ехали!
Иди! — сказал Филиппушка. —
Не стану
обижать...
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться
не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с кем
не бранивалась. У меня такой нрав. Хоть разругай, век слова
не скажу. Пусть же, себе на уме, Бог тому заплатит, кто меня, бедную,
обижает.
Скотинин. А движимое хотя и выдвинуто, я
не челобитчик. Хлопотать я
не люблю, да и боюсь. Сколько меня соседи ни
обижали, сколько убытку ни делали, я ни на кого
не бил челом, а всякий убыток, чем за ним ходить, сдеру с своих же крестьян, так и концы в воду.
— И так это меня
обидело, — продолжала она, всхлипывая, — уж и
не знаю как!"За что же, мол, ты бога-то
обидел?" — говорю я ему. А он
не то чтобы что, плюнул мне прямо в глаза:"Утрись, говорит, может, будешь видеть", — и был таков.
— Ну, коротко сказать, я убедился, что никакой земской деятельности нет и быть
не может, — заговорил он, как будто кто-то сейчас
обидел его, — с одной стороны игрушка, играют в парламент, а я ни достаточно молод, ни достаточно стар, чтобы забавляться игрушками; а с другой (он заикнулся) стороны, это — средство для уездной coterie [партии] наживать деньжонки.
Некоторые из тех самых мужиков, которые больше всех с ним спорили за сено, те, которых он
обидел, или те, которые хотели обмануть его, эти самые мужики весело кланялись ему и, очевидно,
не имели и
не могли иметь к нему никакого зла или никакого
не только раскаяния, но и воспоминания о том, что они хотели обмануть его.
Степан Аркадьич испуганно очнулся, чувствуя себя виноватым и уличенным. Но тотчас же он утешился, увидав, что слова: «он спит» относились
не к нему, а к Landau. Француз заснул так же, как Степан Аркадьич. Но сон Степана Аркадьича, как он думал,
обидел бы их (впрочем, он и этого
не думал, так уж всё ему казалось странным), а сон Landau обрадовал их чрезвычайно, особенно графиню Лидию Ивановну.
— Ей-богу, повесил бы, — повторил Ноздрев, — я тебе говорю это откровенно,
не с тем чтобы тебя
обидеть, а просто по-дружески говорю.
— Он подловат и гадковат,
не только что пустоват, — подхватила живо Улинька. — Кто так
обидел своих братьев и выгнал из дому родную сестру, тот гадкий человек…
Не желая
обидеть его, Чичиков взял и за нос, сказавши...
— Нет, брат, тебе совсем
не следует о ней так отзываться; этим ты, можно сказать, меня самого
обижаешь, она такая милая.
После обеда я в самом веселом расположении духа, припрыгивая, отправился в залу, как вдруг из-за двери выскочила Наталья Савишна с скатертью в руке, поймала меня и, несмотря на отчаянное сопротивление с моей стороны, начала тереть меня мокрым по лицу, приговаривая: «
Не пачкай скатертей,
не пачкай скатертей!» Меня так это
обидело, что я разревелся от злости.
— Я вернусь домой дней через десять, а ты заложи мое ружье и сиди дома. Если кто захочет тебя
обидеть, скажи: «Лонгрен скоро вернется».
Не думай и
не беспокойся обо мне; худого ничего
не случится.
— А я за тебя только одну! Остри еще! Заметов еще мальчишка, я еще волосенки ему надеру, потому что его надо привлекать, а
не отталкивать. Тем, что оттолкнешь человека, —
не исправишь, тем паче мальчишку. С мальчишкой вдвое осторожнее надо. Эх вы, тупицы прогрессивные, ничего-то
не понимаете! Человека
не уважаете, себя
обижаете… А коли хочешь знать, так у нас, пожалуй, и дело одно общее завязалось.
— Кофеем вас
не прошу-с,
не место; но минуток пять времени почему
не посидеть с приятелем, для развлечения, —
не умолкая, сыпал Порфирий, — и знаете-с, все эти служебные обязанности… да вы, батюшка,
не обижайтесь, что я вот все хожу-с взад да вперед; извините, батюшка,
обидеть вас уж очень боюсь; а моцион так мне просто необходим-с.
