Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого
удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее.
Не похоже,
не похоже, совершенно
не похоже на то, чтобы ей
было восемнадцать лет. Я
не знаю, когда ты
будешь благоразумнее, когда ты
будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты
будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Почтмейстер.
Удивительное дело, господа! Чиновник, которого мы приняли за peвизора,
был не ревизор.
Он даже забыл, где
был, и,
не слушая того, что говорилось,
не спускал глаз с
удивительного портрета.
Свияжский
был один из тех, всегда
удивительных для Левина людей, рассуждение которых, очень последовательное, хотя и никогда
не самостоятельное, идет само по себе, а жизнь, чрезвычайно определенная и твердая в своем направлении, идет сама по себе, совершенно независимо и почти всегда в разрез с рассуждением.
Удивительнее же всего
было то, что на вопрос о том, сколько у ней зубов, Анна ошиблась и совсем
не знала про два последние зуба.
— Долли, постой, душенька. Я видела Стиву, когда он
был влюблен в тебя. Я помню это время, когда он приезжал ко мне и плакал, говоря о тебе, и какая поэзия и высота
была ты для него, и я знаю, что чем больше он с тобой жил, тем выше ты для него становилась. Ведь мы смеялись бывало над ним, что он к каждому слову прибавлял: «Долли
удивительная женщина». Ты для него божество всегда
была и осталась, а это увлечение
не души его…
— Две? — сказал хозяин, судорожно подскакивая, как пружинный. — Тысячи? Метров? Прошу вас сесть, капитан.
Не желаете ли взглянуть, капитан, образцы новых материй? Как вам
будет угодно. Вот спички, вот прекрасный табак; прошу вас. Две тысячи… две тысячи по… — Он сказал цену, имеющую такое же отношение к настоящей, как клятва к простому «да», но Грэй
был доволен, так как
не хотел ни в чем торговаться. —
Удивительный, наилучший шелк, — продолжал лавочник, — товар вне сравнения, только у меня найдете такой.
Про Николая он и рассуждать
не брался: он чувствовал, что поражен; что в признании Николая
есть что-то необъяснимое,
удивительное, чего теперь ему
не понять ни за что.
— Сила-то, сила, — промолвил он, — вся еще тут, а надо умирать!.. Старик, тот, по крайней мере, успел отвыкнуть от жизни, а я… Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста! Кто там плачет? — прибавил он погодя немного. — Мать? Бедная! Кого-то она
будет кормить теперь своим
удивительным борщом? А ты, Василий Иваныч, тоже, кажется, нюнишь? Ну, коли христианство
не помогает,
будь философом, стоиком, что ли! Ведь ты хвастался, что ты философ?
—
Удивительное дело, — продолжал Базаров, — эти старенькие романтики! Разовьют в себе нервную систему до раздражения… ну, равновесие и нарушено. Однако прощай! В моей комнате английский рукомойник, а дверь
не запирается. Все-таки это поощрять надо — английские рукомойники, то
есть прогресс!
— Пестрая мы нация, Клим Иванович, чудаковатая нация, — продолжал Дронов, помолчав, потише, задумчивее, сняв шапку с колена, положил ее на стол и, задев лампу, едва
не опрокинул ее. —
Удивительные люди водятся у нас, и много их, и всем некуда себя сунуть. В революцию? Вот прошумела она, усмехнулась, да — и нет ее. Ты скажешь —
будет!
Не спорю. По всем видимостям —
будет. Но мужичок очень напугал. Организаторов революции частью истребили, частью — припрятали в каторгу, а многие — сами спрятались.
— Да, вот и — нет его. И писем нет, и меня как будто нет. Вдруг — влезает в дверь, ласковый, виноватый. Расскажи — где
был, что видел? Расскажет что-нибудь
не очень
удивительное, но все-таки…
— А Любаша еще
не пришла, — рассказывала она. — Там ведь после того, как вы себя почувствовали плохо, ад кромешный
был. Этот баритон — о, какой
удивительный голос! — он оказался веселым человеком, и втроем с Гогиным, с Алиной они бог знает что делали! Еще? — спросила она, когда Клим,
выпив, протянул ей чашку, — но чашка соскользнула с блюдца и, упав на пол, раскололась на мелкие куски.
