Неточные совпадения
Развод, подробности которого он уже знал, теперь казался ему невозможным, потому что чувство собственного достоинства и уважение
к религии
не позволяли ему принять на
себя обвинение в фиктивном прелюбодеянии и еще менее
допустить, чтобы жена, прощенная и любимая им, была уличена и опозорена.
— Он
к тому
не допустит, он сам приедет, — сказал Чичиков, и в то же время подумал в
себе: «Генералы пришлись, однако же, кстати; между тем ведь язык совершенно взболтнул сдуру».
Пол сама моет и на черном хлебе сидит, а неуважения
к себе не допустит.
Одно
не к чести служит ей:
За лишних в год пятьсот рублей
Сманить
себя другими
допустила.
А в отношении Макарова
к Дронову Клим наблюдал острое любопытство, соединенное с обидной небрежностью более опытного и зрячего
к полуслепому; такого отношения
к себе Клим
не допустил бы.
Привязанностей у ней, по-видимому,
не было никаких, хотя это было и неестественно в девушке: но так казалось наружно, а проникать в душу
к себе она
не допускала. Она о бабушке и о Марфеньке говорила покойно, почти равнодушно.
Мои чувства
к нему видит и судит один только Бог, и я
не допускаю светского суда над
собою в сделанном мною шаге!
— Пожалуйста, без театральных жестов — сделайте одолжение. Я знаю, что то, что я делаю, — подло, что я — мот, игрок, может быть, вор… да, вор, потому что я проигрываю деньги семейства, но я вовсе
не хочу надо мной судей.
Не хочу и
не допускаю. Я — сам
себе суд. И
к чему двусмысленности? Если он мне хотел высказать, то и говори прямо, а
не пророчь сумбур туманный. Но, чтоб сказать это мне, надо право иметь, надо самому быть честным…
Было тоже, может быть, простое чувство ревности: он так привык
к ее любви
к себе, что
не мог
допустить, чтобы она могла полюбить другого.
Подозревать, что своим намеком Веревкин хотел прибавить
себе весу, — этого Привалов
не мог по многим причинам: раз — он хорошо относился
к Веревкину по университетским воспоминаниям, затем Веревкин был настолько умен, что
не допустит такого грубого подходца; наконец, из слов Веревкина, которыми он рекомендовал
себя, можно вывести только то, что он сразу хотел поставить
себя начистоту, без всяких недомолвок.
Она скажет: «скорее умру, чем —
не то что потребую,
не то что попрошу, — а скорее, чем
допущу, чтобы этот человек сделал для меня что-нибудь, кроме того, что ему самому приятно; умру скорее, чем
допущу, чтобы он для меня стал
к чему-нибудь принуждать
себя, в чем-нибудь стеснять
себя».
А чтобы каким-нибудь образом сын ее Вакула
не подъехал
к его дочери и
не успел прибрать всего
себе, и тогда бы наверно
не допустил ее мешаться ни во что, она прибегнула
к обыкновенному средству всех сорокалетних кумушек: ссорить как можно чаще Чуба с кузнецом.
Епиходов. Собственно говоря,
не касаясь других предметов, я должен выразиться о
себе, между прочим, что судьба относится ко мне без сожаления, как буря
к небольшому кораблю. Если,
допустим, я ошибаюсь, тогда зачем же сегодня утром я просыпаюсь,
к примеру сказать, гляжу, а у меня на груди страшной величины паук… Вот такой. (Показывает обеими руками.) И тоже квасу возьмешь, чтобы напиться, а там, глядишь, что-нибудь в высшей степени неприличное, вроде таракана.
— Что же
не доканчиваешь, — прибавил тот, осклабившись, — а хочешь, скажу, что ты вот в эту самую минуту про
себя рассуждаешь: «Ну, как же ей теперь за ним быть? Как ее
к тому
допустить?» Известно, что думаешь…
Не говоря уже о неизящности того сорта людей, которых она иногда приближала
к себе, а стало быть, и наклонна была приближать, проглядывали в ней и еще некоторые совершенно странные наклонности: заявлялась какая-то варварская смесь двух вкусов, способность обходиться и удовлетворяться такими вещами и средствами, которых и существование нельзя бы, кажется, было
допустить человеку порядочному и тонко развитому.
Старик Тетюев был крепкий человек и
не допустил бы
к себе в дом ничего легковесного: каждая вещь должна была отслужить minimum сто лет, чтобы добиться отставки.
— То, что в этом случае мужа почти наверное
не допустят к экзаменам. Репутация офицера генерального штаба должна быть без пушинки. Между тем если бы вы на самом деле стрелялись, то тут было бы нечто героическое, сильное. Людям, которые умеют держать
себя с достоинством под выстрелом, многое, очень многое прощают. Потом… после дуэли… ты мог бы, если хочешь, и извиниться… Ну, это уж твое дело.
Он
не только доктора, но и мать едва
допускал к себе, и то на минуту, один раз на дню и непременно в сумерки, когда уже становилось темно, а огня еще
не подавали.
К себе почему-то Варвара Петровна решительно
не хотела его
допустить.
