Неточные совпадения
Они в первой же жилой избе натолкнулись на ужасающую картину: на нарах сидела
старуха и выла, схватившись за живот; в углу лежала башкирка помоложе, спрятав голову в какое-то тряпье, —
несчастная не хотела слышать воя, стонов и плача ползавших по избе голодных ребятишек.
Мать он любил и уважал всегда, но эта ненависть
старухи к его жене-басурманке ставила между ними непреодолимую преграду, — нужно было
несчастной умереть, чтобы
старуха успокоилась.
— Это я, видишь, Ваня, смотреть не могу, — начал он после довольно продолжительного сердитого молчания, — как эти маленькие, невинные создания дрогнут от холоду на улице… из-за проклятых матерей и отцов. А впрочем, какая же мать и вышлет такого ребенка на такой ужас, если уж не самая
несчастная!.. Должно быть, там в углу у ней еще сидят сироты, а это старшая; сама больна, старуха-то; и… гм! Не княжеские дети! Много, Ваня, на свете… не княжеских детей! гм!
Старуха, очевидно, часто рассказывала о горящем сердце Данко. Она говорила певуче, и голос ее, скрипучий и глухой, ясно рисовал предо мной шум леса, среди которого умирали от ядовитого дыхания болота
несчастные, загнанные люди…
Старуха — злая, полубезумная и ханжа — не могла видеть
несчастную девушку и обращалась с нею возмутительно.
— Он не примет, но мать его примет, — отвечала торжествующая Марья Александровна, — она примет тихонько от него. Ты продала же свои серьги, теткин подарок, и помогла ей полгода назад; я это знаю. Я знаю, что
старуха стирает белье на людей, чтоб кормить своего
несчастного сына.
Он хотел написать матери, чтобы она во имя милосердного бога, в которого она верует, дала бы приют и согрела лаской
несчастную, обесчещенную им женщину, одинокую, нищую и слабую, чтобы она забыла и простила все, все, все и жертвою хотя отчасти искупила страшный грех сына; но он вспомнил, как его мать, полная, грузная
старуха, в кружевном чепце, выходит утром из дома в сад, а за нею идет приживалка с болонкой, как мать кричит повелительным голосом на садовника и на прислугу и как гордо, надменно ее лицо, — он вспомнил об этом и зачеркнул написанное слово.
— Представьте себе, если посудить здраво, — продолжала
старуха, — ведь сколько есть на свете
несчастных родителей — ведь это ужас!
Тут есть
старухи, которые молятся;
старухи, которые пьянствуют;
старухи, которые и молятся и пьянствуют вместе;
старухи, которые перебиваются непостижимыми средствами, как муравьи — таскают с собою старое тряпье и белье от Калинкина мосту до толкучего рынка, с тем чтобы продать его там за пятнадцать копеек; словом, часто самый
несчастный осадок человечества, которому бы ни один благодетельный политический эконом не нашел средств улучшить состояние.
— Друг мой Машенька, не огорчайся, не плачь, — проговорила
старуха, тоже со слезами на глазах. — Я переделаю его по-своему: я не дам ему сделать тебя
несчастной и заставлю его думать о семействе. Я все это предчувствовала и согласилась только потому, что видела, как ты этого желаешь. Слушайся только, друг мой, меня и, бога ради, не верь ему ни в чем. Если только мы не будем его держать в руках и будем ему давать денег, он тебя забудет и изменит тебе.
Брюзгливая, хворая, она никому не давала покоя своими жалобами, слезами и беспрестанным хныканьем;
старуха вечно представляла из себя какую-то
несчастную, обиженную и не переставала плакаться на судьбу свою, хотя не имела к тому никакого повода.
— О! Ей ничего: подобным женщинам ничего не бывает. Скажите лучше, как мать жива! Вот этой
несчастной жертве я удивляюсь, — возразила
старуха.
Дикий крик продавца-мужика,
И шарманка с пронзительным воем,
И кондуктор с трубой, и войска,
С барабанным идущие боем,
Понуканье измученных кляч,
Чуть живых, окровавленных, грязных,
И детей раздирающий плач
На руках у
старух безобразных —
Всё сливается, стонет, гудет,
Как-то глухо и грозно рокочет,
Словно цепи куют на
несчастный народ,
Словно город обрушиться хочет.
Теперь они шли по улице, озябшие и
несчастные. Слезы текли из слепых глаз
старухи и замерзали на лице. Старик шел с какой-то горестной торжественностью и, постукивая палкой по мерзлой земле, поднимал лицо высоко, как будто глядя в небо слепыми глазами. Оказалось, что они шли «делать бумагу» в управе. В эту ночь из амбара якута, у которого они зимовали, украли их сокровища, стоившие нескольких лет тяжкого труда…
«Нельзя, — отвечала
старуха, — это сааз моего
несчастного сына, вот уже семь лет он висит на стене и ничья живая рука до него не дотрогивалась».
— Господа! — продолжал Устинов, — здесь, за дверью, как жизни или смерти, ожидает вашего решения
несчастная старуха-мать этого Шишкина. Ведь вся ее радость, единственная надежда, единственный кусок хлеба на старости лет… Пощадите же Христа ради!
— Какая же она
несчастная! Она отсюда прямо в питейное заведение заходмт. Ей этого мало, что вы ей изволите благодетельствовать: есть у нея дочь-девушка… из таких, знаете, из гуляющих. Так она с нее каждую неделю оброк обирает. А то, говорить, вида тебе не дам. Старуха-то чиновница. Ну, и дочь-то пока при ней значится.
Пахомычу рассказали подробно всю историю пожара, в котором погибли горбун и старуха-стряпка. Объяснили причину и сообщили о самоубийстве
несчастной опозоренной поджигательницы.
—
Несчастная, до чего довел ее этот ворон!.. — глухо произнесла
старуха Хвостова, и на лице ее отразились нечеловеческие душевные страдания.
В глазах
старухи сверкнул какой-то адский огонь. С протянутыми вперед костлявыми руками бросилась она на лежавшую Елену Афанасьевну и правою рукою с такою неимоверною силою сжала ей горло, что глаза
несчастной широко раскрылись в предсмертной агонии, а язык высунулся наполовину изо рта.
— В монастырь! — ужаснулась
старуха. — Час от часу не легче! То в бега собирается, то в монашки. В монастырях-то и без того мест не хватает для девиц бездомных, для сирот
несчастных, а тебе от довольства такого, от богатства, в таких летах в монастырь и думать не след идти. Молиться-то Богу и дома молись, молись хоть от зари до зари.
О чем думала
несчастная, осиротевшая мать? Теперь, когда лежавший перед ней человек, чуть не поплатившийся за ее дочь жизнью, был на пути к выздоровлению, мысли
старухи Хвостовой, естественно, обратились к «погибшей» дочери.