Наступили
удивительные дни. Все стало необыкновенно приятно, и необыкновенно приятен
был сам себе лирически взволнованный человек Клим Самгин. Его одолевало желание говорить с людями как-то по-новому мягко, ласково. Даже с Татьяной Гогиной, антипатичной ему, он
не мог уже держаться недружелюбно. Вот она сидит у постели Варвары, положив ногу на ногу, покачивая ногой, и задорным голосом говорит о Суслове...
Задевши его барина, задели за живое и Захара. Расшевелили и честолюбие и самолюбие: преданность проснулась и высказалась со всей силой. Он готов
был облить ядом желчи
не только противника своего, но и его барина, и родню барина, который даже
не знал,
есть ли она, и знакомых. Тут он с
удивительною точностью повторил все клеветы и злословия о господах, почерпнутые им из прежних бесед с кучером.
К тому же у него
были какие-то
удивительные и неотразимые приемы, с которыми я
не знал что делать.
В первый раз молодой Версилов приезжал с сестрой, с Анной Андреевной, когда я
был болен; про это я слишком хорошо помнил, равно и то, что Анна Андреевна уже закинула мне вчера
удивительное словечко, что, может
быть, старый князь остановится на моей квартире… но все это
было так сбито и так уродливо, что я почти ничего
не мог на этот счет придумать.
Он
не то чтобы
был начетчик или грамотей (хотя знал церковную службу всю и особенно житие некоторых святых, но более понаслышке),
не то чтобы
был вроде, так сказать, дворового резонера, он просто
был характера упрямого, подчас даже рискованного; говорил с амбицией, судил бесповоротно и, в заключение, «жил почтительно», — по собственному
удивительному его выражению, — вот он каков
был тогда.
Вы удивительно успели постареть и подурнеть в эти девять лет, уж простите эту откровенность; впрочем, вам и тогда
было уже лет тридцать семь, но я на вас даже загляделся: какие у вас
были удивительные волосы, почти совсем черные, с глянцевитым блеском, без малейшей сединки; усы и бакены ювелирской отделки — иначе
не умею выразиться; лицо матово-бледное,
не такое болезненно бледное, как теперь, а вот как теперь у дочери вашей, Анны Андреевны, которую я имел честь давеча видеть; горящие и темные глаза и сверкающие зубы, особенно когда вы смеялись.
Не могу выразить того, с каким сильным чувством он выговорил это. Чрезвычайная грусть, искренняя, полнейшая, выразилась в чертах его.
Удивительнее всего
было то, что он смотрел как виноватый: я
был судья, а он — преступник. Все это доконало меня.
—
Удивительное дело, — проговорил он вдруг, когда я уже высказал все до последней запятой, — престранное дело, мой друг: ты говоришь, что
был там от трех до четырех и что Татьяны Павловны
не было дома?
Были и контрасты: рядом с
удивительным простодушием, иногда совершенно
не примечавшим иронии (часто к досаде моей), уживалась в нем и какая-то хитрая тонкость, всего чаще в полемических сшибках.
Удивительное дело: с тех пор как Нехлюдов понял, что дурен и противен он сам себе, с тех пор другие перестали
быть противными ему; напротив, он чувствовал и к Аграфене Петровне и к Корнею ласковое и уважительное чувство. Ему хотелось покаяться и перед Корнеем, но вид Корнея
был так внушительно-почтителен, что он
не решился этого сделать.
Несмотря на эти свойства, он
был близкий человек ко двору и любил царя и его семью и умел каким-то
удивительным приемом, живя в этой высшей среде, видеть в ней одно хорошее и
не участвовать ни в чем дурном и нечестном.
Но вот теперь эта
удивительная случайность напомнила ему всё и требовала от него признания своей бессердечности, жестокости, подлости, давших ему возможность спокойно жить эти десять лет с таким грехом на совести. Но он еще далек
был от такого признания и теперь думал только о том, как бы сейчас
не узналось всё, и она или ее защитник
не рассказали всего и
не осрамили бы его перед всеми.
— Если вы меня
не хотите видеть, то увидите
удивительную актрису, — отвечая на смысл его слов, сказала Mariette. —
Не правда ли, как она хороша
была в последней сцене? — обратилась она к мужу.