— Отец мой, скорей дам отсечь
себе голову, чем
допущу ее замыслить что-нибудь против родины! Грешен я в нелюбви
к государю, но
не грешен в измене!
Дабы
не допустить его до суда тех архиерейских слуг, коих великий император изволил озаглавить „лакомыми скотинами“ и „несытыми татарами“, я призвал
к себе и битого и небитого и настоятельно заставил их поклониться друг другу в ноги и примириться, и при сем заметил, что дьякон Ахилла исполнил сие со всею весьма доброю искренностью.
Губернатор, яко немец, соблюдая амбицию своего Лютера, русского попа
к себе не допустил, отрядил меня для собеседования о сем
к правителю.
Если
допустить понятие церкви в том значении, которое дает ему Хомяков, т. е. как собрание людей, соединенных любовью и истиной, то всё, что может сказать всякий человек по отношению этого собрания, — это то, что весьма желательно быть членом такого собрания, если такое существует, т. е. быть в любви и истине; но нет никаких внешних признаков, по которым можно бы было
себя или другого причислить
к этому святому собранию или отвергнуть от него, так как никакое внешнее учреждение
не может отвечать этому понятию.]
Если у рабочего человека нет земли, нет возможности пользоваться самым естественным правом каждого человека извлекать из земли для
себя и своей семьи средства пропитания, то это
не потому, что этого хочет народ, а потому, что некоторым людям, землевладельцам, предоставлено право
допускать и
не допускать к этому рабочих людей.
Даже в кабинет
к себе не допустит, выплакаться-то
не даст.
Серебряков. Странное дело, заговорит Иван Петрович или эта старая идиотка, Марья Васильевна, — и ничего, все слушают, но скажи я хоть одно слово, как все начинают чувствовать
себя несчастными. Даже голос мой противен. Ну,
допустим, я противен, я эгоист, я деспот, но неужели я даже в старости
не имею некоторого права на эгоизм? Неужели я
не заслужил? Неужели же, я спрашиваю, я
не имею права на покойную старость, на внимание
к себе людей?
На другой же день
к вечеру Жуквич прислал с своим человеком
к князю полученную им из Парижа ответную телеграмму, которую Жуквич даже
не распечатал сам. Лакей его, бравый из
себя малый, с длинными усищами, с глазами навыкате и тоже, должно быть, поляк, никак
не хотел телеграммы этой отдать в руки людям князя и требовал, чтобы его
допустили до самого пана. Те провели его в кабинет
к князю, где в то время сидела и Елена.
Князь, с своей стороны, тоже при этом невольно подумал, что если бы Елена в самом деле питала
к нему такое презрение, то зачем же бы она стала насиловать
себя и
не бросила его совершенно.
Не из-за куска же хлеба делает она это: зная Елену, князь никак
не мог
допустить того.
— Вы там сказали, — начал он прерывающимся голосом, — что госпожа эта… переехала
к Жуквичу; но она вместе с
собой таскает и ребенка, которому я отец тоже и
не могу
допустить того! Вся жизнь ее, вероятно, будет исполнена приключениями, и это никак
не может послужить в пользу воспитания ребенка!
Анна Юрьевна хоть и принимала Елпидифора Мартыныча, но как-то никогда
не допускала его близко подходить
к себе: он очень возмущал ее чувство брезгливости своим гадким вицмундиром и своим гадким париком.
Сия опытная в жизни дама видела, что ни дочь нисколько
не помышляет обеспечить
себя насчет князя, ни тот нимало
не заботится о том, а потому она, как мать, решилась, по крайней мере насколько было в ее возможности,
не допускать их войти в близкие между
собою отношения; и для этого она, как только приходил
к ним князь, усаживалась вместе с молодыми людьми в гостиной и затем ни на минуту
не покидала своего поста.
Да и вообще, если мы
допускаем во всех великих людях истории особенные, личные страсти, если мы понимаем в Августе охоту
к стихотворству, в Фридрихе —
к игре на флейте, в Наполеоне —
к шахматам, то отчего же
не допустим мы в Петре пристрастия
к токарной и плотничьей работе, особенно корабельной, как отчасти удовлетворявшей
собою и его страсть
к морю?
Мы все почему-то вспомнили, что наш Беликов
не женат, и нам теперь казалось странным, что мы до сих пор как-то
не замечали, совершенно упускали из виду такую важную подробность в его жизни. Как вообще он относится
к женщине, как он решает для
себя этот насущный вопрос? Раньше это
не интересовало нас вовсе; быть может, мы
не допускали даже и мысли, что человек, который во всякую погоду ходит в калошах и спит под пологом, может любить.
Вскорости, простившись со стариками Григорьевыми, я отправился в Новоселки, где застал мать окончательно поселившеюся в так называемом новом флигеле, где она лежала в постели, с окнами, закрытыми ставнями, и, кроме двух сменявшихся горничных, никого
к себе не допускала, разве на самое короткое время в случае неизбежных объяснений.
