Неточные совпадения
Покуда шли эти толки, помощник градоначальника
не дремал. Он тоже вспомнил о Байбакове и немедленно потянул его к ответу. Некоторое время Байбаков запирался и ничего, кроме «знать
не знаю, ведать
не ведаю»,
не отвечал, но когда ему предъявили найденные на столе вещественные доказательства и сверх того пообещали полтинник на водку, то вразумился и, будучи грамотным,
дал следующее
показание...
Нет, и это
не то: «
показание даю, а вы снимаете» — вот как!
— Я
не знаю, какова роль большевиков в этом акте, но должен признать, что они — враги, каких…
дай бог всякому! По должности я имел удовольствие — говорю без иронии! — удовольствие познакомиться с
показаниями некоторых, а кое с кем беседовать лично. В частности — с Поярковым, — помните?
— Ну, что ж нам растягивать эту историю, — говорил он, равнодушно и, пожалуй, даже печально уставив глаза на Самгина. — Вы, разумеется,
показаний не дадите, —
не то — спросил,
не то — посоветовал он. — Нам известно, что, прибыв из Москвы, воспользовавшись помощью местного комитета большевиков и в пользу этого комитета, вы устроили ряд платных собраний, на которых резко критиковали мероприятия правительства, — угодно вам признать это?
Но когда опрос перешел к защитнику, тот, почти и
не пробуя опровергать
показание, вдруг завел речь о том, что ямщик Тимофей и другой мужик Аким подняли в Мокром, в этот первый кутеж, еще за месяц до ареста, сто рублей в сенях на полу, оброненные Митей в хмельном виде, и представили их Трифону Борисовичу, а тот
дал им за это по рублю.
— А
не могли ли бы вы,
не нарушая нисколько вашей решимости умолчать о главнейшем,
не могли ли бы вы в то же время
дать нам хоть малейший намек на то: какие именно столь сильные мотивы могли бы привести вас к умолчанию в столь опасный для вас момент настоящих
показаний?
Но подсудимый
дал ясное и твердое
показание о том, откуда взял деньги, и если хотите, господа присяжные заседатели, если хотите, — никогда ничего
не могло и
не может быть вероятнее этого
показания и, кроме того, более совместного с характером и душой подсудимого.
Но судебный пристав доложил тогда председателю, что, по внезапному нездоровью или какому-то припадку, свидетель
не может явиться сейчас, но только что оправится, то когда угодно готов будет
дать свое
показание.
У меня нет точных цифр относительно урожаев, а
показаниям самих корсаковцев верить нельзя, но по некоторым признакам, как, например, большое количество скота, внешняя обстановка жизни и то, что здешние крестьяне
не торопятся уезжать на материк, хотя давно уже имеют на это право, следует заключить, что урожаи здесь
не только кормят, но и
дают некоторый избыток, располагающий поселенца к оседлой жизни.
— Сердишься! ну, значит, ты неправ. А ты
не сердись-ка, ты
дай вот я с тебя
показание сниму и сейчас докажу тебе, что ты неправ. Хочешь ли и можешь ли отвечать?
—
Не выдумали, а повернули так ловко, — отвечал прокурор, — мужики
дали им совсем другие
показания, чем
давали вам.
«Спешу, любезный Павел Михайлович, уведомить вас, что г-н Клыков находящееся у него в опекунском управлении имение купил в крепость себе и испросил у губернатора переследование, на котором мужики, вероятно, заранее застращенные,
дали совершенно противоположные
показания тому, что вам показывали.
Не найдете ли нужным принять с своей стороны против этого какие-нибудь меры?»
— По фамилии
не могу знать-с, а величали его тут Михаилом Трофимычем. (Скажу здесь мимоходом, что я доискивался некоего Михаила Трофимыча Тебенькова, который,
давши, по сношению моему с NN полицией, недостаточное
показание, неизвестно куда потом скрылся. Можно себе представить мое радостное изумление при словах Маслобойникова.)
Он ходил поутру взглянуть на трупы, но, сколько знаю, в то утро
показаний не давал нигде никаких.
Слышно про него, что он
дает теперь
показания откровенно, но с некоторым даже достоинством и
не отступает ни от одной из «светлых надежд» своих, проклиная в то же время политический путь (в противоположность социальному), на который был увлечен так нечаянно и легкомысленно «вихрем сошедшихся обстоятельств».
— А он еще хочет, и если, говорит, вы
не дадите, так я пойду и скажу, что
дал фальшивое
показание.
Второе: архивариус земского суда откопал в старых делах
показание одного бродяги-нищего, пойманного и в суде допрашивавшегося, из какового
показания видно, что сей нищий назвал себя бежавшим из Сибири вместе с другим ссыльным, который ныне служит у господина губернского предводителя Крапчика управляющим и имя коего
не Тулузов, а семинарист Воздвиженский, сосланный на поселение за кражу церковных золотых вещей, и что вот-де он вывернулся и пребывает на свободе, а что его, старика, в тюрьме держат;
показанию этому, как говорит архивариус, господа члены суда
не дали, однако, хода, частию из опасения господина Крапчика, который бы, вероятно, заступился за своего управителя, а частию потому, что получили с самого господина Тулузова порядочный, должно быть, магарыч, ибо неоднократно при его приезде в город у него пировали и пьянствовали.