Всех довольнее предстоящей свадьбой, конечно,
была Хиония Алексеевна. Она по нескольку раз в день принималась плакать от радости и всех уверяла, что давно
не только все предвидела, но даже предчувствовала. Ведь Сергей Александрыч такой прекрасный молодой человек и такой богатый, а Зося такая
удивительная красавица — одним словом,
не оставалось никакого сомнения, что эти молодые люди предусмотрительной природой специально
были созданы друг для друга.
— А вот сейчас… В нашем доме является миллионер Привалов; я по необходимости знакомлюсь с ним и по мере этого знакомства открываю в нем самые
удивительные таланты, качества и добродетели. Одним словом, я кончаю тем, что начинаю думать: «А ведь
не дурно
быть madame Приваловой!» Ведь тысячи девушек сделали бы на моем месте именно так…
Он
был крайне безобразен, и ни один праздный дворовый человек
не упускал случая ядовито насмеяться над его наружностью; но все эти насмешки и даже удары Валетка переносил с
удивительным хладнокровием.
Погода нам
не благоприятствовала. Все время моросило, на дорожке стояли лужи, трава
была мокрая, с деревьев падали редкие крупные капли. В лесу стояла
удивительная тишина. Точно все вымерло. Даже дятлы и те куда-то исчезли.
На биваке Дерсу проявлял всегда
удивительную энергию. Он бегал от одного дерева к другому, снимал бересту, рубил жерди и сошки, ставил палатку, сушил свою и чужую одежду и старался разложить огонь так, чтобы внутри балагана можно
было сидеть и
не страдать от дыма глазами. Я всегда удивлялся, как успевал этот уже старый человек делать сразу несколько дел. Мы давно уже разулись и отдыхали, а Дерсу все еще хлопотал около балагана.
Для этого
удивительного человека
не существовало тайн. Как ясновидящий, он знал все, что здесь происходило. Тогда я решил
быть внимательнее и попытаться самому разобраться в следах. Вскоре я увидел еще один порубленный пень. Кругом валялось множество щепок, пропитанных смолой. Я понял, что кто-то добывал растопку. Ну, а дальше? А дальше я ничего
не мог придумать.
Гром изящной кареты и топот
удивительных лошадей Жюли произвели потрясающее впечатление в населении 5–й линии между Средним и Малым проспектами, где ничего подобного
не было видано, по крайней мере, со времен Петра великого, если
не раньше.
Ты добрая девушка: ты
не глупая девушка; но ты меня извини, я ничего
удивительного не нахожу в тебе; может
быть, половина девушек, которых я знал и знаю, а может
быть, и больше, чем половина, — я
не считал, да и много их, что считать-то —
не хуже тебя, а иные и лучше, ты меня прости.
Голицын
был удивительный человек, он долго
не мог привыкнуть к тому беспорядку, что когда профессор болен, то и лекции нет; он думал, что следующий по очереди должен
был его заменять, так что отцу Терновскому пришлось бы иной раз читать в клинике о женских болезнях, а акушеру Рихтеру — толковать бессеменное зачатие.
Но — и в этом его личная мощь — ему вообще
не часто нужно
было прибегать к таким фикциям, он на каждом шагу встречал
удивительных людей, умел их встречать, и каждый, поделившийся его душою, оставался на всю жизнь страстным другом его и каждому своим влиянием он сделал или огромную пользу, или облегчил ношу.
Удивительный человек, он всю жизнь работал над своим проектом. Десять лет подсудимости он занимался только им; гонимый бедностью и нуждой в ссылке, он всякий день посвящал несколько часов своему храму. Он жил в нем, он
не верил, что его
не будут строить: воспоминания, утешения, слава — все
было в этом портфеле артиста.
Между моими знакомыми
был один почтенный старец, исправник, отрешенный по сенаторской ревизии от дел. Он занимался составлением просьб и хождением по делам, что именно
было ему запрещено. Человек этот, начавший службу с незапамятных времен, воровал, подскабливал, наводил ложные справки в трех губерниях, два раза
был под судом и проч. Этот ветеран земской полиции любил рассказывать
удивительные анекдоты о самом себе и своих сослуживцах,
не скрывая своего презрения к выродившимся чиновникам нового поколения.