Она
не говорит: «
Допусти то и то, а я тебе дам истину, спрятанную у меня, ты можешь получить ее, рабски повинуясь»; в отношении
к лицу она только направляет внутренний процесс развития, прививает индивидуальности совершённое родом, приобщает ее
к современности; она сама есть процесс углубления в
себя природы и развитие полного сознания космоса о
себе; ею вселенная приходит в
себя после борений материального бытия, жизни, погруженной в непосредственность.
Бахтиаров писал
к ней несколько писем, над которыми плакала она по целому дню, но
не допускала себя прочитать их и даже нераспечатанными отправляла обратно.
Жаловаться на людей —
не мог,
не допускал себя до этого, то ли от гордости, то ли потому, что хоть и был я глуп человек, а фарисеем —
не был. Встану на колени перед знамением Абалацкой богородицы, гляжу на лик её и на ручки,
к небесам подъятые, — огонёк в лампаде моей мелькает, тихая тень гладит икону, а на сердце мне эта тень холодом ложится, и встаёт между мною и богом нечто невидимое, неощутимое, угнетая меня. Потерял я радость молитвы, опечалился и даже с Ольгой неладен стал.
Если б я с любовью и горячностью приставал
к Гоголю с расспросами, если б я заставлял его быть с
собою откровенным с самого приезда в Москву, то, вероятно, я мог бы
не допустить до огромного размера его неудовольствий с Погодиным, и тогда, может быть, Гоголь
не уехал бы из России, по крайней мере так скоро.
Не допустилиМеня
к нему; но я у двери слушал:
Тебя зовет с
собою громко он
В Норвегию и то же обвиненье
Твердит о нашем об отце…
Касатский принадлежал
к тем людям 40-х годов, которых уже нет нынче,
к людям, которые, сознательно
допуская для
себя и внутренно
не осуждая нечистоту в половом отношении, требовали от жены идеальной, небесной чистоты, и эту самую небесную чистоту признавали в каждой девушке своего круга и так относились
к ним.
Если б она была сварлива, она стала бы со всеми ссориться и защищать
себя силою; но ее деликатность, инстинктивное уважение
к себе и
к другим
не допускали ее до этого.
При несчастном развитии натуры первого рода делаются враждебными всему, что
не их, забывают все права и становятся способными ко всевозможным насилиям; а натуры последнего разряда теряют всякое уважение
к своему человеческому достоинству и
допускают других помыкать
собою [, делаясь действительно чем-то вроде укрощенного домашнего животного]…
Между тем кухарка вне
себя была от досады и хотела бежать
к учителю, но Алеша
не допустил ее. Он прицепился
к полам ее платья и так умильно стал просить, что она остановилась.
Но мысли его приняли другой оборот, когда на следующее утро, за завтраком, явились
к нему двое господ, весьма похожих на мосье Лебёфа, только помоложе (все французские пехотные офицеры на одно лицо), и, объявив свои имена (одного звали m-r Lecoq, другого m-r Pinochet — оба служили лейтенантами «au 83-me de ligne»), отрекомендовали
себя Борису Андреичу в качестве секундантов «de notre ami, m-r Lebo euf», [«Нашего друга, господина Лебёфа» (фр.).] присланных им для принятия нужных мер, так как их приятель, мосье Лебёф, никаких извинений
не допустит.
Наконец все мужики были отпущены, но писарь все-таки
не вдруг
допустил до
себя Алексея. Больно уж хотелось ему поломаться. Взял какие-то бумаги, глядит в них, перелистывает, дело, дескать, делаю, мешать мне теперь никто
не моги, а ты, друг любезный, постой, подожди, переминайся с ноги на ногу… И то у Морковкина на уме было:
не вышло б передряги за то, что накануне сманил он
к себе Наталью с грибовной гулянки… Сидит, ломает голову — какая б нужда Алешку в приказ привела.
— Теперь при показании
к операции я всегда ставлю
себе вопрос:
допущу ли я на
себе сделать операцию, которую хочу сделать на больном?» Значит, раньше Бильрот делал на больных операции, которых на
себе не позволил бы сделать?
— Да, я нашла! Вы первый должны были бы знать, что я
не допустила бы его
к себе, если бы
не была уверена в его честных намерениях!
Для того, чтобы
не делать ближнему своему дурного — любить его, нужно приучать
себя не говорить ни ему, ни о нем дурного, а для того, чтобы приучить
себя к этому, надо приучить
себя не думать о нем дурного,
не допускать в свою душу чувство недоброжелательства даже в мыслях.
Ардальон же, пользуясь столько времени своими преимуществами, считал
себя с этой стороны вполне обеспеченным, несокрушимым и стремился только
к тому, чтобы
не допустить Моисея до исключительного влияния на князя Сапово-Неплохово.
Надо было
не допустить этой встречи по крайней мере хоть до тех пор, когда все уже будет кончено, когда рекомендательное письмо от очень значительного лица из Главного Штаба
к полковому командиру и начальнику дивизии будет добыто чрез Чарыковского, когда деньги и подорожная будут лежать в кармане, так что только бы завтра сесть и ехать, тогда пусть
себе на прощанье повидается.