Борис. А вот беда-то, когда его
обидит такой человек, которого он обругать
не смеет; тут уж домашние держись!
Катерина. Такая уж я зародилась горячая! Я еще лет шести была,
не больше, так что сделала!
Обидели меня чем-то дома, а дело было к вечеру, уж темно, я выбежала на Волгу, села в лодку, да и отпихнула ее от берега. На другое утро уж нашли, верст за десять!
Бессильному
не смейся
И слабого
обидеть не моги!
Не дай Бог никого сравненьем мне
обидеть!
Но как же критика Хавроньей
не назвать,
Который, что́ ни станет разбирать,
Имеет дар одно худое видеть?
Вот вам от слова в слово он:
«Как скоро Волк у стада забуянит,
И
обижать он Овцу станет,
То Волка тут властна Овца,
Не разбираючи лица,
Схватить за шиворот и в суд тотчас представить,
В соседний лес иль в бор».
Кнуров (подходит к Ларисе). Лариса Дмитриевна, выслушайте меня и
не обижайтесь! У меня и в помышлении нет вас
обидеть. Я только желаю вам добра и счастия, чего вы вполне заслуживаете.
Не угодно ли вам ехать со мной в Париж, на выставку?
Вожеватов. Вы меня
обижаете. Я сам знаю, что такое купеческое слово. Ведь я с вами дело имею, а
не с Робинзоном.
Карандышев. Лариса Дмитриевна, я совсем
не хотел вас
обидеть, это я сказал так.
Огудалова. Торжествуйте, только
не так громко. (Подходит к Паратову.) Сергей Сергеич, перестаньте издеваться над Юлием Капитонычем! Нам больно видеть: вы
обижаете меня и Ларису.
Глаза у Пугачева засверкали. «Кто из моих людей смеет
обижать сироту? — закричал он. — Будь он семи пядень во лбу, а от суда моего
не уйдет. Говори: кто виноватый?»
Уловка моя удалась. Пугачев развеселился. «Долг платежом красен, — сказал он, мигая и прищуриваясь. — Расскажи-ка мне теперь, какое тебе дело до той девушки, которую Швабрин
обижает? Уж
не зазноба ли сердцу молодецкому? а?»
Потом он думал еще о многом мелочном, — думал для того, чтоб
не искать ответа на вопрос: что мешает ему жить так, как живут эти люди? Что-то мешало, и он чувствовал, что мешает
не только боязнь потерять себя среди людей, в ничтожестве которых он
не сомневался. Подумал о Никоновой: вот с кем он хотел бы говорить! Она
обидела его нелепым своим подозрением, но он уже простил ей это, так же, как простил и то, что она служила жандармам.
Поглощенный наблюдениями, Клим Самгин видел себя в стороне от всех, но это уже
не очень
обижало.
Вечером — в нелепом сарае Винтергартена — он подозрительно наблюдал, как на эстраде два эксцентрика изощряются в комических попытках нарушить обычное. В глумливых фокусах этих ловких людей было что-то явно двусмысленное, — публика
не смеялась, и можно было думать, что серьезность, с которой они извращали общепринятое,
обижает людей.
Он знал, что его личный, житейский опыт формируется чужими словами, когда он был моложе, это
обижало, тревожило его, но постепенно он привык
не обращать внимания на это насилие слов, которые — казалось ему — опошляют подлинные его мысли, мешают им явиться в отличных формах, в оригинальной силе, своеобразном блеске.
Клим Самгин был очень доволен тем, что решил
не учиться в эту зиму. В университете было тревожно. Студенты освистали историка Ключевского,
обидели и еще нескольких профессоров, полиция разгоняла сходки; будировало сорок два либеральных профессора, а восемьдесят два заявили себя сторонниками твердой власти. Варвара бегала по антикварам и букинистам, разыскивая портреты m‹ada›me Ролан, и очень сожалела, что нет портрета Теруань де-Мерикур.