День этот удался необыкновенно и
был одним из самых светлых, безоблачных и прекрасных дней — последних пятнадцати лет. В нем
была удивительная ясность и полнота, в нем
была эстетическая мера и законченность — очень редко случающиеся. Одним днем позже — и праздник наш
не имел бы того характера. Одним неитальянцем больше, и тон
был бы другой, по крайней мере
была бы боязнь, что он исказится. Такие дни представляют вершины… Дальше, выше, в сторону — ничего, как в пропетых звуках, как в распустившихся цветах.
… В Люцерне
есть удивительный памятник; он сделан Торвальдсеном в дикой скале. В впадине лежит умирающий лев; он ранен насмерть, кровь струится из раны, в которой торчит обломок стрелы; он положил молодецкую голову на лапу, он стонет; его взор выражает нестерпимую боль; кругом пусто, внизу пруд; все это задвинуто горами, деревьями, зеленью; прохожие идут,
не догадываясь, что тут умирает царственный зверь.
Пятнадцать лет
было довольно
не только чтобы развить силы, чтоб исполнить самые смелые мечты, самые несбыточные надежды, с
удивительной роскошью и полнотой, но и для того, чтоб сокрушить их, низвергая все, как карточный дом… частное и общее.
В кучке зрителей раздался тихий одобрительный ропот. Насколько я мог понять, евреи восхищались молодым ученым, который от этой великой науки
не может стоять па ногах и шатается, как былинка. Басе завидовали, что в ее семье
будет святой. Что
удивительного — богатым и знатным всегда счастье…
Дети проявляют иной раз
удивительную наблюдательность и удивительно ею пользуются. У пана Уляницкого
было много странностей: он
был феноменально скуп,
не выносил всякой перестановки предметов в комнате и на столе и боялся режущих орудий.
К Ечкину старик понемногу привык, даже больше — он начал уважать в нем его
удивительный ум и еще более
удивительную энергию. Таким людям и на свете жить. Только в глубине души все-таки оставалось какое-то органическое недоверие именно к «жиду», и с этим Тарас Семеныч никак
не мог совладеть.
Будь Ечкин кровный русак, совсем бы другое дело.
Полуянов в какой-нибудь месяц страшно изменился, начиная с того, что уже по необходимости
не мог ничего
пить. С лица спал пьяный опух, и он казался старше на целых десять лет. Но всего
удивительнее было его душевное настроение, складывавшееся из двух неравных частей: с одной стороны — какое-то детское отчаяние, сопровождавшееся слезами, а с другой — моменты сумасшедшей ярости.
Прошло после свадьбы
не больше месяца, как по городу разнеслась страшная весть. Нагибин скоропостижно умер.
Было это вскоре после обеда. Он
поел какой-то ухи из соленой рыбы и умер. Когда кухарка вошла в комнату, он лежал на полу уже похолодевший. Догадкам и предположениям
не было конца. Всего
удивительнее было то, что после миллионера
не нашли никаких денег. Имущество
было в полной сохранности, замки все целы, а кухарка показывала только одно, что хозяин
ел за час до смерти уху.
—
Удивительное лицо! — ответил князь, — и я уверен, что судьба ее
не из обыкновенных. — Лицо веселое, а она ведь ужасно страдала, а? Об этом глаза говорят, вот эти две косточки, две точки под глазами в начале щек. Это гордое лицо, ужасно гордое, и вот
не знаю, добра ли она? Ах, кабы добра! Всё
было бы спасено!
Лизавета Прокофьевна решила про себя окончательно, что жених «невозможен», и за ночь дала себе слово, что, «покамест она жива,
не быть князю мужем ее Аглаи». С этим и встала поутру. Но поутру же, в первом часу, за завтраком, она впала в
удивительное противоречие самой себе.
Все три девицы Епанчины
были барышни здоровые, цветущие, рослые, с
удивительными плечами, с мощною грудью, с сильными, почти как у мужчин, руками, и, конечно вследствие своей силы и здоровья, любили иногда хорошо покушать, чего вовсе и
не желали скрывать.
Все встретили князя криками и пожеланиями, окружили его. Иные
были очень шумны, другие гораздо спокойнее, но все торопились поздравить, прослышав о дне рождения, и всякий ждал своей очереди. Присутствие некоторых лиц заинтересовало князя, например Бурдовского; но всего
удивительнее было, что среди этой компании очутился вдруг и Евгений Павлович; князь почти верить себе
не хотел и чуть
не испугался, увидев его.