И ведь знает человек, что никто
не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошинки сделал гору, — знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большого удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной…
Подсудимый, буйный характером и разнузданный,
не обидел меня предварительно, как сотню, может быть, лиц в этом городе, отчего многие и предупреждены против него заранее.
Неточные совпадения
— Нет, я ничего о деньгах
не прибавлю, я
не стану тебя
обижать.
Да и был он уверен вполне, что отец кого другого, а его
обидеть не захочет.
Алеша уверен был, что его и на всем свете никто и никогда
обидеть не захочет, даже
не только
не захочет, но и
не может.
— А испугался, испугался-таки давеча, испугался? Ах ты, голубчик, да я ль тебя
обидеть могу. Слушай, Иван,
не могу я видеть, как он этак смотрит в глаза и смеется,
не могу. Утроба у меня вся начинает на него смеяться, люблю его! Алешка, дай я тебе благословение родительское дам.
—
Не сердитесь на брата! Перестаньте его
обижать, — вдруг настойчиво произнес Алеша.
— Брат, а ты, кажется, и
не обратил внимания, как ты
обидел Катерину Ивановну тем, что рассказал Грушеньке о том дне, а та сейчас ей бросила в глаза, что вы сами «к кавалерам красу тайком продавать ходили!» Брат, что же больше этой обиды? — Алешу всего более мучила мысль, что брат точно рад унижению Катерины Ивановны, хотя, конечно, того быть
не могло.
— А то, что ты такой же точно молодой человек, как и все остальные двадцатитрехлетние молодые люди, такой же молодой, молоденький, свежий и славный мальчик, ну желторотый, наконец, мальчик! Что,
не очень тебя
обидел?
Но вот это-то по преимуществу меня и
обидело: как же это, все почти знали, а я один ничего
не знал?
— Пистолеты? Подожди, голубчик, я их дорогой в лужу выброшу, — ответил Митя. — Феня, встань,
не лежи ты предо мной.
Не погубит Митя, впредь никого уж
не погубит этот глупый человек. Да вот что, Феня, — крикнул он ей, уже усевшись, —
обидел я тебя давеча, так прости меня и помилуй, прости подлеца… А
не простишь, все равно! Потому что теперь уже все равно! Трогай, Андрей, живо улетай!
Этим только ее и можно было утешить, во все же остальное время она беспрерывно брюзжала и плакалась, что теперь все ее забыли, что ее никто
не уважает, что ее
обижают и проч., и проч.
— Что ты, Иван, что ты? — горестно и горячо заступился Алеша. — Это ребенок, ты
обижаешь ребенка! Она больна, она сама очень больна, она тоже, может быть, с ума сходит… Я
не мог тебе
не передать ее письма… Я, напротив, от тебя хотел что услышать… чтобы спасти ее.
— Тоже
не годилось отцу сына в имении его материнском, родовом,
обижать».
На вопрос же прокурора о том, какие у него основания утверждать, что Федор Павлович
обидел в расчете сына, Григорий Васильевич, к удивлению всех, основательных данных совсем никаких
не представил, но все-таки стоял на том, что расчет с сыном был «неправильный» и что это точно ему «несколько тысяч следовало доплатить».
Да вот теперь у тебя под властью мужики: ты с ними в ладу и, конечно, их
не обидишь, потому что они твои, тебе же будет хуже; а тогда бы у тебя были чиновники, которых бы ты сильно пощелкивал, смекнувши, что они не твои же крепостные, или грабил бы ты казну!
«Ежели мы нынче едем, то, верно, классов не будет; это славно! — думал я. — Однако жалко Карла Иваныча. Его, верно, отпустят, потому что иначе не приготовили бы для него конверта… Уж лучше бы век учиться да не уезжать, не расставаться с матушкой и
не обижать бедного Карла Иваныча. Он и так очень несчастлив!»
Кабанова. Ты бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя не спрашивают. Не заступайся, матушка,
не обижу, небось! Ведь он мне тоже сын; ты этого не забывай! Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли, как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь.
Неточные совпадения
— Такую даль мы ехали! // Иди! — сказал Филиппушка. — //
Не стану
обижать! —
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться
не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с кем
не бранивалась. У меня такой нрав. Хоть разругай, век слова
не скажу. Пусть же, себе на уме, Бог тому заплатит, кто меня, бедную,
обижает.
Скотинин. А движимое хотя и выдвинуто, я
не челобитчик. Хлопотать я
не люблю, да и боюсь. Сколько меня соседи ни
обижали, сколько убытку ни делали, я ни на кого
не бил челом, а всякий убыток, чем за ним ходить, сдеру с своих же крестьян, так и концы в воду.
— И так это меня
обидело, — продолжала она, всхлипывая, — уж и
не знаю как!"За что же, мол, ты бога-то
обидел?" — говорю я ему. А он
не то чтобы что, плюнул мне прямо в глаза:"Утрись, говорит, может, будешь видеть", — и был таков.
— Ну, коротко сказать, я убедился, что никакой земской деятельности нет и быть
не может, — заговорил он, как будто кто-то сейчас
обидел его, — с одной стороны игрушка, играют в парламент, а я ни достаточно молод, ни достаточно стар, чтобы забавляться игрушками; а с другой (он заикнулся) стороны, это — средство для уездной coterie [партии] наживать деньжонки.