Клим видел, что обилие имен и книг, никому, кроме Дмитрия,
не знакомых, смущает всех, что к рассказам Нехаевой о литературе относятся недоверчиво, несерьезно и это
обижает девушку. Было немножко жалко ее. А Туробоев, враг пророков, намеренно безжалостно пытался погасить ее восторги, говоря...
Самгин ушел,
не сказав ни слова, надеясь, что этим
обидит ее или заставит понять, что он — обижен. Он действительно обиделся на себя за то, что сыграл в этой странной сцене глупую роль.
И тотчас началось нечто, очень тягостно изумившее Клима: Макаров и Лидия заговорили так, как будто они сильно поссорились друг с другом и рады случаю поссориться еще раз. Смотрели они друг на друга сердито, говорили,
не скрывая намерения задеть,
обидеть.
— Хотя она и гордая и
обидела меня, а все-таки скажу: мать она редкая. Теперь, когда она отказала мне, чтоб Ваню
не посылать в Рязань, — ты уж ко мне больше
не ходи. И я к вам работать
не пойду.
— Лес рубят. Так беззаботно рубят, что уж будто никаких людей сто лет в краю этом
не будет жить.
Обижают землю, ваше благородье! Людей — убивают, землю
обижают. Как это понять надо?
—
Не могу же я уехать отсюда завтра, например! Это
обидело бы мать.
— По уголовным? — беспокойно, шепотом спросил Самгин, еще
не зная, что сказать, но чувствуя, что Митрофанов чем-то
обидел его.
Спивак жила
не задевая,
не поучая его, что было приятно, но в то же время и
обижало.
Бальзаминов. Я знаю, что сделать! Ты меня
не тронь! Я служащий,
обидеть меня
не смеешь! Я на тебя и суд найду!
— Ольга, можно ли так
обижать меня! Ужели вы
не верите, что я отдал бы теперь полжизни, чтоб услышать ваш смех и
не видеть слез…
Отречься от себя, быть всем слугой, отдавать все бедным, любить всех больше себя, даже тех, кто нас
обижает,
не сердиться, трудиться,
не думать слишком о нарядах и о пустяках,
не болтать… ужас, ужас!
— Учи, батюшка, — сказал он, — пока они спят. Никто
не увидит, а завтра будешь знать лучше их: что они в самом деле
обижают тебя, сироту!
— Кто ж вас пустит? — сказала Татьяна Марковна голосом,
не требующим возражения. — Если б вы были здешняя, другое дело, а то из-за Волги! Что мы, первый год знакомы с вами!.. Или
обидеть меня хотите!..
—
Не оставьте нас своей милостью: Татьяна Марковна нас
обижает, разоряет, заступитесь!..
— Я, конечно, вас
обижаю, — продолжал он как бы вне себя. — Это в самом деле, должно быть, то, что называют страстью… Я одно знаю, что я при вас кончен; без вас тоже. Все равно без вас или при вас, где бы вы ни были, вы все при мне. Знаю тоже, что я могу вас очень ненавидеть, больше, чем любить… Впрочем, я давно ни об чем
не думаю — мне все равно. Мне жаль только, что я полюбил такую, как вы…
Для чего я так вдруг разозлился и для чего так
обидел его — так усиленно и нарочно, — я бы
не мог теперь рассказать, конечно и тогда тоже.
Добрый купец и старушка, мать его, угощали нас как родных, отдали весь дом в распоряжение, потом ни за что
не хотели брать денег. «Мы рады добрым людям, — говорили они, — ни за что
не возьмем: вы нас
обидите».
— Enfin! [Наконец!] Что же это вы нас знать
не хотите? Чем мы вас
обидели?
Нехлюдов слушал и вместе с тем оглядывал и низкую койку с соломенным тюфяком, и окно с толстой железной решеткой, и грязные отсыревшие и замазанные стены, и жалкое лицо и фигуру несчастного, изуродованного мужика в котах и халате, и ему всё становилось грустнее и грустнее;
не хотелось верить, чтобы было правда то, что рассказывал этот добродушный человек, — так было ужасно думать, что могли люди ни за что, только за то, что его же
обидели, схватить человека и, одев его в арестантскую одежду, посадить в это ужасное место.