Неточные совпадения
Когда обряд обручения окончился, церковнослужитель постлал пред аналоем в середине
церкви кусок розовой шелковой ткани,
хор запел искусный и сложный псалом, в котором бас и тенор перекликались между собой, и священник, оборотившись, указал обрученным
на разостланный розовый кусок ткани.
«Вероятно, Уповаева хоронят», — сообразил он, свернул в переулок и пошел куда-то вниз, где переулок замыкала горбатая зеленая крыша
церкви с тремя главами над нею. К ней опускались два ряда приземистых, пузатых домиков, накрытых толстыми шапками снега. Самгин нашел, что они имеют некоторое сходство с людьми в шубах, а окна и двери домов похожи
на карманы. Толстый слой серой, холодной скуки висел над городом. Издали доплывало унылое пение церковного
хора.
По узенькой, извилистой лестнице вошли мы прямо
на хоры главной
церкви и были поражены тонкостью и изяществом деревянной резьбы, которая покрывала все стены
на хорах, кафедру, орган — все.
Я сказал матери, что после
церкви пойду к товарищу
на весь день; мать отпустила. Служба только началась еще в старом соборе, когда Крыштанович дернул меня за рукав, и мы незаметно вышли. Во мне шевелилось легкое угрызение совести, но, сказать правду, было также что-то необыкновенно заманчивое в этой полупреступной прогулке в часы, когда товарищи еще стоят
на хорах собора, считая ектений и с нетерпением ожидая Херувимской. Казалось, даже самые улицы имели в эти часы особенный вид.
День был воскресный. Ученики должны быть у обедни в старом соборе,
на хорах. С разрешения гимназического начальства я обыкновенно ходил в другую
церковь, но этот раз меня потянуло в собор, где я надеялся встретить своего соседа по парте и приятеля Крыштановича, отчасти уже знакомого читателям предыдущих моих очерков. Это был юноша опытный и авторитетный, и я чувствовал потребность излить перед ним свою переполненную душу.
Торжество началось молитвой. В придворной
церкви служили обедню и молебен с водосвятием. Мы
на хорах присутствовали при служении. После молебна духовенство со святой водою пошло в Лицей, где окропило нас и все заведение.
Затем, разве для полноты описания, следует упомянуть о том, что город имеет пять каменных приходских
церквей и собор. Собор славился
хором певчих, содержимых от щедрот Никона Родионовича, да пятисотпудовым колоколом, каждый праздник громко, верст
на десять кругом, кричавшим своим железным языком о рачительстве того же Никона Родионовича к благолепию дома божия.
Приходская
церковь Крестовниковых была небогатая: служба в ней происходила в низеньком, зимнем приделе, иконостас которого скорее походил
на какую-то дощаную перегородку; колонны, его украшающие, были тоненькие; резьбы
на нем совсем почти не было; живопись икон — нового и очень дурного вкуса; священник — толстый и высокий, но ризы носил коротенькие и узкие; дьякон — хотя и с басом, но чрезвычайно необработанным, — словом, ничего не было, что бы могло подействовать
на воображение, кроме разве
хора певчих, мальчиков из ближайшего сиротского училища, между которыми были недурные тенора и превосходные дисканты.
Несколько красивых и моложавых лиц монахинь, стоявших назади
церкви, и пение невидимых клирошанок
на хорах возбудили в нем мысль о женщине и о собственной несчастной любви.
Иногда мне казалось, что
церковь погружена глубоко в воду озера, спряталась от земли, чтобы жить особенною, ни
на что не похожею жизнью. Вероятно, это ощущение было вызвано у меня рассказом бабушки о граде Китеже, и часто я, дремотно покачиваясь вместе со всем окружающим, убаюканный пением
хора, шорохом молитв, вздохами людей, твердил про себя певучий, грустный рассказ...
И, уже совсем засыпая, Саша увидел призрачно и смутно: как он, Саша, отрекается от отца. Много народу в
церкви, нарочно собрались, и священник в черных великопостных одеждах, и Саша стоит
на коленях и говорит: «…Не лобзания Ти дам, яко Iуда, но яко разбойник исповедую Тя…»
Хор запел: «Аминь!»
Весёлый плотник умер за работой; делал гроб утонувшему сыну одноглазого фельдшера Морозова и вдруг свалился мёртвым. Артамонов пожелал проводить старика в могилу, пошёл в
церковь, очень тесно набитую рабочими, послушал, как строго служит рыжий поп Александр, заменивший тихого Глеба, который вдруг почему-то расстригся и ушёл неизвестно куда. В
церкви красиво пел
хор, созданный учителем фабричной школы Грековым, человеком похожим
на кота, и было много молодёжи.
Надежда не покидала, однако, Акулину; еще накануне своей свадьбы всю ночь провела она
на коленях, умоляя святых угодников защитить ее, укрепить ее духом. Но, как
на беду, в воскресенье утром Иван Гаврилович ни разу не вышел из
хором, и Акулина, выжидавшая его за сараем, могла только видеть, как коляска помчала его вместе с барынею по дороге в
церковь.
А
на озере Светлом Яре, тихим летним вечером, виднеются отраженные в воде стены,
церкви, монастыри, терема княженецкие,
хоромы боярские, дворы посадских людей.
Гаснут восковые свечи перед образами, сильнее пахнет воском, в полумраке красными огоньками мигают лампадки, народ начинает выходить из
церкви.
На клиросе высокий седой и кудрявый дьячок, по прозванию Иван Великий, неразборчивым басом бормочет молитвы. Выходит батюшка, уже не в блестящей ризе, а в темной рясе, только с епитрахилью, становится перед царскими вратами. И бурно-весело, опьяненный радостью,
хор гремит...
Из сада видны были извилины реки, овраги, фабрики, мост, а над ними,
на другом берегу, — богатые
церкви и
хоромы Рогожской, каланча части, и еще дальше — башни и ограды монастыря.
Колокольня
церкви Иоанна Лествичника была в описываемое нами время колоссальным сооружением московского Кремля и
на далекое расстояние бросалась в глаза, высясь над низкими лачужками. Впрочем, чем ближе путник приближался к Кремлю, тем лучше, красивее и выше попадались
хоромы, двухэтажные терема с узенькими оконцами из мелких цветных стеклышек, вышки с припорками вместо балконов, для голубей, обращенными во двор, и густые сады.
Бабки были моментально убраны. Суворов снова вприпрыжку побежал в избу и с камертоном в руках нагнал свое воинство, степенно шедшее в
церковь. Часть мальчиков-солдат отправилась
на клирос, где Александр Васильевич, в качестве регента, управлял импровизированным
хором.
Но вот все стихло. Головы огромной, но стройной толпы обнажились. Перед устроенным
на берегу временным иконостасом с множеством икон, принесенных из
церкви и из
хором Строгановых, появился в полном облачении отец Петр с диаконом и стал служить торжественный напутственный молебен.
Великий князь жил тогда в деревянных
хоромах,
на так называемом Старом месте, за
церковью Благовещения, недавно отстроенною.