Если
не будет открыт убийца, я, конечно, буду вынуждена
дать свое — о! — очень несложное
показание, но объявить, кто я, теперь, со всем тем, что вынудило меня явиться сюда, — мне нельзя.
Сам сатана, я думаю! Нигде
Я до следов его
не мог добраться.
Под стражу мы людей довольно взяли,
Пытали всех; но ни с огня, ни с дыба
Нам
показаний не дал ни один.
О пожаре на Толкучем купец Александров, в лавке которого первоначально загорелось,
дал показание, что «28-го мая, в пятом часу, пришли к нему в лавку четверо молодых людей, перебирали товары — все будто
не находят, что им нужно, пошли к нему наверх, рылись и ушли, купив на рубль разного хламу.
Вообще в
показаниях обоих поляков, Чарномского и Доманского, заметно старание выгородить
не только себя, но и все польское дело,
дать всему такой вид, чтобы
не было обнаружено участие конфедератов, особенно же князя Карла Радзивила и иезуитов в замыслах созданной польскою интригою претендентки на русскую корону.
Да и вообще он ни крошечки
не верит в успех дознания и поисков. Он даже
не очень охотно
давал показание в участке, где продиктовал текст заявления, появившегося на другой день в газетах. А сегодня, когда он подал новое письменное заявление начальнику сыскной полиции, вон в той большой комнате, ему хотелось сказать...
Такого
показания Бутовский
не мог
дать, потому что
не хотел утверждать этого положительно, а для обвиненного это нужно было, чтобы доказать свое alibi.
Оправданий он
не принимал против суба; а из казенных никто в пользу мою
показаний не дал.
Я дрожащими руками разорвал конверт. Было написано много, на двух вырванных из тетради четвертушках линованной бумаги. Перед испуганными глазами замелькали отрывки фраз: «Когда ты прочтешь это письмо, меня уж
не будет в живых… Открой дверь при Фене… Скажи ей, что я самоубийца… согласится
дать показание. Вчера воротился сильно пьяный и, должно быть, закрыл трубу, когда еще был угар».
Это-то обстоятельство долго удерживало ее на стороне Гиршфельда, и лишь после долгой борьбы, она, убежденная князем и соблазненная деньгами барона, решилась
дать несколько
показаний против Николая Леопольдовича, которые, впрочем, как и князь Владимир, через несколько дней опровергла противоположными. Каждый раз после данного ей под диктовку Розена
показания, она решила попросить Гиршфельда возвратить ей документ, бегала к нему с этою специальною целью, но, увы, у нее
не поворачивался язык.
— Сохрани меня Бог подать такой совет… Невиновность должна всегда обнаружиться… Я говорю только, что ваше
показание следователю
не даст ему возможности начать обвинение против потерпевшего, каким является в данном случае молодой Алфимов, и превратить его в обвиняемого, если этого, конечно, потребует его отец.
В этом она
не сомневалась. Эта мысль пришла ей в голову, когда она хотела начать свои
показания следователю, она-то и остановила ее и княжна попросила отсрочку. Она должна видеться с ним прежде, нежели рассказать все. Он
даст ей совет, он, быть может, ее выручит.
—
Не велел ты докучать себя делом князя Воротынского, а он между тем
дал важные
показания: он раскрыл целый адский замысел князя Владимира Андреевича, главным пособником которого является князь Василий Прозоровский. Замыслил он извести тебя, государь, и зелья для того припасены в амбарах князя… Я взял на себя смелость без твоей воли, государь, и сейчас только что послал приставов обыскать эти амбары без шума, без огласки, так как князь Владимир, царство ему небесное, точно указал и место, где они хранятся.
— Нет! Этого я так
не оставлю… Я сама поеду к следователю и
дам показание, —
не унималась между тем Дубянская.
—
Не плачьте, — более мягко продолжал он, — если оба дела кончатся благополучно, я выдам вам ваши десять тысяч. Я знаю, что вы
дали ваше последнее
показание в мою пользу. Повторяю — выдам, но с условием, чтобы вы теперь уже
не изменили мне до конца…
«Хорошо еще, что я за это время
не дал ни одного
показания, а то действительно мог черт знает чего напутать и погубить себя и других!» — думал он.
Хотя он знал из городских слухов, что она упорно молчит о причинах, побудивших ее к преступлениям, и
не упоминает даже его имени, но страх, страх безотчетный, вернее ужас, что завтра она может
дать другое
показание, что каждую ночь она может одуматься и на утро стать его карающей Немезидой леденил его кровь, останавливал биение его сердца.
Давая это
показание по долгу евангельскому, он как бы желал снять с себя вину и даже отстранить подозрение в том, что
не позволил ли он сам попу на него «садиться», когда и он тоже был в «священном одеянии», и для того тщательно пояснил, что «поп Кирилл учинил то внезапу», и с неотстранимою ловкостью, а именно: он вскочил и сел на него, дьякона, во время поклона, который тот сделал истово перед святым престолом.